– Ну да, – кивнула Луис, – ЧОП «Варяг».
Все рассмеялись.
– Можно и так, – кивнул я. – Однако нельзя отрицать, что варяги не пришли в Новгород как завоеватели. Их пригласили. И это был жест доброй воли народа, за который голосовали на городском вече.
– Да, но варяги были те ещё отморозки, – кивнул Илюха. – По сравнению с ними и половцы, и печенеги были просто уличными хулиганами. А вот варяги были настоящие головорезы.
– Как бы то ни было, эти головорезы навели порядок, – отметил я. – И при этом без грабежей и изнасилований.
– Ну правильно: зачем грабежи, когда тебе и так всё принесут? – кивнул Илюха. – И, придя на княжение, они тут же установили диктатуру Севера. Демократия, которую давало вече, на этом закончилась. И чем дальше, тем сильнее укреплялось господство варягов и усиливался разрыв между правящим классом и простым народом, который через несколько веков вылился в крепостное право. Ты же не станешь отрицать, что крепостное право является порождением государства?
– Нет, не стану, – ответил я.
– Ну тогда ответь, как можно защищать институт, который превращает людей в рабов?
– Я думаю, вопрос в подходе, – вступила в разговор Настя. – Ядерная физика дала и даст людям очень многое. Но именно физики-ядерщики разработали атомную бомбу. Всё, что угодно, – особенно что-то важное, можно использовать как во благо, так и во вред. Что теперь – сворачивать все ядерные программы?
– Погоди, мы же договорились, что ты не участвуешь в дискуссии! – воскликнула Ленор.
– Ладно-ладно, не удержалась, – Настя с улыбкой подняла руки вверх. – Всё, молчу.
– Настя принесла подарок, – пояснила мне Луис. – Но поскольку он только один, мы договорились, что его получит тот, кто лучше всех ответит на вопрос: каким должно быть идеальное государство.
Только теперь я всё понял.
– А кто решает, чей ответ лучший? – спросил я.
– Настя, – безразлично пожала плечами Ленор. – Это ж её подарок.
– Ну что, Бармалей, каким должно быть идеальное государство? – спросил Илюха. – И главное, нужно ли оно вообще?
– Государство нужно, – ответил я. – Но не такое, как при Иване Грозном. И не такое, как было позже, с тем же крепостным правом. И не Советский Союз с его равенством в нищете. Мне кажется, главное, о чём все забыли: государство существует для граждан, а не граждане для государства. И не народ должен обеспечивать государство, а государство должно обеспечивать народ, улучшая качество его жизни и при этом давая каждому гражданину право находиться в своём естественном состоянии.
– И каково же его естественное состояние?
Я на секунду задумался, а потом произнёс:
– Состояние абсолютной свободы.
– Ну, что ты скажешь? – спросил Илюха, обращаясь к Насте.
– Победил Василий, – сказала она.
– Кто бы сомневался! – воскликнула Ленор.
– И победителю викторины достаётся новогодний подарок: трактат Джона Локка «О Государстве» 1905 года издания.
– Ого! – удивился Илюха. – Это же раритет.
– Это же Новый год, – улыбнулась Настя. – Подарки, чудеса, праздник.
Илюха повернулся к ней и уже хотел что-то сказать, – внутри у меня всё сжалось, что он сейчас снова начнёт хулить Новый год, – но в итоге мой друг просто кивнул.
Когда все посмотрели книгу, Настя взяла её и вручила мне.
– Спасибо! – после мне делали много новогодних подарков, и, смею корыстно надеяться, сделают мне их ещё немало. Но этот новогодний подарок был и останется самым дорогим и самым важным моим подарком на Новый год.
– Она по праву твоя, – одарив меня тёплой волной ультрамариновых лучей, сказала Настя.
– А знаете, ребята! У меня ведь тоже есть подарки! – внезапно сказал я. – Для всех.
– Ого! Да Бармалей у нас Дед Мороз! – воскликнула Луис.
Я принёс из прихожей свою торбу и начал раздавать: Илюха, как хозяин квартиры и лидер нашей тусовки получил флаг анархиста, Колян – нашивку со своим именем, а Луис и Ленор – булавки. Заклёпки для Шрека и димкины шнурки так и остались в сумке. Я решил отдать их позже. Было очень кстати, что Оли и Маши здесь не было: не пришлось неловко объяснять, почему у меня нет подарков для них.
У меня ещё был браслет, который я купил Насте. Но дарить его при всех было не очень удобно. Я положил браслет в карман, чтобы улучить удачный момент.
Вскоре он наступил: языки Коляна и Луис переплелись кельтской вязью, Илюха вышел в туалет, Ленор тоже вышла. Я подошёл к Насте и произнёс:
– Ты же понимаешь, что я не могу не ответить подарком на подарок?
– Неожиданно!
– Как и Джон Локк, – ответил я и достал браслет.
– Боже, какая прелесть! – воскликнула Настя. – Какое брутальное очарование!
– Как раз для тебя.
– Мне очень нравится! Наденешь его? – она протянула мне руку.
Я услышал бой, словно приглушённый бой часов, но он раздавался внутри меня. Я замкнул браслет на руке Насти и посмотрел ей в глаза.
– Теперь ты сковал меня колючей проволокой. – Я не знаю, как объяснить это состояние, когда ты смотришь и видишь не радужную оболочку, а целую Вселенную, и эта Вселенная приветливо тянется к тебе. Я словно летел через миллионы световых лет – к самому источнику первозданного света, и уже почти…
– Бармалей! – громогласно проревел Шрек, ввалившийся в кухню. – Ого! Настя! С Новым годом!
– Привет, Шрек, – сказала она.
– Бармалей, ребята! Давайте выпьем! – заголосил Шрек. – И мне срочно нужна сигарета.
Так, грубым, как солдатские сапоги, первобытным желанием Шрек превратил новогоднюю сказку в обыкновенную панковскую попойку.
Часа через полтора Настя начала собираться.
– Мне пора, – сказала она. – Такси приехало.
– Ты не хочешь остаться? – предложил я.
– Не могу дать тебе однозначного ответа, – она слегка наклонила голову и пламя чёлки скользнуло по её тонкой шее.
– Я тебя провожу.
– Давай.
Мы спустились на лифте. Я чертовски хотел, чтобы она предложила мне поехать с ней. Но, когда мы спустились и дошли до машины, она посмотрела на меня и сказала:
– Ну что, ты будешь продолжать веселиться?
– Ну, в общем, да… – ответил я и сразу осознал идиотизм своих слов. – Конечно, это уже будет не так весело.
Она хотела что-то сказать, но не говорила.
Она просто молча смотрела на меня, и я был благодарен ей, что она не опошляет вечер дежурными, ничего не значащими фразами.
– Надо будет ещё увидеться, – наконец произнёс я.
– Ты по-прежнему не хочешь записать мой номер?
– Хочу, но это уже становится принципом.
– Я уважаю твои принципы, какие бы они ни были. Но как ты найдёшь меня?
– Найду, – с тошнотворным беспечным мачизмом ответил я и посадил её в машину.
Поднявшись обратно к Илюхе, я сразу облюбовал прозрачную бутылку с мутной жидкостью внутри и уже скоро был достаточно пьян, чтобы не осмысливать свои ошибки.
В какой-то момент мне надоело сидеть с ребятами, и я снова начал корить себя, что не записал номер Насти и не могу написать ей или позвонить. Я был уверен, что Илюха знает её телефон, но он почему-то застрял в своей спальне, да и мне было неловко заговаривать с ним о Насте. В итоге я просто взял книгу, которую она мне подарила, пошёл в гостиную и начал читать. Так, с книгой в руках и бутылкой палёной водки, я ушёл в мой первый сон в 2008 году.
Меня разбудил запах поджаренного бекона.
Когда к нему добавился аромат яичницы с оттенками перца и зелени, я открыл глаза и даже сделал ленивое движение в сторону края дивана. Но силы, вытянутые дешёвой водкой, трудно было собрать даже для такой благородной цели, как крестовый поход к фаянсовому унитазу: если бы мне в тот момент приспичило опорожнить свой мочевой пузырь, я, чувствуя страшные угрызения совести, сделал бы это прямо в постели.
Но вот Илюха открыл дверь в гостиную, куда вместе с ним вторгся «Последний герой» в исполнении Виктора Цоя и стойкий смрад приготовленной пищи, вызвавший в моём организме категорический протест. Взбунтовавшаяся еда, явно не желающая иметь соседей в моём желудке, решила немедленно эмигрировать. Почувствовав, как к горлу подступает поток идеологических беженцев, я инстинктивно свесился с края кровати, и праздничный ужин успешно репатриировался в таз, который Илюха предусмотрительно здесь оставил.
– Я думал, тебе нравится группа «Кино», – усмехнулся он.
Я хотел ответить что-нибудь из серии «это была реакция на твоё появление», но нечто подобное звучало бы слишком неэкстравагантно, тогда как я уверенно решил провести свой день в наиболее куртуазной манере. В итоге я просто повернулся на голос друга, и мой расфокусировавшийся взгляд сосредоточился на чашке крепкого чаю с четырьмя ложками сахара. Я чувствовал, как вместе с горячим напитком ко мне возвращается жизнь.
Через пять минут я уже стоял в туалете, судорожно пытаясь прицелиться, но в итоге крепкая, жёлтая, как подлежавший лимон, струя, ударила мне в левую ногу.
Застегнув ширинку, я оторвал туалетной бумаги и принялся вытирать ею пол, но поскольку не успел окончательно вернуться к жизни, потерял равновесие и с размаху приложился лицом к немного мокрому ободу унитаза.
Сорок минут спустя, успевший за это время убраться в туалете, отстирать одежду и принять душ, я в полном мушкетёрском великолепии вошёл в кухню.
Все ребята уже разъехались по домам.
На столе стояла чашка остывшего чаю и миска негорячего риса. Подумав немного над выбором между ложкой и палочками, я решил не выпендриваться, взял ложку и аккуратно опустил в рот мягкий комок белого цвета. Признаюсь, я никогда не думал, что рис может оказаться таким вкусным, но в тот момент я почувствовал себя на вершине блаженства оттого, что мог есть.
Так, я чувствовал возвращение жизненных сил и ощущал себя Иисусом, который после страданий вознёсся на небеса. Не преминув сообщить об этом Илюхе, я узнал, что если сорок минут назад я действительно весьма смахивал на заправского зомби, то теперь человеческое начало во мне окончательно взяло верх.