— Что, полная жопа? — спросил я, практически не сомневаясь в ответе.
— Хуже, — хмуро ответил Андрей. — Не знаю, как еще надо этому спецконтингенту объяснять, чтобы поняли. Есть четкий образец заполнения, я его делал сам, заранее. Копировали и каждому лично раздали. И бес-по-лез-но! Дорогие избиратели рисуют, кто во что горазд, а наши молодцы стоят рядом и смотрят. Сейчас доказывали мне, что они трудились и надо бы оплатить. А что мы будем оплачивать? Туфту полную?
— Сколько нормальных подписей?
— Четыреста две, за которые могу ручаться, — сообщил Андрей и резко закашлялся в платок. — Чёрт, не свалиться бы совсем…
— При такой динамике на что можем рассчитывать? — поинтересовался я.
— На чудо разве что. На всё, включая проверку и подшивку листов, у нас меньше двух суток. Сдать надо, с учетом допустимого брака, пятьсот девяносто. Те, которые уже есть, мы собирали и проверяли пять дней.
— А если поднажать?
— Кому и на что? Вернулось обратно почти восемьдесят процентов розданных листов, и наши сборщики больше не берут. Каждая вторая подпись — коту под хвост. Да, я знаю, они все живые, но ты пойди, докажи это избиркому! Посудись, ага, — и Андрея буквально скрутило от кашля.
— Ты, может, ехал бы домой, а? Отдохнул бы?
— Пока побуду. Иначе не успеем точно.
Я плавно сменил тему.
— Слушай, кандидат уверен, что у нас нехороший человек завелся.
— Тайнус агентус?
— Он.
— При нашем бардаке и агентов не надо, и резидентов — усмехнулся Андрей. — О наших делах все, кому надо, давно знают. Один этот полевой штаб чего стоит.
Я скривился. Коллега попал в больное место. Наш полевой штаб состоял из двух его теневых начальников — Игоря и Татьяны — и сети агитаторов. Агитировать им только предстояло, а пока занимались они сбором подписей за Макеева. Начальники были теневыми, потому что официально состояли в областном штабе «Ядрёной России» в роли консультантов. Ситуация на первый взгляд (и на второй тоже) выглядела диковатой, ибо нашим главным соперником в округе был как раз член правящей партии. Но Георгий Александрович с его живым и парадоксальным умом прислушался в данном случае к совету своего младшего брата — Василия Александровича. Тот по темпераменту был его полной противоположностью, тоже занимался бизнесом и норовил всегда со всеми договориться, не вступая в перепалку и тем более в настоящий конфликт. Фирма его (впрочем, не единственная) специализировалась на краткосрочных инвестициях и оптимизации налогообложения. Так вот, ему кто-то из его друзей-приятелей и подогнал эту ушлую парочку.
Оба кормились с предвыборных кампаний хрен знает с каких пор. Игорь еще преподавал в паре вузов, и, в связи с этим, его образу вполне шли бородка клинышком и очки в тонкой оправе. Что поделывала Татьяна в периоды между выборами, я точно не знал. Возможно, продолжала ездить по ушам каким-нибудь избранным депутатам или жаждавшим власти маньякам. Когда нас впервые свели в присутствии Макеева-старшего, она долго и пристально смотрела на меня, чего я откровенно не выношу, а потом сказала прокуренным голосом: «А мне ваше лицо знакомо». Я захотел ответить, что мое лицо было неплохо знакомо всему городу и доброй половине области, но вместо этого лаконично заметил: «Всё возможно». Обсуждение довольно скользкой темы на этом прекратилось.
Парочка сходу взяла дорогого Георгия Александровича в оборот. Игорь не расставался с ноутбуком, Татьяна обходилась без технических средств, уповая на свой ораторский дар. Непременным условием, которое поставили перед нами полевые начальники, была строжайшая конспирация. Нам давалось понять, что трудятся оба в первую очередь потому, что испытывают глубочайшее уважение к Василию Александровичу и, само собой, Георгию Александровичу лично. Тем не менее, гонорар каждого из них, как я случайно узнал, заметно превышал мой. При этом кандидат не уставал повторять, что всей кампанией руковожу я.
В агитаторах и сборщиках у Игоря и Татьяны состояли в основном средних лет тетки. Многие из них, по-моему, вышли из розничной торговли. А некоторые до конца и не выходили. Начальники-конспираторы напирали на то, что доверие населения к таким кадрам будет выше. Как выяснялось теперь, с доверием дело обстояло не столь однозначно. Кадры по своим квадратам вроде разбежались бойко, бригадиры поначалу докладывали уверенно. Однако на проверку нам, как уже было сказано, волокли массу брака, а потом забуксовали. Пошли разговоры, что нашего кандидата, мол, народ не знает. Или знает, но недостаточно. А вот если бы речь шла об агитации, тогда точно горы бы свернули. Я выслушивал эти откровения молча, Игорь и Татьяна по ходу бригадирских докладов маялись и мялись. Было это не далее, как сегодня с утра, после чего все убыли по боевым постам.
— Насчет агента всё-таки стоит подумать, — сказал я.
— Как минимум двоих я уже знаю, — тут же отреагировал Андрей. — Утром сидели у нас на планерке.
— Слишком простое объяснение.
— Простые решения обычно самые верные, — парировал наш юрист.
— Андрей Владимирович, вы заняты сейчас? — раздалось из-за вновь приоткрывшейся двери. — Ой, Алексей Николаевич, простите. Не знала, что вы тут, я перекусить ходила, — секретарь полевого штаба Ирина, тоже входившая в команду Игоря и Татьяны, попятилась обратно в общую залу.
— Срочное что-нибудь? — спросил я.
— Там еще листы принесли, — ответила она.
— Ладно, поговорим потом, — сказал Андрей и поднялся, пряча платок в карман. — Урфин Джюс и его деревянные солдаты, — усмехнулся он, кивая в ту сторону, где слышались возбужденные голоса.
— Наталия, вот ответь мне: ты всё-таки Наталия или Наталья? Как правильно?
— Валерий Сергеевич, вы вроде взрослый мужчина, а ведете себя как ребенок.
— Нет, ну ответь: Наталья и Наталия — одно и то же или нет?
Этот диалог я слышал уже раз пятьдесят. Или семьдесят. Мой помощник по вопросам безопасности Валерий Фурсов покачивался на стуле и улыбался буквально до ушей. Глаза его были как щелочки. Человек снова получал мелкое удовольствие. Офис-менеджер Наталия капризно оттопырила губу. С Фурсовым они были не то, чтобы как кошка с собакой, но как-то не очень ладили. Он, не скрываясь, смотрел на нее как на маленькую девочку с соответствующим уровнем развития. Она же была твердо уверена, что ему элементарно не хватает воспитания.
— Алексей Николаевич, меня опять обижают.
— Эх, Наталия, никто тебя не обижает. Просто в тебе пока юношеского максимализма очень много, — вынес оценку Фурсов, перестав покачиваться.
Наталия фыркнула, как кошка.
— Алексей Николаевич, пусть Валерий Сергеевич прекратит безобразие.
Фурсов прямо таял от счастья.
— Ладно, братцы-кролики, не ругайтесь, — миролюбиво сказал я, бросая пиджак на диван.
Как обычно, взгляд мой невольно упал на картину. Висела она как раз над диванной спинкой. На полотне была изображена пышнотелая блондинка в позе лежа, из одежды на ней имелись только бусы. Произведение искусства было неотъемлемой частью офиса, под который Георгий Александрович щедро выделил одну из своих квартир в тихом центре. Судя по первоначальному ее состоянию, жить в ней никто не жил, а лишь от случая к случаю культурно проводили досуг. Наводя порядок в ящиках стола, Наталия выгребла оттуда кучу презервативов и несколько упаковок чудодейственного африканского средства для повышения потенции. В холодильнике кто-то оставил початые бутылки виски, настойки с перцем и красного вина.
В такой волнующей обстановке и базировалось ключевое звено штаба. Кроме нас троих, постоянное рабочее место здесь было у Андрея, временно перебравшегося в «поле», а также у Володи Паньшина, журналиста на все руки. Когда-то он прославился тем, что сумел полностью записать на диктофон закрытое заседание областного парламента. Всю прессу выставили из зала вон, один Паньшин не растерялся и пролез в бывшую кинобудку. Благодаря ему читатели узнали, как господа депутаты проиндексировали свои оклады и пенсии.
Володю кандидат услал сегодня в пригородный район, дав ему машину с водителем. Задачу поставил предельно конкретную — собрав кое-какой недостающий материал, обосрать нынешнего главу муниципалитета. Под обличительную статью уже была ангажирована полоса в массовой газете «Факты и комментарии». Кстати, моим персональным водителем числился Фурсов, об истинных обязанностях которого никто из штабистов не должен был знать.
— Валерий Сергеевич, пошли на кухне посидим, — предложил я.
На кухне, подождав, пока он закроет за собой дверь и врубит магнитолу на подоконнике, я продолжил.
— Новости неважные.
— С полей? — мотнул головой Фурсов.
— С них тоже. Но я не об этом сейчас хотел. Шеф говорит, что у нас шпион работает.
Валерий Сергеевич внимательно, без улыбки, посмотрел на меня.
— А что еще говорит?
— В смысле подробностей? Нет их.
— Георгий Александрович вообще много чего говорит, — невозмутимо прокомментировал мой собеседник.
— Думаешь, он сам где-то проболтался, а теперь грешит на утечку из штаба? — предположил я.
— И такое может быть.
— Проверить бы.
— Попробуем, — отозвался Фурсов.
— С кого начнешь? — спросил я.
— Подумать надо. Что вообще утекло?
— Да фигня. Якобы тусил он где-то с депутатами, и сказали ему, что я у него штабом рулю. Мы этот факт пока прячем, ты знаешь. По официальной версии, начальник штаба — Василий Александрович.
— Уже теплее, — заметил мой специалист по безопасности.
— Есть предположение? Готов поделиться?
Фурсов впервые за время секретного разговора улыбнулся краешками губ.
— Не готов еще. Доверься профессионалу.
По-моему, Георгий Александрович в действительности занимался фигней, устроив игру в казаки-разбойники. Свои соображения по этому поводу он мне так и не открыл. Конечно, для группы влиятельных товарищей я был как красная тряпка для быка. Моя прошлая деятельность в качестве шефа пресс-службы дивного нашего областного парламента завершилась беспрецедентным скандалом. Отказавшись уволиться по прихоти спикера Хрюшникова, я сделал громкое заявление для прессы. Чтобы закрыть вопрос, мою службу попросту расформировали. Удалившись наконец из казенного дома, я послал Хрюшникову дополнительный привет.