- Летиция не моя сиделка! - рычит он в ответ. - Как ты смеешь стоять здесь и... - Кирилл не успевает договорить, потому что в этот момент у меня в кармане начинает истошно вопить телефон.
Этот звонок у меня стоит лишь на одного человека. Владимира. И за все время я слышал его лишь дважды, потому что обычно охранник Ники предпочитает текстовые сообщения. И, почему-то, еще до того, как я сую руку в карман, чтобы достать мобильный, внутри у меня все сжимается от неприятного предчувствия.
- Черные тачки были для отвода глаз, - говорит мужчина напряженно. - Он, сука, просто гонял нас по ложному следу выжидая удобного момента…
Визг шин и рев мотора, доносящиеся с улицы, не дают мне дослушать, что узнал Владимир. На долю секунды вокруг меня только оглушающая мертвая тишина. Ужас сдавливает мое горло, сердце начинает биться где-то в районе желудка: я думаю о словах спецназовца и о том, что обещал, что не спущу с Ники глаз, а сам отправил ее на улицу зная, что охраны нет на месте.
- Ника! – кричу я, со всех ног бросаясь к входной двери.
Я всегда любил бегать – в школе занимался легкой атлетикой, бегал по утрам, увлекался спринтом, но еще никогда я не бежал так быстро как сейчас. Но еще до того, как я достиг цели, стало понятно, что я опоздал. Ворота были распахнуты. Там, где должен был быть припаркован мой Гелендваген, остался лишь черный след от шин, а в воздухе все еще стоял душный запах выхлопных газов.
Не дав себе ни секунды на анализ ситуации, я выбегаю на дорогу. На пустынной улице, занятой дорогими особняками, в этот вечерний час никого нет, только вдали, в нескольких километрах от меня, едва различимы огни удаляющегося автомобиля.
Ругаюсь в бессилии, осознавая, что все еще сжимаю в руках телефон. Подношу трубку к уху, чтобы убедиться, что Владимир все еще на проводе.
- Ника у него, - говорю глухо, злясь на себя и одновременно испытывая страшную жажду убивать. – Он увез ее на моем Гелике из дома в Одинцово. По всей вероятности, едет в сторону Можайского шоссе. Отправь ориентиры по всем своим каналам. Делай все, что нужно за любые деньги. Они не должны уехать далеко.
Сбросив звонок, я стремительно возвращаюсь к дому, встречая на крыльце Кирилла.
- Где она? – спрашивает друг напряженно. – Телефон не отвечает.
Я понимаю, что должен рассказать ему, но горло сдавило так, что у меня не сразу выходит выдавить из себя признание. Одну короткую секунду я смотрю во взволнованные глаза друга, все еще не веря в реальность того, что сейчас скажу ему, и отрывисто произношу:
- Он ее достал, но я ее найду. Звони в полицию. Они на моей машине. Твоя тачка в гараже?
Получив утвердительный ответ, я бегу в дом, беру с полки ключи от внедорожника друга и пульт от гаража. Спустя несколько минут, выезжаю на дорогу, мысленно благодаря Бога за полный бак. Сейчас на счету каждая минута, а я не намерен терять ни одной из них.
Выжимая газ, набираю номер Дани Благова.
- Привет, пропащая душа, - раздается в трубке довольный жизнью голос друга.
- Дань, помощь твоя нужна, - перехожу сразу к делу, но понимаю, что не могу совладать с мыслями - предложения выходят оборванными и нелогичными. – Псих, помешанный на Нике... Ты помог в прошлый раз…
- Бл*дь, Кирилл совсем что ли из ума выжил? – гаркает Даня. – Неужели нельзя было найти кого-то, кто приглядит за девочкой, пока сам он в Германии?
- Он нашел, - признаюсь я, ощущая как от волнения желудок сводит спазмом.
На другом конце провода возникает пауза.
- Расскажи мне, как, когда и где это случилось, - просит Даня мрачно. - Любая информация будет полезной.
Пока я пересказываю другу сухие факты, гоню машину в сторону шоссе. Куда ехать дальше не представляю, но и не ехать тоже не могу – страх за Нику гонит меня вперед, не позволяя остановиться.
- Сделаю все, что смогу, - говорит друг перед тем, как отключиться.
Возможно, все же логичнее было бы свернуть на обочину и ждать ориентировку – мы начали действовать быстро, машину должны засечь, но я не могу. Грудь сковало льдом, пытаюсь проглотить ком в горле, но не могу – это страх не дает мне дышать. Необходимость заботиться о Нике стала для меня жизненной необходимостью. Я самонадеянно считал себя способным защитить ее, но в тот единственный момент, когда должен был стоять за ее спиной – подвел, и осознание этого, камнем ложится на сердце.
В памяти всплывает прошлая ночь. Я вспоминаю хрупкое обнаженное тело в своих руках, нежность прикосновений, жажду единения. Если я потеряю Нику…
Трель звонка заставляет меня вздрогнуть.
- Он едет в сторону Внуково. Мы подняли несколько полицейских нарядов. Его должны перехватить.
Вдавливаю педаль в пол, видя тусклый свет в конце тоннеля, которым стал этот ужасный вечер. С Никой ничего не случится, убеждаю себя. Моя девочка не даст себя в обиду. А Самохина я убью собственными руками, чтобы он больше никогда, никогда не посмел приблизиться к ней.
39
Ника
Первое, что помню – это слабый гул в голове и тошноту. С трудом разлепляю веки, морщась от резкой боли в висках, и пытаюсь сфокусировать взгляд на чем-то знакомом. Но ничего нет. Есть только дискомфорт, который я ощущаю каждой клеточкой тела, и нечеткая картинка с яркими плывущими огоньками перед глазами. Я двигаюсь? Куда-то еду? Плыву?
Делаю попытку поднять руку, чтобы откинуть с лица упавшие пряди волос, но не могу – конечности оказываются мне повиноваться, и отчего-то болезненно тянет кожу. Господи, почему мне так плохо?
Напрягаю голову, продираясь сквозь мутную череду воспоминаний: дом, паспорт, возвращение Кирилла, просьба Димы, машина…
Память возвращается ко мне подобно вспышке молнии, и я оказываюсь не в силах сдержать судорожных вздох. Несмотря на тошноту, я резко поворачиваю голову и вижу человека из моих самых жутких кошмаров, который сидит за рулем принадлежащего Диме Гелендвагена.
- Проснулась, красавица? – зловещий голос, на этот раз сочащийся издевкой, заставляет меня непроизвольно поежится от страха.
- Зачем ты?.. – шепчу я, беспомощно дергаясь на пассажирском сидении, пока не осознаю, что мои запястья перемотаны скотчем, а ноги таким же образом обездвижены в коленях и у щиколоток. – Отпусти меня!
- У тебя ко мне должок, Ника, - с хищной усмешкой заявляет Витя Самохин, бросая на меня озлобленный взгляд своих рыбьих глаз. - Я пять лет отсидел за то, что ты крутила передо мной хвостом, а потом, когда я захотел получить принадлежащее мне по праву, начала строить из себя недотрогу. Не сомневайся, на этот раз я свое получу.
Ровный голос, в котором слышится абсолютная уверенность в своих словах, пугает меня даже больше чем смысл его речи. Лучше бы он кричал - я знаю, как справиться с яростью, но перед этой спокойной маниакальной убежденностью я оказываюсь абсолютно беззащитна.
- Витя, ты понимаешь, чем это все может закончиться? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. - Останови машину. Отпусти меня сейчас, и я никому не скажу, что видела тебя.
Он поворачивает ко мне голову и оценивающе смотрит прямо в глаза.
- Боишься, Ника? - его тонкие губы искривляются в жалком подобии улыбки. - Хорошо. Я хочу, чтобы ты меня боялась. Ты всегда недооценивала меня, но на этот раз я был на шаг впереди тебя и твоей своры бойцов.
- Я не пряталась от тебя, Витя, - говорю спокойно, как учили меня не занятиях самообороны. - Ты мог дать знать, что хочешь поговорить любым другим способом. Для этого не нужно было... Это, - я поднимаю перед собой перемотанные скотчем руки.
- Просто мера предосторожности, - он презрительно отмахивается. - Ты не оставила мне выбора.
- Развяжи меня, - прошу я.
- Когда мы доберемся до места - развяжу, - упрямо говорит он, сосредоточенно обгоняя фуру на трассе.
- Куда мы едем? Что это за место?
- Место, где нам не помешают, - туманно отвечает он, но я успеваю заметить промелькнувший на обочине указатель на Калугу.
- Я бы хотела позвонить брату, - говорю я, делая вид, что ничего необычного не происходит, и это в порядке вещей, что я сижу связанная, а за рулем находится человек, которому удалось похитить меня во второй раз. - Он, наверное, волнуется, что я уехала ничего ему не сказав.
- Твой телефон я выкинул рядом с твоим домом, - самодовольно скаля зубы, бросает Самохин. - И, чтобы ты понимала, мне плевать на твоего брата. И на этого качка, с которым ты везде таскалась последнее время. На протяжении пяти лет я каждый день думал только об одном – как получу то, что ты мне когда-то обещала. Ты ведь ждала меня все это время?
- О чем ты говоришь? - спрашиваю я, делая глубокий вздох в попытке сохранить внешнее спокойствие.
- Ты ни с кем не встречалась все это время, я знаю, - говорит он с поразительной самоуверенностью. - Ты берегла себя для меня, ведь так?
В глазах, устремленных на меня, я замечаю какой-то безумный блеск от которого мне становится по настоящему жутко. Ощущаю, как по спине ползет липкий страх и отдаю себе отчет в том, что боюсь сидящего рядом со мной человека. Надеюсь лишь, что мне хватит мужества не показать ему свою слабость - такие, как он, вцепятся в нее мертвой хваткой.
- Ведь так, Ника? – раздосадованный моим молчанием, Самохин повышает голос, а в его интонациях появляются визгливые ноты. - Или ты позволила этому недалекому другу твоего братца поиметь тебя?
Онемев от его слов, я не сразу нахожусь, что ответить.
- Сука! Отвечай! - кричит он, с силой ударяя кулаком по рулю.
В белесых глазах вспыхивает гнев, и он резко наклоняется ко мне, отчего машина виляет, едва не задевая отбойник у дороги. Испугавшись, что захожу слишком далеко в провоцировании этого человека, я инстинктивно вжимаюсь в сидение, выставив перемотанные руки вперед в качестве защиты.
- Ты убьешь нас, - говорю сипло. - Пожалуйста...
Я пристегнута ремнем безопасности, но от его вождения меня мотает из стороны в сторону, и чтобы удержаться на месте, мне приходится вдавить пятки кроссовок в пол.