— Вот! — Генка значительно поднимает палец вверх. — Это вообще все знают. И в целом общество порицает данное явление. Но одно дело — доказанный факт насилия, ты как сотрудник правоохранительной системы это знаешь. И совсем другое дело — интернет-ролик, который может быть смонтирован или вообще постановочный от начала и до конца. Но ни один из этих дебильных борцунов с мировым злом посредством интернета обычно не сомневается: все, что он видит в ролике, — правда.
— Ну и? — Виктор пожимает плечами, раздражаясь все больше. — Пишут какие-то придурки в интернете… раньше такие же в газеты гневные письма писали. Да какая разница?
— Не скажи. Многие работодатели тщательно изучают профили своих подчиненных в соцсетях. Вот, например, разместила Габриэлла свой видеодневник. И тут же вылетел твой протеже из очень престижной иностранной конторы, с отличной должности. Лишился в итоге имущества, доброго имени, друзей. И даже в другом городе не удалось избавиться ему от недоброй славы, и на новом месте прицепилась к нему обидная и красноречивая кличка Чикатило.
Генка снова уселся, взгромоздил ноги на столик и продолжил:
— Это для сантехника Васи неважно, что о нем пишут в интернете. Он как чинил унитазы, так и будет чинить. И если кто-то напишет, что он алкаш и свою семью избивает, ему от этого ни холодно ни жарко. Дружбаны-алкоголики Васю не осудят, потому как сами лупят своих баб, считая это нормальной практикой. А начальству важнее, чтобы Вася хорошо работал — он же с унитазами работает, а не с людьми, так что его моральный облик их не заботит. Это для граждан типа Никиты Радецкого дурная слава — фактически гражданская смерть.
— Ген, ну это ты совсем уж… того…
— Отнюдь! — обиделся Генка. — Если еще скандал раздуют в интернете, то найдутся психопаты, которые достанут и в реале: добыть адрес, зная личные данные, несложно. А если фотографии объекта есть в интернете, то и вовсе капец: стоит бросить клич, и совершенно разные люди готовы поучаствовать в травле. Какая-то барышня увидела его на улице, тут же закинула информацию в группу, кто-то столкнулся в магазине — туда же. В век мгновенной коммуникации это происходит в считаные секунды, понимаешь? И хватает идиотов, которые придут, например, домой к тому же Никите. Подожгут дверь, напугают мать, его самого изобьют или обольют какой-то дрянью. Или убьют кладовщика в его магазине, подвесят его забавы ради.
Виктор и сам подозревал возможность подобного расклада, но подозревал очень осторожно и не озвучивал эти подозрения никому, поскольку выглядели они невероятно. Однако он привык отрабатывать все версии, одну за другой. Даже самые невероятные.
— Почему это невероятно? — Генка отодвинул пустую чашку. — Ты представляешь себе психологию геймера, например? Люди играют в компьютерные игры, причем играют годами, проводя за игрой сутки напролет. Для них игра — это уже реальность, а в этой их реальности, если персонажа убивают, ему приходится просто начинать все сначала. Там нет смерти, понимаешь?
— Ну и что?
— А то, что, когда человек с самого детства занят только тем, что играет в эти игры, у него происходит размывание реальности. Для него реальна игра, а мир вне игры он воспринимает тоже по игровым категориям.
Генка выглянул за дверь:
— Машунь, свари мне еще кофе. И печенек тоже принеси, ладно? Спасибо! Так я тебе о чем сейчас толкую: полно наглухо отбитых придурков, у которых в мозгах вообще «вирт» и «реал» перепутались. Им кажется, что убитый человек может встать и пойти, как персонаж компьютерной игры. И это ведь не только дети и подростки. Среди относительно взрослых половозрелых граждан лет двадцати пяти — тридцати часто встречаются по пояс деревянные уроды, навеки застрявшие в позднем пубертате. Вся их жизнь проходит в соцсетях, на геймерских сайтах и в прочих местах, в полном отрыве от реальности. Но им нужен кусочек сетевой славы. Поэтому снять на видео некий экстрим, а потом выложить в Сеть ролик и насобирать кучу просмотров и лайков — это цель их жизни.
— То есть ты думаешь, что…
— Да! Мой наивный полицейский друг! — кивнул Генка. — Я искал в Сети ролик, в котором некто убивает и подвешивает этого несчастного кладовщика.
— Гена! Убийца вряд ли снял бы ролик о содеянном! — не поверил матерый опер.
— Обычный убийца, то есть нормальный, классический Джек-потрошитель — да, не стал бы. А эта пришибленная интернетом публика — вполне. Они жаждут признания, понимаешь? Любой ценой. А тысячи «лайков» в Сети — это шаг в вечность. Так что я поискал.
— Нашел?
— Нет, пока не нашел, — покаялся хакер. — Но если ролик появится, я найду. Есть закрытые сайты, на которых выкладываются вещи… в общем, тебе лучше не видеть этого.
Дверь открылась, и потрясающей красоты секретарша внесла в кабинет кофейник и вазочку с печеньем.
— Спасибо, дорогая! — Генка поцеловал секретарше руку и засмеялся. — Ты у меня просто золото!
Секретарша улыбнулась и вышла, одарив Виктора приветливым взглядом. Конечно, Виктор знал, что секретарша Маша не кто иная, как Генкина жена, и было время, когда на полицейских она смотрела испуганными застывшими глазами. Но сейчас это просто очень красивая приветливая девушка.
— Ты понимаешь, прямо сцена из «кино для взрослых»: входит секретарша, и…
Виктор захохотал, сообразив, о чем толкует приятель, и добавил свои «пять копеек»:
— И полицейский здесь. Не хватает только медсестры и чистильщика бассейна.
— Не нужен нам чистильщик, я за него. — Генка налил кофе и отпил глоток, довольно откинувшись в кресле. — Мы с тобой, брат, каждый сейчас один в своей лавке: Дэн в отпуске, а мой партнер повез жену на какие-то озера в Миннесоте.
— В лавке?
— Ну, это старый анекдот об умирающем еврее, знаешь? Умирает старый еврей, семейство пришло попрощаться. Старик стонет:
«О-о-о, умираю… а Хаим здесь?»
«Здесь, дедушка».
«А Сема здесь?»
«И Сема здесь, дедушка».
«А Изя здесь?»
«Изя таки тоже здесь!»
«А в лавке кто?!»
Виктор хохочет — артистичный Генка отлично копирует нужный акцент. Давно он так не смеялся!
— Вот Олег и увез свою докторшу в Миннесоту, а я в лавке. И ты тоже остался. Сам-то когда в Миннесоту? Или хоть куда-нибудь? Вот Олег вернется, я подхвачу Машку и тоже куда-нибудь… а может, и в Миннесоту, смотря как Олегу там понравится.
— Миннесота — это хорошо… — Виктор вздыхает. Имея троих детей, которых еще ставить и ставить на ноги, они с Раисой не скоро соберутся в Миннесоту. — Ну, а мы тут и сами справимся.
— Справимся, факт. — Генка ухмыльнулся. — В общем и целом, чтоб не грузить тебя ненужными знаниями, остается одно: в соцсетях есть новый домашний адрес Радецкого, данные его матери, данные о новом месте работы… Кстати, это вообще удивительно, что его взяли на работу в такое место. Есть его фотографии, причем я зуб даю, он не знал, что его фотографируют. И среди его сотрудников сто пудов есть крот, который исправно сливает о нем информацию этим дебилам. И если ты дашь мне список сотрудников, я покопаюсь и выдам тебе крота.
— Сегодня же получишь.
— Отлично. — Генка смахнул с рубашки крошки печенья. — Вить, я этому парню помогу просто назло дебилам. Вот правда! Если сам не справлюсь — подключу Федора и Лунатика[4].
— Ладно, я понял. — Виктор поднялся. — Ген, спасибо тебе.
— А что там — спасибо. — Генка тоже поднялся и прошелся по тесному кабинету. — Неправильно это, вот что. Знаешь, за что я когда-то с Дэном скорешился, да и с тобой тоже? Вы оба ищете истину: хотите не просто сделать свою работу, а помочь восстановить справедливость. А без справедливости в самой жизни нет смысла, понимаешь? Вот потому я тоже в это влез сейчас, в этой истории попахивает каким-то грязным мошенничеством, и, даже если все ее участники не святые, им всем необходима справедливость.
— Ну, можно и так сказать, я об этом не думал. — Виктор не любит философских разговоров. — Для меня это так: есть работа, и я должен ее сделать, а не схалтурить для начальства.
Конечно, оба они немного лукавили, потому что закон и справедливость — это не всегда одно и то же. Но их интересовала именно справедливость. И в данном случае оба прекрасно понимали, почему ввязались в драку на стороне Никиты Радецкого. Их отчего-то невероятно раздражала Габриэлла с этими ее беззащитными наивными глазами. Виктор знал, что не бывает таких глаз у взрослых барышень. Особенно у тех, которые хохочут в клубах с бокалом шампанского в руках, блестя драгоценностями. Не бывает такого вот беззаботного смеха, безудержного веселья в компании друзей и подруг, если накануне или буквально тут же ты тихо и горько рыдала. Да и по-настоящему никто не рыдает на камеру, глядя в объектив отрепетированно обреченным взглядом.
Генка, например, знает это наверняка. Потому что его жена Маша когда-то плакала вот так же. Только не на камеру. А вот улыбаться и тем более хохотать она научилась гораздо позже. Очень намного позже.
Виктор понимает, отчего Генка так окрысился на Габриэллу. Он видел настоящее, неподдельное горе и страх у женщины, которую любил, а тут мошенница просто использует горе других людей в своих корыстных целях. Да, она смогла обмануть многих. Но не Генку и Виктора, которые видели по-настоящему затравленный взгляд Маши Щелкановой, когда та еще не была Генкиной женой.
— Мадам прокололась, — Виктор морщится. — Я там сверил даты, просмотрел фотографии и кое-что нашел. Эта дама по морде если и получала, то уж точно не от супруга и не тогда, когда она в своем дневничке рассказывает. В общем, я в морг. Задачу понял, списки получишь. Разрулим как-нибудь, что ж.
Уже в машине Виктор, прокручивая в голове беседу с Генкой, покачал головой. Люди дуреют в этих своих инстаграмах и прочих виртуальных игрушках. Не то что он был ретроградом, он отлично осознавал ценность интернета, ибо тот значительно облегчал жизнь человечеству. Но граждане, повально уткнувшиеся в свои гаджеты, его очень раздражали. Он и сам понять не мог отчего, но факт — раздражали. «Их, если что, и в тюрьму сажать не стоит. Просто отбери у них телефоны — и они через неделю сами вздернутся или спятят», — мстительно подумал Виктор.