— Все умерли.
— Все не просто умерли. Погибли семьи, и при этом все выглядело благопристойно. — Капинус наконец обнаружил бутылки с водой. — Я долго собирал факты, сводя в единую систему то, что сейчас уже, безусловно, известно и вам. Имеется череда смертей, казалось бы, никак между собой не связанных. Единственное общее звено — расследование комиссии генерала Радецкого. А потом я обнаружил рапорт самого Радецкого. После смерти Лидии Дороховской он, видимо, пришел к схожим выводам, но к нему не прислушались. И я пытался искать связи между погибшими, некие общие моменты, но так ничего и не нашел. Идеальная серия преступлений и ни одной, даже самой мелкой, улики.
— Ну, это как посмотреть. — Виктор насмешливо прищурился. — Михалыч вот в два счета расшифровал Габриэллу. И я уверен, что, как только мы эту дамочку найдем, у нас появятся ответы на многие вопросы.
— Ты ее сначала найди. — Семенов смотрит исподлобья, ему не нравится ситуация. — Ищи-свищи, я сделал все запросы, которые мог, но даже личность ее установить не удалось. А вам удалось?
Он в упор смотрит на Капинуса, и все его мысли и сомнения очевидны.
— Нет.
Пискнул телефон Виктора — Генка что-то прислал ему на защищенную линию. Что-то, обозначенное матерным словом, означающим полный треш.
— Прошу прощения.
Виктор открыл присланный файл и по мере того, как он читает, все больше осознает масштабы случившейся катастрофы.
И промолчать нельзя.
— Скажешь нам?
Капинус смотрит на Виктора с непроницаемым лицом, и Виктор невольно копирует его выражение.
— Это от жены. Я попросил ее поговорить с Дианой. Ну, надо было ей сказать.
— Согласен. — Капинус чувствует, что Виктор не говорит ему правду, но заставить его он не может. — Ладно, я предлагаю все-таки объединить усилия. Что известно о людях, покушавшихся на Никиту Радецкого?
— Немного. — Виктор понимает, что нужно рассказать, но ему очень не хочется делиться информацией с чужаком, пусть он хоть сто раз друг Бережного. — Привиденька и Громовержец показали, что кровь для осуществления плана взята ими в больнице, из запасов консервированной крови. Второй дебил по кличке Громовержец работает там медбратом… вернее, работал. Вылетел он оттуда как пробка. Я думал, Семеныч его убьет. На вопрос, кто их на такое преступление подвигнул, клянутся хором, что сами все придумали после того, как пообщались в группе таких же дебилов в соцсети и насмотрелись на чужие подвиги. Бить морду Радецкому поостереглись, парень он крепкий, запросто мог бы навешать плюх в ответ. Так они решили достать его таким способом. Но тут всплыла одна деталь: кукла, которую они использовали, имеет серийный номер, куклы такого класса все имеют серийные номера. И кукла эта была куплена в интернет-магазине, а покупка оплачена картой, принадлежащей Игорю Недзвецкому. Двенадцать дней назад. И кто-то просто оставил пакет с куклой в вокзальной камере хранения, прислав им код замка.
— Вот как. Грамотно, ничего не скажешь. — Капинус впервые выказал удивление. — Значит, кладовщик все-таки был в деле?
— Или кто-то, кто имел доступ к его карте и знал ПИН-код. — Семенов по-прежнему недоверчиво смотрит на Капинуса. — Но кукла эта стоила немало, и кладовщик не мог не заметить исчезновения такой суммы с карты. Ну, а там — слово за слово, хреном по столу… сказал же он Лепехиной, что видел кого-то, кого в магазине быть не должно.
— Ясно. — Капинус раздраженно побарабанил пальцами по столу. — Все факты разрозненные, но уже можно их как-то собрать в схему. Итак, есть человек, который истребил комиссию генерала Радецкого и их семьи. Думаю, Радецкого оставили, так сказать, на закуску. Генерал умер, остался сын. И тут появляется трогательная девушка-фея с неземным именем Габриэлла, парень теряет голову, ну а дальше уже история с его якобы избиваемой женой и отжимом квартиры. Нам надо понять, связаны ли эти две ветви криминала между собой. Потому что если нет, то борцы против домашнего насилия сильно напортили профессионалам, планирующим по-тихому убрать оставшихся Радецких. Если же это одни и те же люди, то в случае с Никитой Радецким они отошли от привычного сценария совершать все по-тихому. И либо у организатора всего этого праздника личные счеты именно с Никитой, либо эти преступления не связаны.
— Тут надо подумать. — Виктор хочет уйти и поговорить с Семеновым. — Я сейчас покажу фотографии с похорон кладовщика менеджеру магазина Ане Лепехиной. Она может кого-то узнать, кого там быть не должно.
— А я съезжу в прокуратуру и займусь этой «Вестой» вплотную. — Семенов понимает, что напарник пытается уйти под благовидным предлогом, и всецело поддерживает такое решение. — Самое их дело — потормошить эту организацию, учитывая уголовное дело с интернет-мстителями. Подстрекательство к убийству.
— Хорошо. — Капинус снова гладкий и непроницаемый. — Я же займусь вплотную убийством генерала Бережного. Потому что убили его из-за этого расследования. Видимо, тоже посчитали, что все нити в его руках и без него расследование развалится, а преемник не станет соваться в дело, которое явно вне юрисдикции полицейского департамента. Но они просчитались, потому что, пока мы не раскрутим дело, я этот кабинет не покину, тут уж дело принципа.
Виктор кивнул, соглашаясь. Что ж, у него тоже дело принципа.
Аня Лепехина почти не спала. Только закрывала глаза, как вдруг появлялся Игорь и что-то говорил ей, пытался втолковать в своей обычной мягкой манере, его карие глаза смотрели на Аню привычно — ласково и грустно.
И Аня просыпалась и не помнила ни слова из того, что Игорь ей сказал.
А то, откуда ни возьмись, вдруг приползала змея.
И было бы логично, если бы змея потом превращалась в Габриэллу — такие аналогии подсознания расшифровать легко. Но нет, змея была обычной змеей — маленьким африканским бумслангом, пугливым и чрезвычайно ядовитым, который почему-то заползал, прячась, в ее шкафчик и там плакал. Аня слышала его горестные всхлипы, и ей было жаль ужасно ядовитого зеленого бумсланга, вот хоть и африканского.
И она снова просыпалась.
Никита спал в спальне своей матери. Анастасию Петровну прооперировали и перевели в реанимацию, куда их так и не пустили. Вышел Семеныч, и как старых знакомых зазвал в свой кабинет, где обстоятельно растолковал, что именно сделал, и сколько времени займет восстановление, и чтоб они разных глупостей и в головы не брали, потому что все идет по плану, им, Семенычем, составленному, и вообще ступайте домой, нечего тут стерильность нарушать.
И они перестали нарушать стерильность.
Никита молчал — сказался стресс, и Аня молчала, и так они почти доехали до дома, когда Никита заявил, что нужно ехать в магазин и купить Ане какой-то одежды. Аня не стала возражать, она и сама думала, как ей быть с одеждой, но Никита уже все решил. И они заехали в те магазины, которые еще работали, и успели купить кое-какой одежды. Потом Аня все это стирала, готовила ужин, а Никита сидел на кухне и о чем-то думал, и они молчали, но такое молчание не напрягало. Это был все равно что разговор — они знали, о чем думает каждый, но говорить об этом пока не могли.
Но иногда и помолчать вместе хорошо.
Потом Никита ушел спать и сразу уснул. После сильного стресса он всегда спал как убитый, просто проваливаясь в благодатную темноту.
У Ани все было по-другому: стресс отнимал у нее способность уснуть. Ей нужно было что-то делать или хотя бы книжку почитать, чтобы мозг переключился на другое.
И она ушла на кухню, потому что в гостиной висел большой портрет генерала Радецкого, и генерал смотрел на нее со спокойным знанием, и Ане отчего-то было перед ним стыдно.
Тем более что дела-то идут так себе.
Аня сидит на кухне и думает о том, что же им с Никитой делать. И хотя полицейский заверил, что вот, дескать, во всем, граждане, разберемся, и всем сестрам по серьгам, и по чему попало раздадим. Да что-то не особо верится в такую резвость полиции, ведь если вдуматься, зачем хотя бы тому же Виктору Васильеву их с Никитой проблемы. Вряд ли он разберется, вон сколько хитросплетений навалилось, а тут еще и племянница его оказалась замешана. Пусть поначалу он ругался на чем свет стоит и угрожал запереть ее навсегда и потерять ключ, да только племянница — она и есть племянница, даже если со стороны жены и вообще двоюродная. Кто это когда видел, чтоб полицейские своих племянниц сажали, хотя бы даже и противных.
Зазвонил телефон, и Аня вскинулась — с некоторых пор она боялась звонков. Тем более могла позвонить мать и начать с ходу начать выяснять отношения, а этого Ане совершенно не хотелось, у нее просто сил не было ни на какие выяснения.
Но звонил Виктор, и если полицейский звонит в такой час, значит, дело срочное.
— Надеюсь, не разбудил? — Виктор, видимо, из тех, кто сокращает необходимые вежливые «расшаркивания» до минимума. — Я тебе сейчас сброшу фотографии, ты почту глянь. Может, узнаешь кого.
— Что за фотографии?
— Сама увидишь, — голос Виктора усталый, он явно чем-то расстроен. — Я буду на телефоне. Иди смотри прямо сейчас.
Аня принесла из комнаты ноутбук Никиты и вошла в свою почту. Так и есть, множество фотографий, файл заархивирован.
— Я пока разархивирую… Может, я перезвоню вам?
— Нет, дело спешное. — Виктор настроен серьезно. — Ну, открыла?
Фотографии загружались медленно, и тем не менее Аня поняла, что это за фотографии.
— Извини, что приходится снова на это смотреть, но дело мое не терпит проволочек.
Конечно, Аня не стала впадать в истерику по поводу фотографий. Смысла нет в истерике, если она была на похоронах, все видела. Да, переживать это заново ощущение так себе, но на истерику не тянет.
— Ну, ты там уснула? Нашла время спать. — Виктор явно чем-то раздражен. — Ты смотришь или нет?
— Да смотрю я, смотрю! — Аня очень не любит, когда на нее срываются без причины. — Пока ничего такого нет. Такого, чтоб…