— Мы ведь не всех подряд кандидатов поддерживаем, а только лишь патриотической направленности, — совсем по-царски сказал Костя.
— У нас очень даже патриотический, — поведал я батюшке-царю.
— Хм… А фамилия? Имя-отчество? — продолжил наш Депардье, войдя во вкус самодержавного правления.
— Макеев Георгий Александрович, — смиренно доложил я. И поспешно прибавил: — Предприниматель. Русский, не судим.
В дверь горницы деликатно стукнули.
— Константин Сергеич, чайку? — осведомился дедок, заглядывая к нам.
— Можно, — милостиво бросил Костя. — Зеленого.
Зеленый был, по моему убеждению, первостатейной гадостью, и сам я его никогда не пил.
— А вам? — спросил у нас с Фурсовым предупредительный дедок.
— Нам тоже, — принял участие в переговорах Валерий Сергеевич.
Принесли чаю. Я едва пригубил и вернулся к существу вопроса.
— Нужна сеть агитаторов, полностью, на весь округ. Под ключ, до конца кампании.
— Что ж вы так поздно пришли-то, — задумчиво промолвил Константин. — Другие уже в полях, возделывают почву.
— Чрезвычайные обстоятельства, — сказал я, не вдаваясь в подробности.
— В принципе я не против, — обнадежил он. — Правда, есть одно «но».
— Какое?
— Такое серьезное дело не могу без благословения начинать. Я человек воцерковленный, сам понимаешь.
Жуков из-за фикусов строго смотрел на нас.
— Ладно, — согласился я. — Когда мне от тебя позвонят?
— На днях. Или раньше, — как-то по-одесски уклончиво ответил Костя. — Вы чай пейте, не стесняйтесь.
— Нам сегодня надо, — уточнил я, беря почти остывшую кружку.
— Весной, когда снег сойдет, в Туруханск поеду. По местам сталинской ссылки, — вдыхая травяные пары и как будто не разобрав мою последнюю реплику, поделился своими планами атаман.
— Человека твоего не обидим, — в точности как купец первой гильдии добавил я.
По окончании переговоров, уже сидя в машине и заводя мотор, Фурсов кашлянул и спросил у меня:
— А нам этого благословения не придется до второго пришествия ждать?
— Не волнуйся, — утешил я. — Если Костя не отказал, значит, всё будет вовремя.
Мы с моим замом по безопасности перекусывали в «Макдоналдсе», когда у меня зазвонил телефон. Номер был незнакомый.
— Это Роман, от Константина Сергеевича, — раздался бодрый голос. — Готов к вам подъехать.
— Давайте через полчаса у главного корпуса университета, — предложил я.
Похоже, епархия шагала в ногу со временем, и благословения нужным людям выдавались оперативно. Роман, перебравшийся к нам на заднее сиденье, оказался молодым, но серьезным человеком, в облике которого не было ничего от раннего или позднего средневековья. Как и подобает политтехнологу, он имел при себе ноутбук и мобильник последней модели.
— Вы в курсе нашей ситуации? — сразу спросил я.
— В общих чертах.
— Отлично. Кадры у вас есть? Только нормальные, не из магазина и не с рынка.
— Найдутся, — лаконично отвечал он.
— Средний возраст?
— Есть постарше, есть помоложе, — сказал Роман.
Это живо напомнило мне агентство эскорт-услуг, и я невольно улыбнулся. Собеседник улыбнулся тоже. Улыбка у него была вполне приятная и открытая, и психологический контакт, кажется, установился.
— Нам люди разные нужны и важны, — заметил я. — У них ведь опыт имеется?
— Да, выборы мэра и в Госдуму. Есть несколько человек, работавших на прошлых выборах в горсовет.
— Номер нашего округа…
— Я знаю, — мягко опередил меня Роман. — Можем взяться.
— Под ключ? Агитация по месту жительства, расклейка, пикеты, встречи во дворах, опросы и наблюдение в день голосования?
— Расклейкой мы особо не занимались, — прямо признался посланец Депардье. — Всё остальное делали. Опрос тоже можно провести. Но сейчас за социологией я посоветовал бы обратиться к узким специалистам.
— Обратимся, — кивнул я. — Ваши расценки?
Роман повернул ноутбук лицом ко мне. Я пробежал глазами по таблице.
— Думаю, да. Но надо утвердить у кандидата.
Молодой политтехнолог без лишних слов достал бумажную копию своих расчетов. «Сработаемся», — почему-то подумал я.
— Ох, Алёша, завяжу я с выборами. Честное слово, завяжу. Эти у меня последними будут, — меланхолично сказал Александр Еремеевич, насаживая на вилку соленый огурчик.
— У вас еще сил полно, — возразил я, проделывая то же самое.
— Внешнее впечатление обманчиво, — он поднял стопку.
— За что пьем?
— За удачу. За что же еще?
Следующим пунктом нашего с Фурсовым заезда был ДК монтажников-высотников. Он находился в противоположном конце города, в классической рабочей слободке, куда посторонним лучше было не соваться даже в светлое время суток. Здание, воздвигнутое в начале пятидесятых, порядком обветшало. Фасад, впрочем, недавно побелили, но это не меняло картины в целом. Мой добрый друг, настоящий член Союза писателей Александр Еремеевич Литвак, держал здесь свою походную штаб-квартиру.
Когда здание ДК было еще вполне презентабельным, он действительно писал и печатался, вел семинары для юных литераторов и регулярно выезжал в командировки. Однажды Александр Еремеевич показал мне сборник стихов Зелимхана Яндарбиева с дарственной надписью автора, привезенный с какого-то мероприятия. А в эпоху, когда накрылись медным тазом все творческие союзы с их литфондами, уже не юному человеку пришлось освоить смежную специальность. И он справился с задачей на «отлично». Его усилиями был проведен в депутаты один мой ровесник, лихо сколотивший первоначальное состояние на продаже в Эстонию содержимого городской велосипедной свалки. Потом в очередь встали новые и новые клиенты… Насчет того, с кем работать, писатель был разборчив, малобюджетную публику отшивал сразу, но результат гарантировал.
В кабинет, где на стенах висели детские рисунки, я прошел один. Такое условие поставил сам Литвак. К нам уже дважды совал нос его помощник, но Александр Еремеевич властным жестом отсылал его обратно.
— Помните, как мы с Лёвой на юбилей к вам приезжали, на дачу? — спросил я. — Какая же там у вас благодать, и как раз всё цвело…
— Да, на земле совсем по-другому жизнь ощущается. Это вы еще со мной на рыбалке не были, на утренней зорьке, — вздохнул он.
— А яблочки у вас какие в саду? Да много ли человеку надо?
— Вообще, если внимательнее посмотреть, немало, — спустил-таки меня с небес Александр Еремеевич. — Говори уж, зачем пожаловал.
— Мне и времени вашего жалко, и сразу о грубых материях не хотелось бы.
— Говори-говори. Полгода не звонил и теперь про материи рассуждает, — притворно обиделся писатель.
Но глаза его смеялись.
Я бегло обрисовал ситуацию.
— Алёша, компания полным ходом идет. Ты в курсе?
Я дал понять, что в курсе.
— Александр Еремеевич, о многом ведь не прошу.
— Люди у меня все крепко загружены.
Я изобразил скорбь.
— Погоди, не печалься. Агитаторов дать не могу. Мы двух кандидатов ведем, они сами по себе сложные и район тут тяжелый, — Литвак ухмыльнулся. — А с расклейкой помогу.
Я приподнял буйную голову.
— Выделю тебе в помощь летучую бригаду. Они свое дело туго знают, у них и транспорт, и лестницы есть, и остальной инвентарь. Оклеят тебе всю территорию, будет как доска почета.
— Александр Еремеевич, вы золотой человек!
— Ох, не благодари. Греховное это дело — выборы.
Вернувшись живыми и здоровыми из рабочей слободки, мы с Фурсовым распрощались до завтра. Он забросил меня в гости к маме и окончательно погнал внедорожник на ремонт. У мамы я поел борща со сметаной и в основном отмалчивался в ответ на вопросы о том, чем я конкретно занимаюсь и как намерен жить дальше. В конце концов, я от души поблагодарил за борщ, затем позвонил Наталии и велел ей отправляться домой.
— Не приедешь? — спросила она игриво.
— Никак не выйдет, — ответил я. — Сегодня перерыв, профилактика на канале.
Далее я отправил и принял парочку смс, улегся на софу и полтора часа проспал без сновидений. По сигналу будильника встал, умылся, почистил зубы и, одевшись без суеты, попрощался с мамой. До центра я доехал на маршрутке, по пути завернул в круглосуточный супермаркет и ровно в половине десятого подходил к дому, где располагался наш тихий офис. Света в окнах не было. Поднявшись на лифте и открыв дверь, я тщательно зашторил все окна и зажег свет в комнате.
Телефон пискнул, приняв еще смс. Я ответил, потом запустил компьютер, подключился к Интернету и проверил штабной почтовый ящик. Алёна прислала образцы договоров с типографией «Сосо», мне кое-что в них не понравилось, и я решил утром показать их Андрею. Он почему-то так и не перезвонил после похода к врачу. Еще прислал текст буклета Володя. Его я распечатал, свернул вчетверо и положил в карман пиджака. В пять минут одиннадцатого я отключил компьютер, накинул куртку и спустился во двор. Буквально сразу раздалось урчание мотора, и к подъезду подкатила «Ауди» с шашечками на борту.
Лида выпорхнула из машины, как всегда, легко.
— Заплати за такси, — бросила она вместо приветствия.
Прикрыв лицо капюшоном, я сунул водителю купюру. Не дожидаясь сдачи, она взяла меня под руку, и мы зашли в дом. Лида явно была налегке, в зимнем спортивном костюме и кроссовках, без шапки. В офисе она сразу сняла мастерку, оставшись в брюках и белой футболке с символикой Greenpeace.
— Веру сменила? — подколол я ее, показывая на эмблему пальцем.
— Не дождешься! — отрезала она. — Это подарок.
— Чей?
— Хороших людей.
— Тогда носи на здоровье.
Моя ночная гостья официально считалась экстремисткой. В свои двадцать с небольшим лет она успела побывать в нескольких левых союзах, альянсах и фронтах. Вместе со сподвижниками Лида несанкционированно пикетировала губернаторский дом, областной суд и управление ФСБ, а также закидала яйцами общественную приемную «Ядрёной России». За последнее художество она была подвергнута задержанию и даже чуть не загремела по уголовной статье. Выручать ее со сподвижниками приезжал из Москвы маститый адвока