Мюнхенцы – очень общительные и, что кажется уж совсем невозможным в Германии, – невероятно остроумные люди.
При этом половина жителей Мюнхена ведут одинокий, замкнутый образ жизни. Почти 50 % мюнхенцев не имеют семьи.
Бавария – пожалуй, самая экономически и финансово развитая земля Германии. (Хотя именно здесь кода-то свирепствовала 30-летняя война, уничтожившая уйму населения). В одном только Мюнхене около 100 банков. Здесь процветают BMW, Siemens и прочие Rodenstock’и. Баварец, мюнхенец – воплощение деловитости и предприимчивости.
Но испокон веков эта земля и этот город порождали неисправимых идеалистов и небожителей. Наверное, самый знаменитый из них – Людвиг II («Сказочный король»), полностью ушедший в свои грёзы, навеянные, с одной стороны, образами Версаля и Людовика Солнца, а с другой – музыкой Вагнера и немецкой мифологией. Весь военный бюджет страны во время войны с Пруссией Людвиг потратил на строительство своих сказочных замков. Самые сказочные – Линдерхоф и Нойшванштайн.
По поводу последнего все мюнхенцы острят одинаково: не «Нойшванштайн», а «Нойшвайнштайн». «Шван» – это лебедь, а «швайн» – свинья. Получается что-то типа Новосвинска. Ха-ха. Немцы шутят.
Там, в своём Новосвинске, Людвиг жил по принципу «ушёл в себя, вернусь не скоро». В результате чего Бавария окончательно утратила независимость, а сам Людвиг II утонул при невыясненных обстоятельствах. При этом баварцы трепетно любят своего вдрызг разорившего их «сказочного короля». Впрочем, сейчас, в наши дни, толпы туристов вполне компенсировали людвиговское расточительство.
Словом, Мюнхен и Бавария – это целая вселенная.
Я приехал в Мюнхен уже после окончания знаменитого Октоберфеста, праздника пива, рулек и сосисок (конец сентября – начало октября). Считается, что застать Октоберфест – это круто. Не знаю.
Конечно, во время этой пивной вакханалии в Мюнхен приезжает 6 млн человек, выпивается 6 млн литров пива и 30 тыс. литров вина, съедается 600 тыс. цыплят, 60 тыс. свиных рулек, 300 тыс. порций свиных сосисок (порция – две огромных, как сама свинья, сосиски) и т. д. и т. п. Всё это впечатляет.
Но мне милей тихие пересменки.
Я жил в гостинице «Штефани» на Тюркенштрассе. В пяти минутах ходьбы до центра. За окнами уютно цокал трамвай. Ветка каштана постукивала в стекло. Пахло выпечкой и каминным углем.
Рядом с моей гостиницей находилось кафе с романтическим названием «Пук». В гидах написано, что в «Пуке» искрометно завязываются знакомства. (Так оно и произошло. Но об этом ниже.)
Для вегетарианцев гиды рекомендуют ресторан «Князь Мышкин». Он здесь, недалеко. (Связь между Мышкиным и вегетарианством осталась для меня тайной.) Я не вегетарианец, поэтому питался преимущественно белыми, специфически баварскими сосисками «вайсвурт».
«Вайсвурт», оказывается, надо есть днём. После 18.00 есть «вайсвурт» – это дурной тон. Как у нас пить водку до 11.00. Дело в том, что раньше, лет 300–400 назад, сосиски делали утром, а к 18.00 они портились. Времена прошли, но, как говорится, «осадок остался».
Кстати сказать, баварские сосиски не варят, а просто разогревают кипятком. Берётся сосиска и кладётся в горячую воду. Такая сосиска называется «припущенной». Варить баварские сосиски – это всё равно что кипятить квас или жарить солёные огурцы. Варварство.
В Баварии какой-то странный жмотизм с хлебом. Считают каждый кусок. Но хлеб – очень вкусный.
Еще я ел «бифлямот» (говядину по-мюнхенски) и «шляхт-пляттэ» (ассорти из сосисок и колбасок). Сытная пища. Во французских путеводителях написано буквально так: «В Мюнхене вы хорошенько натянете кожицу на животике». Натянете, еще как. Особенно если с пивом.
У баварцев масса историй, легенд и баек о пользе пива.
Например, в Баварии, в двух с половиной часах езды от Мюнхена, есть замечательный город Ротенбург. Ротенбург – город-шкатулочка. Всё средневековое. Ни один древний кирпич не уничтожен. (Странно, но город встретил нас песней «Распрягайте, хлопцы, коней…». На площади пел наш хор.)
А всё вот почему.
Однажды нехороший северный император захватил Ротенбург и решил его разрушить. А потом ради хохмы сказал: «Я не разрушу Ротенбург, если кто-нибудь из вас ротенберхцев, зараз, не отрываясь, выпьет 3,5 литра вина». Тогда из толпы вышел градоначальник Майстер Трунк и выпил. Причем без особых усилий и даже с большим удовольствием. И город был спасен.
Весь Мюнхен уставлен львами (как, например, Прага – коровами). Лев – символ Мюнхена. Львы – раскрашены и разряжены. Самый трогательный манекен: явно пожилая львица в нижнем женском белье. Похожа на Ирину Аллегрову.
Музеев в Мюнхене страшное количество. Старая и Новая Пинакотеки. Музей современного искусства. Очаровательная вилла Штука. О, этот немецкий язык! Например, картина, изображающая ангела, сторожащего вход в рай. По-немецки: «Вахтер рая».
Баварию мы объехали с супругой преимущественно на поезде. Во все интересные места поезда идут либо через мистический населенный пункт под названием Бухло (Buchloe), либо – минуя Бухло. Если не через Бухло – то без пересадки, а если через Бухло – то с пересадкой в этом самом Бухле.
В малепусеньких замках по дороге, скажем, в замке Ослика (Харбург), уютная немецкая бабушка-экскурсовод рассказывает массу трогательных деталей из средневековой жизни. Например, что гусиные перья для письма брались только из левых крыльев. Не знал. О том, что на средневековых портретах никто никогда не улыбается, потому что тогда не было стоматологов. Не догадывался.
В средневековых немецких замках пахнет цветочным мылом.
Но бог с ними, с замками.
Мы вернулись из поездки в Линдерхоф и Нойшванштайн вечером. Жена устала и пошла спать. А я решил все-таки поужинать в кафе «Пук». В том самом, где быстро сводятся знакомства. Не подумайте чего плохого. Просто я хотел съесть шляхт-пляттэ и запить его пивом. Растянуть кожу на животике.
Обычно в «Пуке» очень шумно и громко играет музыка. Сейчас было тихо и малолюдно. Пока несли пляттэ, я листал русский гид по Баварии. Что-то выписывал в записнушку. Терзала мысль: надо что-то писать. Побывал в Баварии. О чем писать? О пинакотеке и вилле Штука? Про них и так все знают. Тоска.
– Извините, вы из России?
Я увидел напротив себя моего ровесника. Как и я, в очках. С кружкой пива и тоже с записной книжкой. Он был слегка навеселе.
– Простите, что беспокою, – сказал он на хорошем русском, но с обычным немецким акцентом.
– Ничего-ничего. Пожалуйста. Да, я из России. Из Москвы.
– Меня зовут Петер, – он сел.
– Владимир. Очень приятно.
– Взаимно. Я недавно был в Москве.
– Понравилось?
– О да! Шумно, конечно. И темп жизни… Но…
– Это правда. Здесь потише.
– О да! Понимаете… Я журналист. Можно сказать, писатель. Ну… Не то чтобы… Пишу в журнале.
– Интересно. А я преподаватель. И о чем же вы пишете?
– Обо всем. О жизни, об интересных историях, о приключениях, путешествиях…
– Забавно.
– Да, это забавно. Но… Знаете, это очень трудно – каждый месяц сочинять какую-нибудь интересную и смешную историю. Такую, чтобы ее читали. Чтобы она нравилась.
– Догадываюсь.
– Нет, вы не представляете себе, как это нелегко… Я написал уже, по-моему, двести или триста рассказов! – Петер явно волновался. В его голосе гордость переплеталась с волнением.
– Ого! О’Генри написал, кажется, двести.
– Да, – печально улыбнулся Петер. – Двести восемьдесят семь. И умер. Но я не собираюсь умирать! Я напишу еще двести восемьдесят семь рассказов. И еще семьсот восемьдесят два!
– Обязательно напишете! – сказал я, а про себя подумал: «Хрен ты столько напишешь».
Петер решительно отпил пива и еще более решительно произнес:
– Сейчас мне нужно написать что-нибудь интересное о Москве. Не зря же я туда ездил. Но я никак не могу придумать – что именно.
– Напишите о Красной площади.
– О ней уже все написано.
– О Большом театре… Об Арбате…
Петер отмахнулся:
– Когда я учил русский язык, я все время читал про Большой театр, про Гагарина, про Красную площадь… Нет, это не то! Нужна какая-нибудь интересная история. Как это по-русски… Житейная…
– Житейская.
– Вот-вот. Из жизни. Мой журнал называется «Семья»… «Ди фамилие»…
Я непроизвольно присвистнул:
– Хорошее название!
И автоматически мысленно добавил: «А главное – редкое».
– Нужен какой-нибудь сюжет. Забавный и понятный, – не унимался Петер. – Я понимаю, что это глупо и как это по-русски… навязывательно… Навязательно…
– Навязчиво. Да нет, Петер, мне очень интересно. Вы не представляете, как мне это интересно.
– Спасибо, Владимир! Да, это глупо и… навязчиво! Но, может быть, вы можете что-нибудь посоветовать. Нет-нет… Если…
– А знаете что, – сказал я. Причем совершенно неожиданно для самого себя. Ну, прорвало: – Напишите, как будто вы пришли в какое-нибудь московское кафе…
– Так-так.
– С каким-нибудь коротким и смешным для немецкого уха названием… Обыграйте какой-нибудь каламбур. Типа «шван» и «швайн»…
– Так-так.
– И там к вам будто бы подсел русский журналист, который хочет написать что-нибудь о Германии. О Мюнхене, например… Потому что он только что там был. А раз был – надо написать. Логично?
– О да! Логично. Как это по-русски… история из зеркала.
– Ну да, зеркальная история. Можете написать, что он работает в какой-нибудь газете, которая называется… скажем, ну… «Моя семья».
– Гениально! Зеркальная история…
– Ну, а дальше – сами знаете… Не мне вас учить. Приплетайте про Красного Гагарина с Большим Арбатом.
– Гениально! Йа, йа! Гениально!
В это время мне принесли шляхт-пляттэ и пиво. Мы чокнулись.
– За рассказ! – сказал я.
Пауза.
– За наш рассказ! – сказал Петер тихо и многозначительно.
Получалось, кстати, точно как в фильме «Подвиг разведчика». Только зеркально наоборот. Помните? Немецкий офицер провозглашает тост: