- Не за этим, - со вздохом признаюсь я, проводя ладонью по коротким волосам на затылке.
- Тогда говори и уходи, - произносит она чуть спокойнее. - У меня много дел.
Мысль о том, что скоро она уедет из Москвы, вновь захватывает мое воображение. Я пытаюсь глубоко вздохнуть, но ощущаю лишь болезненную тяжесть в груди, словно вокруг сердца стягивается железная петля, которая мешает ему нормально функционировать.
- Когда ты уезжаешь в Испанию? - спрашиваю я сдавленно.
- К тебе это не имеет никакого отношения, - отрезает она, неловко дергая край своей пижамной кофты.
- Правда? – спрашиваю я. – Ты действительно так думаешь?
- А что я по-твоему должна думать после того, как ты бросил меня на больничной койке? – ее вопрос сочится негодованием, а в голосе проскакивает дрожь.
- Я струсил, - выдыхаю я. – Ника, знаю, что повел себя, как последний кретин. Вряд ли мне можно найти оправдание. Но вот сейчас я стою перед тобой, смотрю на тебя, и знаю, что не хочу больше провести ни дня своей жизни, в которой не будет тебя. Я без ума от тебя, понимаешь?
Несмотря на воинственную позу, в глазах Ники появляется такая беззащитность, что я с трудом удерживаюсь от желания сгрести ее в охапку и прижать к себе. Вместо этого отступаю назад и поспешно прячу руки в карманы, не желая форсировать ее отклик.
- И почему я должна тебе верить? – спрашивает она напряженно.
- На твоем месте, я бы, наверное, не поверил, - соглашаюсь я. – И, если ты мне сейчас скажешь, чтобы я ушел, я приму твое желание и больше не стану тебя беспокоить. Но я бы очень хотел, чтобы ты дала мне шанс.
- Шанс? - переспрашивает она. – Я не понимаю, что ты ждешь от меня, Дима?
- Все, что ты готова мне дать, - отвечаю даже не задумываясь. - Дружбу, общение, прощение. Я приму все.
- Я не могу с тобой дружить, Дима, - Ника отрицательно качает головой. – Не после того, что было.
- Я тоже не могу с тобой дружить, - соглашаюсь я. - Потому что дружбы мне всегда будет недостаточно.
- А чего будет достаточно?
- Я не знаю, Ника. Я сейчас на совершенно неизведанной территории. Но я точно знаю, что люблю тебя, - произношу я, удерживая на себе взгляд ее глаз. - Я был уверен, что больше никому в жизни не скажу ничего подобного. Но тебе готов говорить снова и снова.
Я вижу, что мои слова начинают пробиваться сквозь броню, которую выстроила вокруг себя Ника, тени сомнений тают в кристально голубом омуте ее глаз, но выражение лица остается серьезным.
- И? - Ника вопросительно приподнимает брови.
- И? - повторяю я растерянно, чувствуя внезапную острую боль в груди.
- Ты сказал, что готов повторять это снова и снова, - напоминает она чуть надменно, хотя в голубых глазах начинают плясать смешинки.
- Я люблю тебя, Ника, - говорю я, глядя ей прямо в глаза. – Я так тебя люблю.
На милом лице как лампочка вспыхивает обворожительная улыбка. Я инстинктивно раскрываю руки, и Ника, вскочив с кровати, бежит ко мне, чтобы поскорее оказаться в моих объятиях.
Хрупкая, нежная, такая удивительно честная, сильная и великодушная...
- Прости меня, - с трудом произношу я из-за внезапно нахлынувших эмоций.
Склонив голову, я касаюсь лбом мягких волос, вдыхая любимый аромат экзотических фруктов.
- Я боялась, что ты больше никогда не придешь, - шепчет она, согревая теплым дыханием мою шею. - Я знала, чувствовала, что ты любишь меня, но боялась, что они ранили тебя так сильно, что ты так и не дашь нам шанса.
- Ника... - произношу я, впервые не представляя, что сказать.
- Ты сделал мне так больно, - говорит она, тыкаясь носом в мою шею.
- Знаю, - признаюсь я, с тоской думая о том нашем последнем телефонном разговоре. - Мне очень жаль.
- И ты больше меня не оставишь, правда? - спрашивает она, заглядывая мне в глаза.
- Никогда, - обещаю торжественно.
Я наклоняюсь и нежно касаюсь полуоткрытых губ, чувствуя, как даже такое целомудренное действие пронизывает нервные окончания в моем теле пульсирующими разрядами.
- Знаешь что? - уголки рта слегка приподнимаются, и Ника как-то странно, загадочно улыбается. - Просто для справки - в Испанию я бы все равно не уехала.
- Почему?
- Потому что это бы означало начать жизнь с чистого листа, а я не готова была отпустить старую.
45
Ника
Теперь я точно знаю, что мечты, даже самые сумасшедшие, сбываются, если ты не перестаешь в них верить. В пятнадцать лет я носила брекеты и комплексовала из-за маленькой груди, и мне казалось безумием, что такой парень как Дима Платов, лучший друг моего старшего брата, может обратить на меня внимание. А теперь я нежусь в его крепких объятиях, а в ушах музыкой звучит его признание в любви. Не к кому-нибудь постороннему. Ко мне.
- Если в Испанию ты не переезжаешь, может, переедешь ко мне? – внезапно спрашивает Дима, целуя меня в чувствительное место за ухом.
- Правда? - с замирающим сердцем произношу я.
- Без тебя там пусто и неуютно, - шепчет он. - И кухня отчаянно нуждается в твоем борще и блинах.
- Понравились мой борщ и блины? – не могу сдержать улыбки. - Не зря говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
- Борщ, блины и все остальное, что ты захочешь для меня готовить. Должно быть, я попался на твою домашнюю стряпню, - говорит он со смешком.
- Если бы это было так, то ты попался бы уже очень и очень давно, - замечаю я философски. – Ты, может быть, не знал, что много раз ел то, что я готовила, когда зависал у нас с Кириллом.
- Интересно, - задумчиво тянет Дима, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть мне в глаза. – Есть еще что-то, что я узнаю о нашем прошлом?
Я вспыхиваю и стыдливо отвожу глаза.
- Ника! – озадаченный моим поведением, тормошит меня Платов. – Я хочу все знать.
- Все?
- О тебе – абсолютно. Меня не покидает ощущение, что ты знаешь обо мне больше, чем я о тебе. Так быть не должно. Помоги мне.
От его слов у меня за плечами вырастают крылья. Тревоги последних недель уходят в прошлое, а будущее представляется радужным и счастливым. С решимостью, которая удивляет даже меня, я беру Диму за руки, переплетая пальцы, и подвожу к большому платяному шкафу, где хранятся мои вещи.
- Что мы тут делаем? - он в недоумении оглядывается по сторонам. - У тебя там что, вход в Нарнию?
Вместо ответа я распахиваю шкаф, демонстрируя ему то, что долгие годы было моим личным секретом.
- Как ты... - он ошарашено смотрит на внутреннюю поверхность створок, на которых скотчем приклеены его собственные фотографии.
- Ты же помнишь, я всегда носила с собой фотоаппарат, - говорю смущенно. - А ты был моей самой любимой моделью.
Пока Дима скользит взглядом по фотографиям и разным памятным безделушкам, указательным пальцем я тычу в одну из моих любимых карточек, на которой он изображен в профиль.
- Ее я сняла в тот день, когда ты расстался со своей очередной девушкой и пришел к Кириллу, чтобы играть в бильярд и пить. Мне было жаль видеть тебя расстроенным, но я была несказанно рада, что ты снова одинок и мне не придется терпеть рядом с тобой смазливую брюнетку с большой грудью.
Дима хмурит брови, видимо пытаясь понять о каком конкретном моменте я говорю, но я перебиваю его.
- Вот эта обертка от мороженого - мой самый первый экспонат, - говорю я с ностальгической ноткой в голосе. - Мне было тринадцать, я разбила коленки катаясь на велосипеде и пришла домой в слезах. Пока мама утешала меня и обрабатывала ссадины зеленкой, ты сбегал в магазин неподалеку и купил мне мороженое.
- Это я помню, - шепчет он, не отрывая взгляда от пестрой обертки с пингвичиками. - Ты была такой трогательной с двумя тонкими косичками, в пестром сарафане, своих испорченных сандаликах и с залитым слезами лицом - я не придумал ничего лучше, чем купить тебе угощение.
- А это, - продолжаю я, указывая на два билета в кино. - Мы должны были идти с Мирой и Даниилом, но пошли вдвоем. Я весь сеанс боялась вздохнуть и мечтала хотя бы о случайном прикосновении, но ты совсем не замечал меня.
- Ты сейчас лишила меня дара речи, понимаешь? - начал он с совсем не похожей на него неуверенностью. - Я даже не представлял...
На его щеках с четко очерченными скулами появляются красные пятна смущения.
- Просто у меня за плечами годы безответной любви, - напоминаю я. - Все это время я жадно ловила любую мелочь, которая была связана с тобой.
- Значит теперь мелочи буду ловить я, - обещает Дима, понижая голос. - Так что скоро не останется ничего, что я бы ни знал о тебе.
- И что, не оставишь мне чуточку личного?
- Ничего личного, Ника, - смеется Дима. - Только ты и я.
Не понимаю, кто делает следующее движение, но через мгновение ощущаю прикосновение теплых плотных губ к своим губам. Ласковое, осторожное, даже робкое.
От Димы я всегда ожидаю горячей страсти, требовательности, но сейчас он дарит мне только нежность поцелуя и деликатность ласк.
Мое сердце сжимается, а на глаза, скрытые веками, наворачиваются слезы. Целуя его в ответ, пропуская внутрь ласкающий язык, наслаждаясь глубиной разбуженных чувств, я полностью отдаюсь обжигающей радости сбывшейся мечты.
Эпилог
Дима
- Теперь мне понятно, почему ты так долго скрывал ее ото всех, - говорит Ваня Сафронов, подсаживаясь на скамейку, на которой я сижу, издали наблюдая, как Ника руководит съемками новой рекламной кампании для его магазинов.
- Много ты понимаешь, - иронизирую я.
- Она – бриллиант.
- Да, - соглашаюсь я. - И моя, - добавляю твердо, сразу обозначая границы.
- Это было лишнее. Любому, кто на вас посмотрит, это ясно без слов.
Я киваю, не отводя глаз от Ники. Да. Она моя. Точно также, как я – абсолютно ее. Кто бы мог подумать пять месяцев назад, куда меня заведет простая просьба Кирилла присмотреть за его младшей сестрой.
- Знаешь, друг, я тебя таким вижу впервые, - говорит Сафронов.