— Это неважно. Москва уже потребовала разобраться. Ну что, пойдешь? Оклад там, конечно, поменьше твоей зарплаты с надбавками, но в газете свои возможности есть.
— Не пойду, — ответил я.
— Да хватит тебе! — Пышкин быстро допил коктейль и посмотрел в сторону зала. — Кобяков где-то здесь, я тебя сейчас прямо к нему подведу. Побеседуете — и вперед!
— Спасибо, Саша, — искренне сказал я, — но ни в какие газеты я не хочу. Отвык.
— Зря. Кадров-то нет нормальных, — с сожалением отозвался он. — Ты всё равно не пропадай, заходи.
Участников фестиваля громогласно зазывали на обсуждение. Предлагали раскрыть тему ответственности и гражданственности СМИ при осуществлении «Плана Утина». Я отправился в обратную сторону и возле гардероба увидел Анну Игоревну.
— Ничего про меня не слышали? — спросил я после обмена приветствиями.
— Пока ничего.
— Понятно. А с Пышкиным не общались в кулуарах?
— Мы с ним каждый день общаемся. Не пойму, при чем тут Пышкин?
— Совершенно не при чем, — ответил я. — Виталия Ивановича увидите или услышите — привет передавайте.
На улице темнело необычайно рано. Над губернским городом повисла серо-свинцовая туча, из которой уже падали первые хлопья снега. Флаги над зданием парламента трепетали и хлопали, как на корме корабля. Корма смотрела прямо на меня. Кое-где в кабинетах начали зажигать свет.
Поднявшись на этаж, я не поверил своим глазам. Гранитного павлина не было. На привычном месте виднелся лишь пыльный круг из-под основания скульптуры. Чуть поодаль двое рабочих, пыхтя, сматывали ковровую дорожку.
— Это зачем? — задал я вопрос Семёну Марковичу, вышедшему из лифта.
— Ты про что?
— Павлина куда дели, не знаете? — уточнил я.
— А, павлина… Увезли. Наверное, на дачу к кому-то. На этаже ремонт собираются делать. Власьев так сказал.
— Жалко, — рассеянно сказал я.
Семён Маркович пристально поглядел на меня.
— Чего жалко?
— Павлина жалко. Что-то в этом есть глубоко символическое.
— Ты у Хрюшникова был? — поинтересовался Домашевский.
— Был, получил предложение уволиться, — сообщил я.
Семён Маркович сдернул очки с носа.
— Как уволиться?
— По собственному желанию.
— Чёрт знает что творится! — только и вырвалось у него.
Не снимая куртки, я сел в кресло в кабинете, запустил компьютер и машинально открыл сводку новостей «Интерксерокса». Мое внимание сразу же привлек заголовок: «Прокуратура завершила проверку в областном заксобрании». Из нее я узнал, что фактов противозаконной деятельности, связанной с личностями Валентина Юрьевича и Юрия Валентиновича Забегаловых, не выявлено.
Другая информация, стоявшая в сводке чуть ниже, гласила: политсовет партии «Ядрёная Россия» сегодня принял решение поддержать на выборах мэра в будущем году председателя городского Совета Николая Ухова. Это решение, правда, еще подлежало утверждению на партийной конференции.
Я набрал номер Онищенко.
— Вася, ты случайно не знаешь, прокуратура чем руководствовалась? Какими материалами?
— По-моему, они и материалов никаких не затребовали. Только это без ссылки на меня, — сказал Онищенко. — А правда, что…
— Перезвони через полчаса, — не дал я ему задать встречный вопрос.
Заглянула Наталья.
— Алексей Николаевич, вы сегодня кофе ни разу не пили.
— Наливай. Сейчас буду, — сказал я и позвонил Яне.
Судя по голосу, Яна опять была бодра и весела. Ее, кажется, не заботили ничьи интриги, подсиживания и нашептывания.
— Увидимся вечером? — без церемоний спросил я.
— Всё может быть, — кокетливо ответила она. — А когда интервью будем делать с вашим спикером?
— Боюсь, что никогда, — честно сказал я.
— Почему?
— Он в моих услугах больше не нуждается. Считай, что ты сейчас говоришь с бывшим начальником пресс-службы.
— А как же наш уговор?
— Здесь я бессилен. Барин захотел сменить обстановку в прихожей.
Яна молчала в трубку. Пауза затягивалась.
— Ну что, встречаемся? — нарушил я неприятную тишину.
Яна помолчала еще.
— Работы много? — полувопросительно произнес я.
— Да, дела срочные есть, — наконец отреагировала она изменившимся голосом.
— Звони, когда время появится, — посоветовал я и дал отбой.
Снова противно заболела спина.
— Всё готово, Алексей Николаевич, — как будто откуда-то издалека доложила Наталья, переступив порог.
— Через пару минут приду, — кивнул я.
Дождался, пока она плотно прикроет за собой дверь, и подвинул к себе стационарный телефон. «Пускай послушают», — мелькнуло в голове.
— Алло, Андрей?
— Да. Это кто? — корреспондент «Негоцианта» не сразу меня узнал.
— Богатым буду. Сенсацию хочешь?
— Что, уходишь всё-таки? — теперь он точно понял, с кем разговаривает.
— Пиши. Первое. Сегодня спикер областного парламента Хрюшников предложил мне подать в отставку. Успеваешь?
— Да, я диктофон включил.
— Второе. На ближайшую сессию законодательного собрания будет внесено предложение об очередном реформировании пресс-службы. Подробности пока неизвестны.
Я без лишних слов чувствовал, как Андрей уже сделал охотничью стойку.
— Третье. Заявляю специально для вашей газеты, что в отставку я не подам. То, что произошло, оцениваю как попытку давления с целью посадить на это место некомпетентного человека, избранного только по принципу личной преданности.
— Кто этот человек? Фамилия? — тут же спросил Челноков.
— Об этом лучше спросите у Хрюшникова. Номер мобильного телефона могу дать. И… четвертое, — я помедлил.
— Будет четвертое? — уточнил корреспондент.
— Будет. Можете написать, что я намерен вернуться к журналистской деятельности, а кроме того, приступаю к работе над документальной повестью.
— Только один вопрос, и я побежал. Думаю, успеем дать в завтрашний номер, — выпалил Андрей. — Как будет называться повесть?
— Как называться? «Козлы», — ответил я.
Часть
II
Шпион
Глава пятая
Деревянные солдаты
— В общем, сливает кто-то информацию, — сказал мой клиент.
— Кого-то конкретно подозреваете? — спросил я.
— Ты начальник штаба, вот и разбирайся, — ответил Георгий Александрович и махнул рукой.
Он опять куда-то мчался, и в карманах его пальто по очереди надрывались два мобильных телефона. Было понятно, что поговорить с ним обстоятельно не удастся. Во всяком случае, сейчас.
— Давай, звони, если что, — бросил он уже на ходу, тряся рукавами.
Я кивнул вслед закрывшейся двери и остался наедине с проблемой. А также с письменным столом однотумбовым, бывшим в употреблении, тремя стульями офисными новыми, вешалкой для одежды, электрическим чайником, банкой растворимого кофе, набором пластмассовых ложек, дыроколом, стопкой папок-скоросшивателей и парой зарядных устройств. Наверху, где торговали живым пивом на розлив и на вынос, кто-то ходил на каблуках. За маленьким окошком под потолком сгущались сумерки. Отдельную комнатку цокольного этажа, где я сейчас сидел, мы иронически называли процедурной.
«Ты сам себе враг», — мысленно процитировал я Кота Базилио и Лису Алису. Чего-то подобного следовало мне ожидать значительно раньше, при получении предложения поработать на выборах. Георгия Александровича я лично знал уже лет десять, но прежде наше с ним взаимодействие было сугубо точечным и эпизодическим. Познакомились мы, когда я еще был страшным тележурналистом, вел программу на местном канале и громил всех и вся до известных пределов. Тогда звезда депутата Макеева только-только начинала восходить. Лихим наскоком он ворвался в областной парламент и тотчас же шокировал его старожилов своими речами и манерами. В малом и среднем бизнесе, где нажил свой капитал новый избранник, выражений в те времена особо не подбирали. Да и право на место под солнцем отстаивали не одними уговорами. А Георгий Александрович, кроме того, смотреть кому-либо в рот и поддакивать был не способен в принципе.
Телевидение, да и прессу тоже депутат сразу полюбил, ибо осознавал всю их значимость. Прекрасно понимая, что экономические рычаги эффективнее административных, он легко находил подходы не только к медиа-менеджерам, но и к рядовым исполнителям. И те, и другие платили ему взаимностью, благо недостатка в информационных поводах и ярких фразах с его стороны не было. Я больше общался с ним просто так — из профессиональных побуждений. Но некий общечеловеческий интерес у меня тоже присутствовал, и сам Георгий Александрович, по-моему, тоже испытывал ко мне что-то вроде симпатии. Пару раз в особенно острые моменты я давал ему советы, как лучше повернуть ситуацию в свою пользу. Не потому даже, что рассчитывал на вознаграждение, а скорее из любви к искусству. Любопытно было посмотреть, что же за этим последует. Выкрутился из тех ситуаций он довольно удачно, а потом сменил мандат на кресло главы своего родного района. Затем наши пути на несколько лет разошлись…
— Можно к тебе уже?
Я поднял голову на звук приоткрывшейся двери.
— Не спрашивай. Даже нужно.
Андрей Шубин, моя правая рука по юридической части, был невесел. Еще на его лице читались признаки недосыпания и крайней усталости. Ему в эти дни выпала такая работа, какой и врагу не пожелаешь. А если точнее, принимал он и проверял подписные листы в пользу нашего кандидата. Вообще, Андрея подтянул в команду я. Мы с ним давным-давно учились на одном факультете, таскали рояль на студенческом концерте и вместе ездили на археологические раскопки. Потом меня занесло в журналистику, а он получил второе высшее и сменил великое множество мест, включая территориальную избирательную комиссию. Оттуда Андрей ушел после прошлогодних президентских выборов, по его собственному выражению, наглотавшись дерьма до отвала. Заодно от него ушла жена, забрав дочку и буквально всё движимое имущество. С тех пор мой однокурсник много курил и еще больше кашлял.