— Провожающих нет, — уверенно ответил я за всех.
Часть
III
Преемник
Глава девятая
Домик в тупике
— Вижу в тебе своего преемника, — сказал шеф.
Я оторопел. Как принято выражаться у писателей старой школы, ничто не предвещало такого поворота.
Был вечер пятницы, и народ уже мало-помалу потянулся из офиса. Мы оба только что вернулись с очень важного интервью с очень важной персоной. Туда ехали на метро, потом петляли очень похожими друг на друга улочками невдалеке от телебашни на Шаболовке, потом были один за другим пропущены через герметичный раздвижной шлюз. Как на звездолете из фильма, кажется, «Москва-Кассиопея». Казенная территория охранялась так, чтобы и мышь не проскочила. Наш собеседник был одет в отличный костюм, сшитый на заказ, и слышался от него тончайший запах парфюма. Наверное, жутко дорогого.
Беседа протекала ровно, шеф не встревал и только однажды вроде бы незаметно дернул меня за рукав. Как раз перед этим я задал большому человеку несогласованный, хотя вполне безобидный вопрос. Собеседник чуть улыбнулся краешком рта и на вопрос ответил так же спокойно, как на все остальные. Нам принесли кофе со сладкой выпечкой, и я выпил чашку до дна и заел. Шеф едва пригубил свою и в аккуратнейших выражениях попросил хозяина уделить ему пару-тройку минут для разговора не под запись. Я забрал свой блокнот с диктофоном и тихо удалился поглазеть на экспозицию из внутреннего музея учреждения.
Обратный путь мы проделали на такси. Шеф явно был в приподнятом настроении и даже не припомнил мне мою несанкционированную активность. Он тихо напевал что-то себе под нос, а такое на моей памяти вообще случалось крайне редко. Конечно, лифт в нашем здании уже отключили. Своему дивному обычаю арендодатель не изменял никогда. Почему-то здесь предполагалось, что после семнадцати ноль-ноль никакой подъем осуществляться не должен, ну а спускаться можно и пешком. Тем не менее, шефа ничуть не огорчило и это обстоятельство. Он вполне молодцевато преодолел все лестничные пролеты, так что я едва поспевал за ним.
Тут-то я и решил, что наше сегодняшнее общение закончено, однако здорово ошибся. Всеволод Георгиевич поманил меня к себе в кабинет и плотно прикрыл дверь. Я слегка насторожился, ибо шеф исповедовал информационную открытость и прозрачность. Как правило, его дверь вовсе не закрывалась для подчиненных.
Временно отойдя от принципа гласности, шеф предложил мне сесть. Сам же прошел на свое руководящее место за необъятный стол и зачем-то потрогал глобус из красного дерева, подаренный ему на прошлый день рождения. Глобус был мастерски стилизован под старину, и еще имелся у него один маленький рычажок. Нажав правильным образом, можно было проникнуть в потайное отделение, где обычно хранилась дежурная бутылка коньяка.
Я тогда подумал, что он решил выпить за успех проведенной операции и мне нальет рюмку, но ошибся.
— Вижу в тебе своего преемника, — повторил шеф.
Надо было что-то отвечать, и я пробормотал:
— Всеволод Георгиевич, вы серьезно?
— А почему думаешь, что несерьезно? — вопросом на вопрос парировал он.
— Да кто я такой, в общем-то?
— Неверно рассуждаешь! — заранее отмел он мои возражения. — Ты человек опытный, а за одного битого двух небитых дают. Руководящая работа тебе знакома.
— Это было давно и недолго, — всё равно попробовал возразить я.
Моя мысль тем временем лихорадочно металась из стороны в сторону. «Утечка? Откуда? С офисного компьютера я никому ничего лишнего не писал. Слушали мобильный? Исключено, бред. А больше и нет вариантов. Неужели бывают такие совпадения?»
Я сделал подчеркнуто растерянное лицо и глуповато улыбнулся.
— Всеволод Георгиевич, вам еще руководить и руководить нами.
Шеф оставил глобус в покое и присел напротив меня.
— Я уже пенсионер, если по паспорту смотреть. Значит, обязан подумать о будущем. Так?
На данном этапе я решил только соглашаться и кивнул в ответ.
— А преемника найти непросто. Ой как непросто! Понимаешь меня? — продолжил он.
Я буквально всем телом изобразил, что хорошо понимаю.
— Вот! Тут должен быть баланс разных качеств. Гарантия должна быть, что избранный курс продолжится.
— Но у нас ведь молодые есть, образованные, — заныл я.
— Кто такие? — осведомился шеф.
— Эрик хотя бы, земляк ваш.
Шеф поморщился.
— О нем разговор отдельный. А еще кто?
Я замялся.
— Ну, вам виднее, конечно.
— Да, мне виднее, — согласился шеф. — Поэтому ты послушай меня, старика. Помнишь наш самый первый разговор?
Еще бы я не помнил. На финальное собеседование сюда меня пригласили совершенно неожиданно. Я точно знал тогда, что претендентов на должность обозревателя много. Уже гораздо позднее выяснил, что было прислано более ста резюме. Кроме меня, еще девять желающих удостоились аудиенции у зама по творчеству. На ковер к Всеволоду Георгиевичу попал я один.
— Думаешь, почему тебя взяли? — спросил шеф.
— Из-за стажа? — предположил я.
— Стаж и у других есть. Но в твоем резюме запись присутствует, которой у других не было.
Заметив искреннее удивление на моем лице, он кивнул.
— Ты пресс-службой целого парламента командовал.
— Областного, — уточнил я.
— Пусть так. Всё равно это о многом говорит. А нам ой как нужны люди, которые умеют найти подход к чиновникам, к депутатам. На этом наш бизнес держится.
Я молчал, размышляя об иронии судьбы. То, к чему я несколько лет назад зарекся возвращаться при любых обстоятельствах и под любым видом, сыграло решающую роль в моем столичном трудоустройстве.
— Вижу, что огорошил тебя, — усмехнулся шеф. — Не спеши, подумай над моими словами. В выходные отдохни. Потом вернемся к этой теме.
В выходные я делал интервью и еще был занят тем, что наводил порядок в квартире, куда переехал неделей раньше. Подогнал мне ее бывший коллега-телережиссер. Место было прямо классное — в четырех минутах ходьбы от проспекта Мира, у метро «Алексеевская», и плата умеренная. Последнее, правда, объяснялось просто: собственница выставила ее на продажу, но не спешила сбывать первому встречному. Выбирать мне особо не приходилось, так как ситуация с прежним местом обитания полностью себя исчерпала. В память о произведении классиков отечественной сатиры я называл его «Вороньей слободкой», и название полностью себя оправдывало.
Комнату в «Слободке» мне тоже рекомендовали по дружбе, когда я кочевал то из Ясенево в Бибирево, то из Бибирево в Выхино. С постоянной базой в Москве у меня как-то сразу не заладилось. Или хозяева внезапно возвращались из-за границы, не пробыв там запланированного срока, или произвольно и односторонне повышалась арендная плата. «Слободка» находилась в глубине района Люблино, который я мигом окрестил Бахчисараем. Идя к метро или от метро, здесь проблематично было хотя бы раз услышать русскую речь. Сама рекомендованная четырехкомнатная квартира была заселена очень плотно, не хуже Пекина или Шанхая (не знал никогда, как обстояли дела в настоящем Бахчисарае). Хозяйка, которая вечно жаловалась на нехватку денег и тяжесть долгов, сдавала постояльцам все площади, включая чулан. Сама она проживала на кухне.
Жизнь в «Вороньей слободке» была веселой. По крайней мере, уж точно не однообразной. Жильцы периодически выясняли отношения между собой — правда, при мне только вербально, не мануально. Четырнадцатилетняя дочка хозяйки бурно преодолевала переходный возраст, с протестами по всякому поводу и без. Мать, кстати, поселила ее в чулане, на верхнем ярусе кровати казарменного образца. Галина (так звали хозяйку) в среднем пару раз в неделю, явившись со смены из маникюрного салона, принималась разбирать и собирать какие-то тряпки, которых вдруг оказывалось жутко много. Перетаскивая с места на место образовавшиеся при этом мешки, она демонстративно вздыхала: «Хоть бы помог кто!» Квартиранты хладнокровно игнорировали ее призывы.
Мне «Слободка» сразу откровенно не понравилась. На лестничной площадке и в прихожей к тому же воняло пережаренным луком и еще какой-то дрянью. Вдобавок под лестницей в подъезде свил себе гнездо из пластиковых пакетов и картонок бывший хозяин квартиры с третьего этажа. С квартирой он расстался по милости своей родни и влачил незавидное существование. Галина, женщина незлая, но задерганная, подкармливала жертву приватизации. Оценив всю эту панораму, я твердо решил не задерживаться там. Но, как часто бывает в реальной жизни, временное пристанище оказалось самым постоянным из всех. Уходил я на работу рано, возвращался поздно и запирался на ключ, плитой и холодильником не пользовался, а на вопли в ночи скоро перестал обращать внимание.
Возможно, я прожил бы в «Слободке» еще некоторое время. С соседями я не собачился, Галина относилась ко мне хорошо и пару раз даже звала на кухню выпить водочки. Она признавала только строго определенный сорт означенной продукции, а на закуску настойчиво предлагала мне салат из спаржи. Конец нашим отношениям положила ее преобразовательская деятельность. Очередное наведение порядка привело к перетаскиванию части мешков в мою комнату. Я узнал об этом, что называется, по факту, придя вечером с работы. Последовал энергичный обмен мнениями на повышенных тонах. В ходе него я использовал несколько идиоматических выражений, услышать которые в моем исполнении Галина никак не ожидала. Затем очень-очень вовремя нарисовался коллега-режиссер с его вариантом…
Так что долго думать над словами шефа мне попросту не пришлось. Понедельник подкатил довольно стремительно, и в восемь утра я уже спускался на эскалаторе под землю. Правда, путь мой в такую рань лежал не в дорогую редакцию, а несколько в ином направлении — в Сокольники. Мне предстояло романтическое свидание. С девушкой Мариной мы познакомились посредством приложения к популярной социальной сети, и, как пелось в песне, были сборы недолги. Я сам предложил ей встретиться, не откладывая дело в долгий ящик, поскольку лучше один раз увидеть. Местом рандеву была назначена кофейня метрах в двухстах от выхода из метро.