— А ведь если выяснить, откуда взята кровь…
Снова зазвонил телефон, и на этот раз Виктор звонка очень ждал.
— Привет, Ген.
— Привет. — Генка Щелканов яростно-веселый, и это хороший признак. — Ты у себя?
— Еду.
— Ну, и я еду, нарыл тут того-сего.
Виктор обогнал серый внедорожник и вдавил в пол педаль газа. Ему обязательно нужно встретиться с Генкой, раз тот что-то нарыл. Обычно то, что находит Генка, очень полезно для расследования, а Виктор сейчас как никогда остро ощущает, что скоро упрется в глухую стену.
Генка вошел в кабинет Виктора на две минуты позже хозяина. По его виду Виктор понял, что нарытое воодушевило приятеля и он будет продолжать копать.
— Колись, Геныч. — Виктор достал из холодильника пиво. — Вижу, у тебя что-то есть.
— Надо сказать, наше дело не такое простое, как казалось. — Генка Щелканов нетерпеливо побарабанил пальцами по столу, ожидая, пока загрузится его ноутбук. — Вай-фай у вас тут вообще ни в дугу.
— Нам хватает.
Виктору не терпится услышать, что нарыл Генка. Но тот без своих электронных игрушек отказывался общаться с окружающим миром. Иногда Виктор думал о том, что мир вокруг стремительно меняется и появилась новая раса — все эти электроннозависимые граждане, которые живут в двух измерениях. И он понимает, что сам так никогда не сможет, голова у него устроена по-другому, и чувствует себя иногда динозавром, чудом выжившим после катастрофы, но тут уж ничего не поделаешь.
— Есть теория, согласно которой каждое следующее поколение умнее предыдущего. И если судить по компьютерной грамотности, которую мои дети освоили едва не с пеленок, причем совершенно свободно, а я вот с трудом, то так оно и есть.
— Вить, не парься. — Генкин ноутбук наконец сообщил о готовности сотрудничать со следствием. — Вот, начну сначала. Потом скину тебе, распечатаешь. А пока так, в устном режиме.
— Не томи.
— Да я не томлю. — Генка посерьезнел. — Просто так много всего узнал, что не знаю даже, с чего начать.
— Начни с начала.
— И то. — Генка щелкнул мышью и развернул фотографию. — Вот это Григорий Васильевич Радецкий, генерал-лейтенант. Начинал свою службу с младшего лейтенанта и сам, без протекции, дослужился до чина и должности. Прослыл отличным командиром и человеком исключительной отваги и честности, и выдержка была железная. Не нажил ни палат каменных, ни миллионов, не торговал совестью и армейским имуществом. Жалел солдат, а к нерадивым или проворовавшимся подчиненным, а еще более к тем, кто допускал у себя в хозяйстве случаи жестокого обращения с рядовым и сержантским составом, был беспощаден. Умер внезапно — от сердечного якобы приступа.
— И что тут не так?
— Да все не так. — Геннадий вздохнул. — Почитаешь, тут даже мне подозрительно, а ты сам увидишь. Расследовала смерть военная прокуратура, но заключение — смерть от естественных причин. Тем не менее никаких патологий при вскрытии обнаружено не было.
— Ну, бывает всякое… внезапные приступы. Хотя вот так чтоб совсем не осталось следов… Надо у Семена Львовича спросить.
— Вот и спроси. — Генка значительно посмотрел на Виктора. — Тут ведь вот какое совпадение. За семь лет до своей смерти генерал Радецкий возглавлял комиссию по расследованию злоупотреблений в одном из южных округов. Масштабы хищений там были такие, что комиссия в полном составе подверглась массированному давлению, и все нити заговора шли на самый верх. Видимо, Радецкий и был назначен во главе комиссии как раз благодаря своей репутации. Эту репутацию он полностью оправдал, под стать себе он и комиссию собрал, так что многие фигуранты в результате этой проверки тогда лишились погон, должностей — в штабе и в министерстве в том числе. Были разжалованы, уволены, а многие сели на вполне реальные сроки, с конфискацией. Работа комиссии продолжалась без малого полгода, и за это время члены комиссии подавали рапорты о неоднократных угрозах им и их семьям, а также о попытках шантажа, подкупа и прочего, что в таких случаях идет в ход.
— О как! — присвистнул Виктор. — Ну, я им всем не завидую, но дело прошлое.
— Не совсем! — Генка значительно поднял палец. — Дело в том, что эта проверка оказалась для членов комиссии Радецкого как вскрытие гробницы Тутанхамона.
— Это как?
— Вить, ну нельзя же читать только Уголовный кодекс. — Генка скорчил гримасу. — В двадцатых годах прошлого века в Египте была найдена гробница фараона восемнадцатой династии, сына Эхнатона и Нефертити, юного Тутанхамона. Это было и до сих пор есть величайшее открытие: нетронутые артефакты, неразграбленная гробница, абсолютно целая мумия. В общем, это была находка века, на членов археологической экспедиции разом свалилась всемирная слава. И вот жить бы им да радоваться, но — упс! — вдруг, на ровном месте, принялись умирать археологи. Сначала скончался лорд Карнарвон, финансировавший эту экспедицию, умер якобы из-за укуса москита, а потом в течение достаточно короткого времени умерли практически все, кто принимал участие в раскопках.
— Что-то такое я помню… Грибок там какой-то вредоносный был в воздухе, что ли.
— Сам ты грибок. — Генка раздраженно фыркнул. — Никакого там грибка не было, граждане умерли по разным причинам, но умерли все.
— И?
— Ну, так члены комиссии генерала Радецкого тоже почти все уже на небесах. — Генка побарабанил пальцами по столу. — Сначала попал под машину подполковник Любарский, заместитель Радецкого и его доверенное лицо. Да не просто под машину попал, а его сшиб шальной грузовик. Водитель был совершенно пьян и толком сказать ничего не смог, а потом внезапно скончался в камере следственного изолятора от сердечного приступа.
— Ну надо же! И этот — от приступа!
— Видишь? — Генка щелкнул мышью, выводя на экран какой-то документ. — В протоколе о вскрытии сказано, что патологий не обнаружено, чувак внезапно схватился за грудь, упал и тут же умер, куча свидетелей из числа сокамерников. Это было за два года до смерти самого Радецкого.
— Интересно.
— То-то же, что интересно. — Генка вздохнул. — Потом погиб полковник Савицкий, через три месяца после трагедии с Любарским. Савицкий был талантливый офицер, молодой и очень перспективный, отлично разбирался в вопросах снабжения. У него было высшее образование не только военное, но и экономическое, в частности он производил бухгалтерский аудит в различных подразделениях. Как бы тщательно «концы в воду» ни прятали, Савицкий умел это обнаружить.
— Дай угадаю. Тоже сердечный приступ?
— Нет, полковник умер от столбняка, которым неизвестно как заразился. Не смогли спасти, да.
— Боже ж ты мой! Это же мучительная смерть.
— Именно. Вот выводы патологоанатома: на теле не было обнаружено никаких повреждений, кроме длинной царапины у левого запястья. Чтобы получить так смертельную долю токсина, столбнячных палочек должно было быть очень много. Но где и чем оцарапался полковник, так и не выяснили.
— Смерть от естественных причин.
— Да, Витек. Мол, что ж тут толковать, бывает. — Генка снова щелкнул мышью. — Через два месяца погибла майор связи Лидия Дороховская, прикомандированная к комиссии Радецкого от компьютерного подразделения. Ее укусила змея.
— Змея?!
— Да, ядовитая змея, блин. Дороховская снимала часть частного дома на окраине города — она страдала от аллергии, и городской смог был ей противопоказан. Змея каким-то образом оказалась на веранде дома, ужалила ее, и Дороховская скончалась до приезда врачей от анафилактического шока.
— Бывает, да. — Виктор почесал в затылке. — Ну, сыпь дальше.
— Через три месяца в случайной перестрелке, устроенной в баре пьяным посетителем, был застрелен майор Грабовский. Убийца был совершенно пьян, как попал к нему пистолет, объяснить не смог. Оказался шизофреником со стажем, по сей день заперт в психбольнице, где ему самое место, как по мне.
— Красочно! — Виктор покачал головой. — Осталось шесть негритят, да?
— Чуть поменьше. — Генка что-то прикинул в уме. — Через три месяца после гибели майора Грабовского в бассейне утонул подполковник Березин.
— И никто не связал эти смерти?
— Нет. — Генка вздохнул. — Но Радецкий что-то такое, видимо, стал подозревать. Сохранился его рапорт, где он пытался каким-то образом связать между собой череду этих смертей. В какой-то момент подобные смерти, как казалось, прекратились. Но так лишь казалось, потому что никто не следил за судьбами членов семей погибших. А зря. Мать Лидии Дороховской скончалась от сердечного приступа через полгода после смерти дочери. Та же картина — никаких видимых причин, просто упала и умерла. Жена Грабовского покончила с собой, бросившись с крыши пятиэтажки. Ни единого свидетеля, никто ничего не видел и не слышал. Я подозреваю, с крыши сбросили бесчувственное тело, а то и труп. Повреждения при падении скрыли настоящую причину смерти, а токсикологию вряд ли кто-то производил ввиду оставленной записки.
— И что в записке?
— Все стандартно: не могу жить, потеряв любимого человека, прошу никого не винить. Записка есть в деле.
— Да, нужна повторная графологическая экспертиза. — Виктор хмуро цедит пиво. — Кто еще?
— Дочь Савицкого умерла от передозировки наркотиков, хотя до этого вообще никогда не была замечена в употреблении.
— И никто это все не обнаружил? Ты это хочешь сказать?!
— Именно, никто этого не обнаружил.
— Твою ж мать…
Виктор встал и прошелся по кабинету.
— Кто еще?
— Жена и сын Любарского угорели на своей даче — забыли открыть вьюшку и угорели. Несчастный случай.
— Ага, только что-то их очень слишком много. — Виктор открыл бутылку пива. — Есть еще?
— Есть, как не быть. — Генка хмурится. — Два года назад при невыясненных обстоятельствах погиб на учениях майор Кришталь. Год назад…
— Ясно. — Виктор отхлебнул пива и закашлялся. — Ну, ты смотри, впервые в жизни пиво не пошло! Ген, ты понимаешь, что получается: ведь если между всеми этими смертями есть связь, а она есть, я уверен, то неясно, почему эту связь до сих пор не обнаружили, а если обнаружили, то…