— Езжай домой, Никита Григорьевич. Тело увезли, зал твои сотрудники приведут в порядок под нашим присмотром, мы с ними поработаем без тебя.
Произнося эти слова, Виктор размышляет о том, сколько еще сможет выдержать Никита и что будет, когда он сорвется, а он сорвется. Такие вот крепкие орешки если уж слетают с нарезки, то туши свет — бросай гранату, небо в алмазах будет всерьез.
— Нет. — Никита смотрит, как рыбки-телескопы деловито шныряют среди водорослей. — Я директор, и сотрудники — моя зона ответственности. То, что произошло, ужасно уже само по себе, но вы, видимо, не понимаете до конца проблему. Когда случается нечто подобное, это крайне пагубно влияет на микроклимат в коллективе. У нас необходимо поддерживать равновесие, чтобы все работало как надо. Большой магазин, постоянное движение большого количества товара, все это требует слаженной командной работы, а тут такое.
— Я понимаю, но в данном случае ты будешь просто сидеть здесь, а сотрудников мы в любом случае станем опрашивать без твоего присутствия. Уж не обессудь, но ты не адвокат, а они все совершеннолетние. Я бы на твоем месте ехал домой, а завтра с новыми силами… И девчонку забери, подвези до дома. Я с ней уже побеседовал.
— Какую девчонку?
— Эту, которая Аня Лепехина. — Виктор пожимает плечами. — Очень убивалась бедняга. Они с кладовщиком, оказывается, друзья детства и до сего дня проживали в одном доме. У них и родители дружат. В общем, не та это история, чтоб радоваться. Так что ты завези ее домой, будь так любезен. Время позднее, и сама она уже до дома не доберется, ваш автобус, который возит сотрудников, будет ждать остальных. А такси дорого, далековато она живет.
— Хорошо. — Никита мечтает поскорее оказаться дома и забыть обо всем хоть ненадолго. — Пожалуй, ты прав.
— Вот и ладненько. — Виктор улыбается. — А я завтра с тобой свяжусь и по возможности буду держать тебя в курсе дела.
Виктор уходит, а Никита идет к аквариуму и включает освещение в режиме сумерек. Он купил эту систему сам. Старая выключала и включала свет мгновенно, и, глядя по утрам на ошалевших от внезапной иллюминации телескопов, Никита решил, что это, пожалуй, нехорошо и жестоко — вот так поступать с ними. Потому и купил дорогую систему освещения, и теперь по утрам у телескопов в их зеленом водном мирке в течение получаса наступал рассвет — постепенный, чтоб их смешные и такие уязвимые глаза привыкали к свету, а вечером наступали сумерки, а потом уж сгущалась тьма.
Вот и сейчас Никита задал ночной режим, и освещение в аквариуме стало потихоньку угасать. Телескопы все еще копались в грунте, но Никита знал, что по мере угасания света рыбки оставят свои занятия и перейдут в режим ожидания — так он назвал их сон, когда они зависали в воде неподвижно, и только пузырьки фильтрации воды шевелили их роскошные плавники.
Раздается стук в дверь.
Так стучит только один человек — менеджер Лепехина. Никита вздохнул, ему сейчас никого не хотелось видеть. Но девушку и правда нужно как-то доставить домой.
— Заходите, Аня.
Анна уже одета. Куртка и сапожки, шея замотана полосатым самосвязанным шарфиком, через плечо матерчатая сумка на длинной ручке. Никита невольно сравнивает ее и утонченную Габриэллу. Девушки совершенно не похожи. Анна такая… ну, обычная девчонка, ни разу не фея, просто девчонка из соседнего дома, каких тысячи ходят по улицам. И еще шарф этот, похожий на деревенский домотканый половичок.
И заплаканные карие глаза, и веки, припухшие от слез.
Габриэлла никогда не плакала так, чтобы распухли глаза и нос. У нее слезы лились элегантно, не оставляя следов на фарфоровом личике. На видео это выглядело горестно и трогательно. Девушка устала плакать, но слезы все еще капают — вот как это выглядело. И в сочетании с внешностью Габриэллы вызывало у аудитории нужные эмоции. Инъекция слезами психики граждан у Вишенки получалась отлично.
А у Лепехиной просто распух нос и веки, и она еще всхлипывала, словно никак не могла успокоиться.
С другой стороны, с Игорем они были знакомы всю жизнь, а если кого-то знаешь всю жизнь, то не горевать по этому человеку сложно. Особенно если он умер внезапно, да еще такой странной смертью.
Впрочем, форма смерти не имеет значения, тут главное результат. А результат всегда один: уходит кто-то, кто еще вот минуту назад мыслил, что-то видел, о чем-то сожалел или чему-то радовался, а потом один миг — и человека уже не вернуть. И никто не узнает, что же его волновало, о чем он думал и что именно видел, глядя на мир вокруг.
В этом смысле проще с художниками или писателями, их взгляд на мир остается вместе с их картинами или книгами, и они продолжают жить вне своих носителей, переживая их на десятилетия, а то и на столетия, и совершенно ясно, как именно видел мир их творец. Но большинство людей уходят бесследно, и их мир умирает вместе с ними, а сами они окончательно исчезают, когда умирают те, кто помнит их.
Конечно, Игорь будет жив в памяти Анны Лепехиной, но не дольше, чем будет жива сама Анна.
— Я уже готов, сейчас поедем. — Никита косится на аквариум, где уже сгустились сумерки. — Вы где живете, Аня?
— В Заводском районе, на улице Лизы Чайкиной.
Ему не удается сдержать изумленного возгласа — из какой же дальней дали Аня с Игорем каждый день добирались на работу!
— У Игоря машина, мы ездили вместе. — Лепехина поднимает на Никиту заплаканные глаза. — Там она и стоит, полиция ее потом отдаст…
— Что ж, едем.
Никита надевает куртку, подхватывает портфель и нашаривает в кармане связку с ключами. Взглянув на аквариум, где освещение погасло почти полностью, он решительно выходит из кабинета и запирает дверь. Вот этот момент — просто выйти из кабинета и окунуться в самую гущу торгового зала, человеческих взглядов, толкотни и мерного шума — с некоторых пор давался ему тяжело. Конечно, он не подавал виду, но много раз ловил себя на том, что оттягивает момент, когда нужно было выйти из кабинета.
Он злился на себя за это, осознавая, что некоторые вещи сильнее его.
И хотя сейчас магазин пуст, а в коридоре темно и гулко, он снова ощущает знакомый противный холодок в животе.
7
Виктор вернулся в управление темнее тучи. Опрос сотрудников ничего не дал, кроме головной боли.
Единственное, что удалось выяснить, — каждый являлся алиби для каждого. Они и вправду работали слаженной командой, и каждый мог сказать, где был и с кем. И вроде бы все были на месте, никто не видел чужака, и никто из сотрудников долго не отсутствовал.
Однако ни один из них не подходил на роль того, кто выносил со склада чемоданчики с инструментами. Компьютерщики еще возились с сервером, который так удобно для преступника упал безо всяких видимых и невидимых причин. Это наталкивало на подозрения — действовала группа.
— Не мог он в одиночку все это провернуть. — Виктор прошелся по кабинету и вздохнул: пива в служебном холодильнике, конечно, не было, а без пива ему думалось не так. — Кто-то должен был его страховать. С тем же кладовщиком — вот просто даже подвесить его… Хотя покупатели могли что-то видеть, но, поскольку в магазине понавесили все эти манекены, никто бы не обратил внимания. Ну, подумаешь, сотрудники возятся с ненастоящим висельником. Они в форме магазина, и на них не обратили внимания ни покупатели, ни сотрудники — в разгар торгового дня, особенно когда в магазине покупателей втрое больше обычного, кто там смотрит на сотрудников, копошащихся около погрузчика. Да мало ли, что им нужно перевезти, товар-то почти весь тяжелый и громоздкий. И их было двое, ведь кто-то должен был управлять погрузчиком, поднять труп и сообщника, который закрепил труп наверху, а потом опустить платформу погрузчика.
Виктор уселся за стол и снова задумался, глядя в окно. Конечно, убийство кладовщика было спланировано и готовилось заранее. И логично было бы думать, что кладовщик сам каким-то образом навлек на себя неприятности — либо узнал нечто, стоившее ему жизни, либо с кем-то конфликтовал… Хотя его подруга Аня Лепехина клялась, что Игорь никогда ни с кем не ссорился, но настолько миролюбивых людей Виктор в жизни никогда не видел. Весь вопрос в том, насколько серьезные были конфликты. Конечно же, на складе инциденты случались, но вряд ли это было то, ради чего стоило убивать, да еще таким замысловатым образом.
Хотя мотивация для разных людей имеет разный вес.
И все это можно было бы предполагать, если бы не то, каким образом распорядились телом. Кладовщик не мог сам вот так повеситься, балка слишком высоко, и около трупа не было ни лестницы, ни другого какого приспособления, чтобы подняться наверх и совершить суицид.
Потому что тело не просто не спрятали. Если бы труп оставили на месте убийства или переместили, чтобы спрятать, это укладывалось бы в схему убийства, где целью был сам убитый. Но труп выставили напоказ, повесили на место манекена, зная, что манекен после закрытия магазина снимут, то есть труп будет обнаружен не завтра или послезавтра, а уже совсем вот-вот, через несколько часов. А значит, целью преступления было не само убийство, а нечто совершенно иное, и убийство — это лишь промежуточный этап, способ достичь некой цели. Вот только какой?
Виктор вздохнул и достал записную книжку. Он записывал номера телефонов в блокнот, не доверяя электронным носителям: телефон ведь можно потерять, он может сломаться и сам сотрет все контакты, а бумажная записная книжка вещь надежная. И вот он, нужный телефон!
— Привет, Генка.
Как-то получилось, что, скорешившись с отличным парнем и компьютерным гением Генкой Щелкановым, он предпочитал обращаться к нему за помощью даже чаще, чем к собственным коллегам из соответствующего отдела.
Особенно сейчас, когда его лучшего друга и напарника Дэна Реутова не было не то что на работе, но и в стране, и Виктору разбираться с делом нужно было самостоятельно. А для этого ему понадобится команда людей, которым он безоговорочно доверяет. И Генка Щелканов как раз такой человек.