вполне успел бы подать уведомление о наличии исковых требованиях. И даже газету предъявят, соответствующую, какую ни будь областную «Красный горняк», что выписывают только местные профсоюзы по разнарядке. И ничего не сделаешь – все по закону, публикация в органе массовой информации имеется.
Из дверей бывшего института вышел, весело насвистывая песенку, объект моих злобных мыслей – милый, улыбчивый директор, и, не взглянув в сторону скамейки, на которой замер я, неторопливо двинулся мимо припаркованных автомобилей, перебежал узкую улочку и нырнул во двор, образованный старыми, еще довоенной постройки, пятиэтажными домами.
То есть эта сволочь еще и живет возле работы! – подброшенный со скамейки жгучей завистью, я, особо не скрываясь, бросился вслед за своим врагом, но, забежав во двор, был вынужден замереть.
Директор института стоял возле бетонной песочницы под красным металлическим грибком, держа на руках девочку лет трех, в ярко-фиолетовом платье и смешной, бежевой панамке и разговаривал с молодой брюнеткой лет двадцати пяти, в качественном джинсовом костюме и белой футболке. Хотя дама была гораздо младше директора, судя по глазам, отношениями «папа-дочь» тут не пахло. Девочка пыталась перехватить внимание мужчины на себя, размахивая перед лицом отца совочком, с которого сыпался влажный песок, но плохо в этом преуспевала – взрослые были заняты самой древней в мире игрой – отношениями мужчины и женщины. Наконец мужчина поцеловал надувшегося ребенка в пухлую щечку, посадил ее обратно в песочницу и подмигнув даме, скрылся в одном из подъездов.
Я уже собирался уходить, когда громкие крики за моей спиной заставили меня обернутся.
Уже описанная мной брюнетка и повисшая на ее шее девочка, воздев смеющиеся лица вверх, хором кричали «Папа! Папа!».
К моему удовольствию папа отозвался, высунулся на небольшой балкончик на третьем этаже и узнав, что его барышни собрались за мороженным, сбросил им увесистый кошелек.
Женская часть директорского семейства, подобрав с асфальта кошелек, вприпрыжку покинула двор, а я все сидел на деревянной скамейке в углу двора, глядел на балкон на третьем этаже и думал, что обязательно сумею наказать этого уверенного в себе человека, несмотря на то, что он, судя по увиденному, прекрасный отец и замечательный муж – вот такой я плохой и злой тип.
Локация – Завод, кабинет генерального директора.
Полежать и побездельничать дома мне не удалось – господин Флейшман из «Алтайснабсбыта» попытался нанести ответный удар.
- Павел Николаевич! – голос Валентины, моего юриста на заводе, как и, практически всегда, панически дрожал: - Директор звонил…
- Валя, ну я же на больничном! Что там случилось срочного, что ты не можешь справится самостоятельно? – бежать куда-то категорически не хотелось, хотелось еще поспать часок, потом почитать, уже вызывающий оскомину, учебник по теории государства и права…
- Ему звонили из милиции, с Алтайского края. Секретарь сказала, что Григорий Андреевич отсутствует. Милиция снова будет звонить через два часа, а директор хочет, чтобы вы присутствовали при разговоре…
- Понял Валя! – я мгновенно проснулся: - Скажи шефу, что буду в его кабинете через полтора часа.
Кто звонил и как назвался, естественно мне сообщить никто не смог. Секретарь директора – молодая барышня, работающая всего неделю, запомнила только «милиция» и «Алтай», других подробностей не было.
- Шеф, давайте я вами представлюсь и поговорю. – я не понимал всеобщей обеспокоенности, но и отдавать, возможно важные телефонные переговоры на откуп директору не хотел – он что-то скажет не то, а мне потом исправлять: - Вряд ли они будут спрашивать о сортах кузбасслака.
- А давай. – мне кажется такой вариант шеф воспринял с некоторым облегчением.
- Добрый день. Мне нужен Соколов Григорий Андреевич.
- Слушаю вас. – я подмигнул директору, сидящему на месте секретаря, через открытую дверь в приемную.
- Вы директор? – женщина на другом конце телефонного провода удивилась: - У вас голос очень молодо…
- Да, я знаю, мне говорили. – я перебил собеседницу: - Представьтесь и скажите, какое у вас до меня дело, а то секретарь работает недавно, она ничего не поняла.
- Это старший следователь городского управления капитан Попцова Олеся Дмитриевна. К нам поступило заявление в отношении вас от Семена Самуиловича Флейшмана. Знаете такого?
- Лично не знаком, но слышал.
- Гражданин Флейшман в заявлении указал, что вы наняли группу лиц, которые похитили его и силой вынудили подписать некие документы, в соответствии с которыми организация заявителя оказалась должна вашей организации денежные средства. Что скажете на это?
- Ничего.
- В каком смысле - ничего? Вы вообще понимаете, о чем речь? Дело очень серьезное, может быть возбуждено уголовное дело по факту вымогательства…
- Так возбуждайте, я тут при чем?
- Наверное связь плохая. – на том конце провода правоохранительная дама изумилась: - Григорий Андреевич, вы меня хорошо слышите?
- Хорошо, как будто из соседней комнаты вы говорите. Только давайте быстрее, к сути вопросов своих переходите.
- Ну вы какой-то странный. – пожаловалась мне на меня моя собеседница: - Я говорю, что дело уголовное на вас возбуждаем, по вымогательству, по заявлению гражданина Флейшмана.
- Милая девушка…
- Я вам не девушка! – почему-то окрысилась госпожа следователь.
- А, судя по голосу – очень милая девушка. Но, если я вас чем-то оскорбил, то простите старика…
- Давайте вернемся к сути разговора. – сухо потребовала «немилая девушка».
- Давайте вернемся. Только вы скажите, с какой целью мне позвонили.
- Хорошо. Я вас вызываю на допрос по факту поступившего на вас заявления. Когда мне вас ждать?
- Никогда.
- Что? Повторите.
- Я говорю, что ждать меня не надо…
Наверное, я говорил что-то не то, так как генеральный, слушавший наш разговор на параллельном аппарате, прижав трубку к уху плечом, успевал делать какие-то странные жесты, как будто кого-то душит.
- Вы очевидно не понимаете серьезность своего положения…
- Да нет, это вы не понимаете серьезность положения. Мне тут мой юрист сказал, что вы мне должны номер уголовного дела назвать. Я слушаю.
- Что вы слушаете?
- Номер уголовного дела хочу узнать, по которому меня куда-то кто-то вызывает.
- Я не кто-то, а следователь и я вам представилась.
- Вашу фамилию, имя, отчество, Олеся Дмитриевна я записал, осталось только номер дела записать.
- Дело пока на стадии возбуждения…
- Вот когда возбудитесь, тогда звоните. Всего вам доброго…
- Стойте! Вы что, совсем ничего не понимаете?
- Я как раз понимаю. Без номера дела нет допроса. А во-вторых, у меня нет денег, чтобы к вам, в такую даль, ехать. У нас задержка в выплате заработной плате шесть месяцев…
- Но вы же генеральный директор!
- Я от коллектива не отрываюсь. Так-что, девушка, возбуждайте дело и приезжайте к нам в Город, допрашивайте меня сколько хотите. А я сам никуда не поеду. Я, все-таки директор огромного завода, к тому же зимой пережил покушение, кстати, до сих пор не раскрытое милицией, в которой вы служите. Так что, по кляузе какого-то жулика…
- Флейшман вовсе не жулик, он руководитель…
- Девушка, скажите, на какую сумму кто-то заставил Флейшмана подписать какие-то бумаги?
- На двести шестьдесят тысяч.
- Вам самой то не смешно? У меня две тысячи сотрудников трудятся, а я буду людей нанимать, чтобы поехали куда-то на Алтай, чтобы выбить с него зарплату одного рабочего за пять – шесть месяцев. Он хоть наличкой рассчитался?
- Кто? Флейшман? Он бумаги подписал…
- А, я вспомнил, о ком вы сейчас говорите. Это один из должников, с кем мои юристы судятся в вашем местном арбитраже. Так вот, что я вам скажу – если из-за каждого должника, которых у моего предприятия пару сотен, меня милиция будет дергать, мне проще завод закрыть, так как работать в таких условиях невозможно. Я вам, как мне юристы подсказывают, совет дам – отказывайте своему Флейшману в возбуждении дела, и отправляйте его в суд. А если вы что-то там продолжите возбуждать, то я сегодня же обращусь к нашему прокурору и в городскую администрацию, что вас ответчик по гражданскому делу подписал, уж не знаю, за какие блага, оказывать на меня давление. Мне кажется, что нам не стоит больше разговаривать. До свидания.
- Павел! Ты что наговорил? – директор, несмотря на травму, навис на до мной, как разъяренный медведь.
- Присаживайтесь, Григорий Андреевич. – я мигом освободил кресло генерального: - Перестаньте нервничать, ничего она вам не сделает, а я всю правильно сказал, да еще и все это напишу на имя нашего и их прокурора, а вы все это подпишите. Не будем сразу бить по рукам – замучаемся отбиваться. Навалятся со всех сторон и вас без последних портов оставят. Кстати, как там дела с подполковником Осокиным? Вы мне сказали, что сами с ним переговорите, и чтобы я к нему не лез.
Михаил Владимирович Осокин, подполковник милиции и начальник отдела контроля потребительского рынка УВД Города являлся счастливым обладателем просторной квартиры в новеньком кирпичном доме, полученной от нашего Завода по непонятным и мутным договоренностям с бывшим директором Завода. И я усиленно подталкивал нынешнего директора к принуждению этого самого подполковника приносить пользу Заводу, в деле сокращения дебиторской задолженности и сокращению долга по заработной плате перед трудовым коллективом, но директор, с упорством, достойным лучшего применения, к сотрудничеству подполковника склонять не желал, очевидно опасался вредных последствий. И у нас с директором уже третий раз за последний месяц на этой почве возникали разногласия, хотя этот ценный административный ресурс мог многие вопросы решить очень просто, почти играючи.
- Ты, кстати, в суд ездил? – генеральный решил «соскочить» с неудобной для нас обоих темы: - Когда заседание назначено?