— Его тачка, — определил Володя, глядя в окно на отъезжающий «БМВ».
Повертев визитку в руках, я подумал, что когда-то, кажется, уже слышал эту фамилию. Только в связи с чем, вспомнить никак не мог.
— Чего зубоскалите? — спросил я Володю и Наталию, которые просто давились от смеха. — Учитесь! Ценит себя человек.
Со своих шибко важных встреч Макеев вернулся злой, как собака. Местом сбора в тот вечер был назначен офис Василия Александровича. Его хозяин сидел чем-то здорово озабоченный и посматривал на часы. Нас он, впрочем, приветствовал, как всегда, доброжелательно. В предбаннике мы разминулись с Арифом Везировым, бывалым журналистом из местной когорты корифеев. Ариф дебютировал еще в советских заводских многотиражках, потом трудился в комсомольском и партийном печатных органах. Сейчас он числился на полставки в «Привратнике» и писал в час по чайной ложке: что-то о тяжелой промышленности, которой в нашем славном городе почти не осталось. Ариф как-то суетливо прошмыгнул мимо, от него повеяло перегаром.
— Жалоба где? — первым делом спросил кандидат.
Андрей передал ему текст. Макеев-старший стремительно пробежал его глазами и отложил в сторону.
— Скучно пишешь. Уснуть можно.
— Георгий Александрович, это не художественная литература.
— Ты не прав, — остановил его кандидат. — Я вот не юрист, а любого юриста за пояс заткну, если надо будет. Тут надо бить в лоб, а ты так, поглаживаешь как бабу.
Андрей устало посмотрел на него и помассировал переносицу.
— Сошлись на президента, найди цитатку. Копию в прессу отдадим, — нес дальше Макеев. — Всему вас учить надо!
При слове «пресса» Володя беспокойно пошевелился. Как выяснилось, не зря.
— Володь, ответь мне: чего тебе не хватает, чтобы газету доделать?
— Мы в этот раз хорошо посидели, но вы очень спешили и отложили биографическую часть на потом, — принялся докладывать Паньшин. — Надо еще хотя бы полчаса уделить.
— Ты журналист или кто? — в лоб спросил кандидат.
Володя чуть смешался.
— Ты что, домыслить за меня не можешь? Может, мне самому сесть и сделать, а?
«Приду и сделаю», — подумал я, но вслух, к счастью, не произнес.
— Алексей, наведи порядок в штабе, — обратился ко мне кандидат. — У тебя люди вполсилы работают. Или сам за них работай, если организовать не получается.
Памятуя о том, что язык мой — враг мой, я и тут смолчал.
— Фотосессия во сколько завтра? — спросил Макеев.
— В тринадцать ноль-ноль.
— Перенеси на четырнадцать, меня в половине первого массируют, — дал он команду.
— Хорошо, — сказал я, представив, какими глазами посмотрит на меня реальный мэтр цеха наших фотомастеров Артём Окунев.
Его время стоило недешево, и он терпеть не мог опаздывающих клиентов. На недостаток внимания Артём давно не жаловался, так что договориться с ним само по себе стоило определенного труда.
— Где с вами встречаемся? — спросил я кандидата.
— А зачем тебе со мной ездить? — огорошил он меня.
— А кто поедет?
— Да хоть твоя Наталия.
Наверное, вид у меня после его слов был всё-таки удивленный, потому что Макеев добавил:
— Она девушка молодая, современная. Посмотрит на меня там зорким женским глазом.
Когда планерка завершилась, я зазвал Георгия Александровича из общей залы в отдельный кабинет.
— Что с уполномоченным? — спросил я вполголоса. — Он не сам будет наши дела вести?
Макеев хитро сощурился.
— Матвей человек надежный. Знаешь, кто его сестра?
Я пожал плечами. О существовании у нашего уполномоченного сестры я доселе не знал вообще ничего.
— Оля Храмцова. Помнишь ее?
И я вспомнил. Эта гражданка подвизалась бухгалтером при Георгии Александровиче еще на первых, успешных, выборах главы района. Гонора в ней было хоть отбавляй, даже больше, чем во владельце черного «БМВ». Взяли ее тогда по протекции папы, чиновника средней руки из областной администрации. Между мной и ею с первой секунды установила безотчетная, но стойкая неприязнь, которая однажды вылилась-таки в скандал. На ее хамский, при помощниках депутата, выпад в мой адрес я вежливо ответил, что, если бы не гендерные признаки, довольно слабо выраженные, она уже получила бы в бубен. Воплей по этому поводу было много, и Макеев самолично убеждал ее замолчать.
— Что ж она сама не явилась? — осведомился я.
— Ей нельзя у нас появляться, — не уловил иронии кандидат. — Она в главном штабе «Ядрёной России», но мне согласилась помочь.
— Мы опять в то же говно вляпываемся, — сделал вывод Андрей, когда я по секрету открыл ему тайну уполномоченного. — Мало нам было Игоря с Татьяной. Может, уже вступим всем штабом в партию, а потом снимемся с выборов?
— Это всегда успеем, — возразил я. — Нам надо пройти дистанцию по возможности до конца.
— Чтобы премию получить? — криво усмехнулся он.
— Вера в премию у каждого своя. Не скрою, меня она греет. Но на худой конец устроит и зарплата.
— Боюсь, моя зарплата как раз на лекарства уйдет, — невесело пошутил коллега.
Мы задержались в офисе после отъезда Наталии. Она решила наведаться домой за кое-какими вещами, заодно выяснив, как там муж. Он был простым парнем со средним техническим образованием и таксовал на своей «копейке», похоже, давно смирившись с долгими отлучками жены. Это была странная пара. Что их еще удерживало рядом друг с другом, пусть даже символически, я не понимал.
— Ты что думаешь после выборов делать? — спросил Андрей.
— Пока не знаю, — признался я.
— Но перспективы есть?
— Ты уже второй человек, который за последние сутки спрашивает меня о перспективах.
— Кто первый спрашивал? — поинтересовался Андрей.
— Неважно.
— А что по существу?
— Перспектив не вижу.
— Он тебе ничего не обещал?
Кто такой «он», было ясно без слов.
— Если так дальше пойдет, как бы ему самому трудоустраиваться не пришлось, — очень откровенно ответил я.
Утром за мной заехал Арам. Фурсов уже сидел в машине и пожал мне руку. Мы объехали все точки размещения баннеров, дабы убедиться в их наличии. Агентство нас не обмануло, всё везде висело и стояло. Дима приложил максимум усилий и, пожалуй, даже больше, но совершить невозможное в искусстве дизайна пока не удавалось никому. Кандидат в ветровке поверх пиджака смотрелся как рядовой колхозник. Хотя социологи, может, и нашли бы в этом плюс для электората. Зато лозунг сиял вызывающей краткостью. Не подвели и расклейщики из летучей бригады писателя: плакатов с Макеевым было полно, в наиболее людных местах красовались целые иконостасы.
После нашего круиза мы высадили Валерия Сергеевича у полевого штаба и направились к Василию Александровичу. Арам несся подобно камикадзе. Как ни странно, никого не протаранив, мы очутились возле старинного дома на десять минут раньше назначенного. Дверь в анонимный офис была приоткрыта. Глеб Семёнович, несуетливый зам Макеева-младшего, стоял рядом, подперев ее кирпичом, и курил. Он хотел что-то сказать, но пока готовился, я проскользнул внутрь.
Василий Александрович был не один. Макеев-младший как раз провожал гостя и вздрогнул при моем появлении. Вздрогнул ему в такт и мужчина в пальто с поднятым воротником. Оба уже вышли в предбанник, прощаясь. Гость постарался максимально отвернуться, проходя мимо, но мне хватило доли секунды, чтобы узнать его по характерному взгляду исподлобья. Это был Георгий Вадимович Кобяков собственной персоной, недавний вице-губернатор области.
— Добрый день, — сказал я его спине.
Василий Александрович поморщился и жестом предложил мне пройти в newsroom.
— Какие люди к вам захаживают! — весело продолжил я.
— Алексей, это совсем не для печати, — предупредил он.
— И так понятно.
С прибытием из столицы нового губернатора непотопляемый Георгий Вадимович был отправлен на покой. Могущественный «серый кардинал», как водилось у него, не роптал. Хорошо зная правила игры, он по-прежнему был недоступен для комментариев и ждал перемены в судьбе. На днях я узнал, что он баллотируется в муниципальные депутаты в одном из сельских районов. Конечно, от «Ядрёной России». Конечно, по согласованию.
— Просто шел мимо, почуял запах дыма? — спросил я.
Брат кандидата грузно опустился в кресло.
— Давай потом об этом, когда Жора подъедет, — сказал он.
Я уселся за стол напротив.
— Сняться предлагал?
Василий Александрович шумно выдохнул.
— Ну не могу сейчас говорить.
— Должность-то обещал? — не отставал я.
Макеев-младший стоически хранил молчание.
— Василий Александрович, давайте уже по-взрослому. Меня тут вроде начальником штаба называют. А начальник должен быть в курсе подобных переговоров. Или я что-то важное в жизни упустил?
— Не только называют, ты им и являешься, — поправил он.
— Тогда рассказывайте. Предлагал Кобяков должность?
— В общем, да.
— Это как?
— В департамент поддержки предпринимательства.
— Кем?
— Конкретнее после выборов.
— А компенсацию затрат?
— Без компенсации.
Я от души расхохотался.
— И от чьего имени был посол?
Василий Александрович зачем-то огляделся, хотя мы были одни (Глеб Семёнович сразу после перекура проследовал в дальнюю комнату и закрыл за собой дверь). Потом понизил голос до совершенной секретности и сказал:
— От губернатора.
— Мандат показал?
Мой собеседник не принял несерьезного тона.
— Это не шутки.
— А товарищ не хотел просто-напросто выслужиться? Не допускаете такую версию? Если дело не выгорит, ничем не рискует, а выгорит — вот вам, дорогой Елисей Васильевич, голова Георгия Александровича Макеева на блюде. Примите и радуйтесь, да холопа своего верного не забудьте.
Брат кандидата молча вертел авторучку.
— Что вы ему ответили?
— Всё остальное давай в присутствии Георгия Александровича, ладно? — попросил он.
Кандидат прибыл с фотосессии в благодушном настроении, со следами пудры на щеках. Он вначале пошушукался с Василием Александровичем в маленьком кабинете около предбанника, затем вышел ко всему штабу. Достал из бокового кармана пиджака что-то свернутое в трубку и швырнул на стол.