– Она громко кричала, – ответила Агнес.
– Ты не знаешь, почему вашу маму увели?
Никто не знал. Хелен была симпатичной девочкой-тинейджером, с таким же бледным и узким лицом, как у матери. Темные волосы зачесаны набок. Она сидела, держа на коленях Билли, и нервно отводила глаза от камеры. Мальчики были светловолосыми и рыжеватыми. Такер сидел на коленях у Агнес. Он был одет в голубую водолазку и, несмотря на середину зимы, в шорты, которые не закрывали коленей. Дети ерзали, выглядели возбужденными, взгляды их блуждали. Майкл сидел рядом с Хелен и все время выпадал из кадра. Моргая, он глядел в камеру.
– Хелен, я думаю, что теперь ты заботишься о семье, – сказал репортер. – Как тебе удается справляться с этим?
– Нормально.
– Как ты думаешь, когда мама вернется?
– Не знаю.
– И никто с вами не связывался?
Агнес сказала, что они виделись с бабушкой МакКонвилл.
– Она, должно, быть уже старенькая, – предположил репортер.
– Она слепая, – ответила Агнес.
Агнес ко времени этого разговора исполнилось 13 лет. С некоторой надеждой в голосе она добавила, что, когда маму забирали, на ногах у нее были красные тапочки. Будто образ из волшебной сказки. Будто ключ к разгадке. Агнес сказала, что ее братья и сестры «держат пальцы скрещенными и все время молятся, чтобы она вернулась домой».
Бабушка МакКонвилл, возможно, и была той причиной, по которой дети не сообщили полиции об исчезновении Джин. Бабушка говорила, что боится, но при этом не объяснила, чего именно. Дети горячо верили, что мама скоро вернется домой. Но ситуация начинала приобретать мрачные очертания. Дети могли как-то существовать на пенсию Джин. Но, если вы думаете, что тесное сообщество в Белфасте заботилось о такой семье, принося горячую еду или помогая Хелен с детьми, вы ошибаетесь – никто этого не делал. Наоборот, складывалось ощущение, что весь комплекс «Дайвис» просто игнорировал квартиру в Аллее Святого Джуда, в которой жили брошенные дети. Возможно, это объяснялось кризисным временем в Белфасте, когда люди думали лишь о себе, а может быть, была и иная, тайная, причина. В любом случае все вокруг занимались другими делами.
Почти сразу после похищения Джин МакКонвиллов посетил социальный работник. Властям позвонили и сообщили о группе детей, которые живут одни. Бюрократы завели дело, в котором уклончиво отметили, что мать детей, видимо, была похищена «какой-то организацией», то есть военизированной группировкой. Социальный работник поговорил с бабушкой МакКонвилл, которая не показалась ему особенно взволнованной. Согласно записям этого разговора, свекровь Джин прежде всего заверила представителя властей, что Хелен «очень хозяйственная девочка» и, видимо, сможет позаботиться о детях. Хелен не ладила с бабушкой МакКонвилл еще больше, чем Джин. «Никакой любви и привязанности», – написал социальный работник.
Сама обстановка казалась неподходящей для маленьких детей, и социальный работник рекомендовал поместить малышей «под опеку», то есть отдать их в детский дом. Однако дети МакКонвилл категорически от этого отказались. Они объяснили, что их мать может вернуться со дня на день. Им нужно быть дома, когда она придет.
Оставаясь в квартире и будучи отрезанными от внешнего мира, они держались друг друга. Спать ложились когда попало, в раковине скопилась гора посуды. Соседи, вместо того чтобы помочь, начали жаловаться властям, что им мешают спать по ночам: дети сильно шумят, через стенку все слышно, вообще дети предоставлены самим себе. Даже католическая церковь отказалась вмешаться. В одном из отчетов социального работника говорится, что за неделю до Рождества местного приходского священника проинформировали о затруднительном положении детей, но он «не проникся сочувствием». В то время как другие дети составляли списки подарков, которые хотели получить на Рождество, у МакКонвиллов была на исходе даже обычная еда. Денег не хватало. Работу имел только Арчи: он был учеником кровельщика. Дети попадали в различные неприятности. Майкл допоздна бродил по улицам и воровал продукты в магазинах. В конце концов его поймали вместе с одним из братьев: они украли шоколадное печенье. Когда полиция спросила его, зачем он это сделал, он ответил, что его братья и сестры уже несколько дней ничего не ели. Майклу было 11 лет. Когда власти задали детям МакКонвилл вопрос о родителях, Джим сказал: «Мой папа умер, а маму забрала ИРА».
В документах Королевского корпуса констеблей Ольстера нет никаких упоминаний о проведении расследования по поводу исчезновения Джин МакКонвилл. Ее похитили в конце одного из самых тяжелых годов конфликта, и этот случай, пусть даже весьма ужасный, возможно, все же не достиг такого масштаба, чтобы им заинтересовалась полиция. Детектив из полицейского участка на Спрингфилд-роуд 17 января все-таки зашел в квартиру, но полицейские не смогли предложить никаких серьезных версий и, похоже, не особо интересовались делом. Два местных члена парламента, узнав о том, что случилось, осудили похищение людей как «бессердечный акт» и призвали оказать помощь в нахождении Джин. Но дальше этого дело не пошло.
Иногда Белфаст больше походил на захолустный городок, чем на настоящий город. Даже до начала Смуты основой информации здесь были сплетни всех сортов. И почти сразу после исчезновения Джин МакКонвилл пошли слухи о том, что ее вовсе не похитили, а, наоборот, она захотела от всего освободиться и бежала, бросив детей, с британским солдатом. Эти истории дошли и до детей. Они слышали, как люди перешептываются, и видели осуждение в глазах соседей, встречая их в магазине или на улице. Вернувшись в квартиру, некоторые из них начинали спрашивать вслух, правда ли это. Могла ли она на самом деле их бросить? Это казалось невозможным. Но как еще объяснить то, что она до сих пор не вернулась? Арчи МакКонвилл позже пришел к выводу, что все эти перешептывания имели своей целью нечто большее, чем просто сыпать соль на рану. По его мнению, это был яд, «попытка запудрить мозги» несчастным детям.
Одним из побочных продуктов Смуты стала культура молчания. Вооруженные группировки ходили по улицам, и любой невинный вопрос, например, об исчезновении дорогого человека, мог стать опасным. Однажды в феврале компания мальчишек из молодежного крыла ИРА схватила Майкла МакКонвилла. Они привели его в комнату, где связали его, а затем тыкали перочинным ножом в ноги. Они отпустили его, но предупредили: «Не спрашивай никого о том, что случилось с твоей матерью».
К февралю социальные службы начали процесс по определению детей в приюты. Однажды в квартире появились три женщины и объявили, что им дали ордер на это помещение и они готовы переехать. Такое постоянно случалось в военное время в Белфасте – жестокие издержки войны. Что-то вроде игры, где нужно быстро занять свободный стул: не успевала выехать одна переселенная семья, как другая семья переселенцев занимала их дом. Дети отказались покидать квартиру. Однако государство уже приняло решение, и дело было передано в суд.
Дело об исчезновении человека, которое Международный уголовный суд в конечном итоге определил бы как преступление против человечности, было столь губительным отчасти потому, что оно держало близких жертвы в состоянии неопределенности. Дети не переставали надеяться, что они не сироты, что их мать может вдруг вернуться домой. Может быть, она потеряла память, живет в другой стране, не понимая, что оставила в Белфасте целую жизнь.
Но даже и в этом случае было понятно, что с Джин МакКонвилл случилось нечто ужасное. Примерно через неделю после похищения к двери квартиры подошел молодой мужчина, которого дети не знали. Он отдал им материну сумочку и три кольца, которые были на ней, когда она уходила: помолвочное, обручальное и кольцо с камнями вокруг, которое ей подарил Артур. «Я ничего не знаю о вашей матери, – сказал мужчина. – Меня просто попросили передать вам это».
Несколько лет спустя Майкл МакКонвилл, вспоминая эту встречу, говорил, что именно тогда он понял, что матери, скорее всего, нет в живых.
Глава 10Двойные агенты: последняя карта разыграна
Осенним днем 1972 года фургон прачечной въехал на территорию Твинбрук, что на окраине Белфаста. Из него вылезла Сара Джен Уорк, которая вошла в один из домов. Фургон постоянно приезжал сюда. Магазинов в районе было немного, поэтому торговцы часто ходили из дома в дом, предлагая свои товары. Компания носила название «Надежная прачечная», и раз в неделю Сара подходила к двери, забирала кипу грязного белья, а затем, через несколько дней, возвращала его, чистое и аккуратно сложенное. Люди были довольны услугами, да и скидки радовали. А еще всем нравилась Сара – красивая, умеющая расположить к себе девушка. Водителем работал Тед Стюарт – молодой мужчина из графства Тирон, который чаще всего оставался сидеть за рулем. Он был приятным парнем, и местные клиенты его тоже любили. Дети звали его Тедди. В Твинбруке жили как католики, так и протестанты, однако по меркам тогдашнего Белфаста здесь было относительно спокойно.
Сара подошла к одному из зданий. К двери вышла домохозяйка, они начали болтать, как вдруг их разговор прервал какой-то громкий треск. Обернувшись, Сара увидела двух мужчин. Один держал в руках автомат, другой – винтовку. Они стояли в клубах дыма, чуть согнувшись и повернувшись спинами к Саре, и выпускали очередь за очередью в водительскую дверцу прачечного фургона, где как раз находился Тед. Сара, замерев от ужаса, смотрела, как убивают ее напарника. Затем один из стрелков повернулся к ней.
Совершив серию рейдов с повальными арестами, Британская армия и Специальное отделение Корпуса королевских констеблей Ольстера обратили свое внимание (и даже более чем пристальное) на работу с источниками как в лоялистских, так в республиканских военизированных группах. В 1972 году у Брендана Хьюза появилось подозрение, что в подразделении D, возможно, есть информатор. Его офицер-разведчик сообщил, что молодой доброволец, бывший укладчик асфальта по имени Шеймус Райт, был однажды арестован в начале года и что с того времени он время от времени куда-то пропадал.