ая эпопея была периодом сплошного аскетизма вплоть до монашества. Однако перемена в статусе ощутимо сказывалась на моей личной жизни. Здесь я действительно, без преувеличения, оказался мелкой сошкой — человеком без прописки и собственной жилплощади, с умеренной для отрасли и низкой для мало-мальски успешного класса зарплатой. Девушки из более или менее моего социокультурного слоя предпочитали не столько молодых и спортивных, сколько просто обеспеченных мужчин.
Попытки познакомиться были похожими одна на другую, будто учебные пособия. Бойкая переписка на сайте или по электронной почте, потом не менее живое общение по телефону. Дальше следовали одно или два свидания и… всё. Полностью замаскировать свое истинное положение было невозможно, да и глаз у моих как бы избранниц был наметан. Брюнетки, блондинки и шатенки бесследно пропадали с горизонта. Как я наглядно и скоро убедился, коренные москвички стремились дружить с коренными москвичами. Их же, коренных москвичей, упорно искали и приезжие фотомодели. Само собой, объект поиска должен был обладать непременным джентльменским набором: своей квартирой, машиной и солидным доходом. Впрочем, я уже повторяюсь.
Как говорил один мой знакомый, наступило эротическое безрыбье. Это было принципиально новое явление в моей жизни. До того новое, что я даже принялся думать о кризисе среднего возраста. Несколько раз за эти полтора года Белокаменную посещали кое-какие мои подруги с покинутой исторической родины. Благодаря тому, что общения с ними я на всякий случай не порывал, состоялся, как пишут в заявлениях МИД, ряд встреч. Аренда апартаментов на часы и сутки по столичным тарифам более чем чувствительно отражалась на моем бюджете, да и подобные блиц-визиты всё равно не являлись решением проблемы. Поэтому попыток зацепить кого-то в виртуальном пространстве я не оставлял, хотя их интенсивность заметно снизил.
Однажды прозвучало и альтернативное мнение относительно означенных осечек. Моя сугубо платоническая московская приятельница, которая наряду с ведением бухгалтерских дел промышляла в качестве экстрасенса, подвергла меня сильнейшей критике. Она была абсолютно уверена и уверяла меня, что корень проблемы кроется во мне же. «В тебе уверенности нет!» — пригвождала чародейка. «Женщины чувствуют именно это, а не деньги», — таким было ее экспертное заключение. Я с ней горячо спорил, обещая, что жизнь расставит все точки над «и».
Так, как повела себя Марина, еще никто себя не вел. Я изначально не стал скрывать от нее, что я за птица. Тем не менее, мои финансовые и хозяйственно-бытовые трудности, а также неясность карьерных перспектив ее, похоже, не смутили. Короче, предстояло дополнительно осмыслить происходящее и учесть все факторы…
Наш издательский дом или домик, как я иногда его ласково называл, располагался в очень старом районе. Здешний рельеф местности впрямь давал основания утверждать, что Москву основали на семи холмах. Между двумя из них, на улице Большой Кафтанной, возвышалось Г-образное строение, куда коллеги перебазировались буквально за несколько месяцев до моего устройства в редакцию. Если уж быть документально точным, то подъезд и большинство окон смотрели не на Большую Кафтанную, а в Кафтанный тупик. Этот факт был предметом мрачноватых шуток. Хотя в целом, по словам очевидцев, на новом месте было гораздо комфортнее, чем на старом — в совсем древнем доме на Пречистенке, где по коридору и даже кабинету запросто могла прошмыгнуть крыса.
Журнал, в штате которого я имел честь состоять, именовался «Вестник счетовода». Шеф основал его лет десять назад, прикатив в столицу России со своей знойной родины. Формат издания можно было условно квалифицировать как глянец для начальства. Причем, не для всякого начальства без разбора, а именно для того начальства, которое монопольно ведало распределением и перенаправлением главных финансовых потоков отчизны. Не брезговали мы и денежными начальниками помельче, а именно, теми, которые распределяли и направляли на уровне регионов и городов.
Всеволод Георгиевич сам некоторое время практиковал в этой сфере в роли чиновника и, надо отдать ему должное, отыскал практически никем не занятую нишу. Был у нас всего один конкурент, журнал «Казна», едва ли не ровесник большевистского переворота, с главным редактором, достигшим почти такого же возраста. Но там до глянца так и не доросли, ограничившись цветной обложкой. Внутренность «Казны» оставалась по-искровски черно-белой, что порождало в ее сотрудниках тихую ненависть к нашему купеческому размаху.
Бизнес издательского домика был, в общем-то, незатейливым. В киоски, без того переполненные печатной продукцией, мы со своим «Вестником» не лезли, а шли сразу куда надо. Чиновники всех рангов любят лицезреть себя, красивых, в качестве авторов умных статей и комментариев. Не возражают они и против обширных интервью, заранее согласованных с ними. На том и стоял дом. Оплата наших услуг была как прямой, по договорам информационного сопровождения, так и косвенной. Во втором случае большой начальник давал команду своим низовым подразделениям без разговоров подписаться на журнал. Подписка нас и кормила, и поила. Когда я случайно узнал ее цену, то понял, что даже Forbes со своей розницей просто отдыхает. Имелись и другие источники дохода.
Редакция сидела на самом верхнем этаже. В старину здесь, похоже, были две большие квартиры с высоченными потолками. Потом их перепланировали и объединили. Места пока хватало, но потолок нас в эту зиму едва не подвел. На крыше скопилась масса снега, при оттепели он благополучно стал таять, на чердаке что-то хрустнуло, и прямо на стол нашему менеджеру по рекламе грохнулся внушительный кусок штукатурки. Хорошо, что человек отлучился по нужде. Клавиатура его компьютера накрылась безвозвратно. К счастью, такая судьба постигла только технику. Все охали и ахали, создана была комиссия с участием арендодателя, и долго муссировались слухи о грядущем переезде в современный бизнес-центр. К лету слухи пересуды прекратились, так как найти что-то лучшее за ту же плату не удалось.
— Ну а кто тогда будет преемником? — услышал я, отворяя дверь на кухню.
Я чуть было не решил, что нет ничего тайного, не становящегося явным, но вовремя разобрался в текущей обстановке. В самом разгаре была утренняя политинформация. Сотрудники разных отделов откушивали кофе с молоком и свободно обсуждали последние события в стране и мире. В центре дискуссии был предстоящий на днях съезд партии власти. Ожидалось, что на нем будет обнародовано имя кандидата на президентских выборах.
— Кто будет? — язвительно переспросил заведующий хозчастью Марат.
— Да! И вообще, какой-то странный вопрос, — заявила Алиса из рекламной службы.
— Почему странный?
— Потому. У нас что, Ким Ир Сен правит или больной Ельцин? Сколько лет нашему президенту?
— Вот именно, — ухмыльнулся Марат.
Наш завхоз, тоже земляк шефа, был твердым сторонником национального лидера и твердой власти вообще и всегда, невзирая на персоналии. Молодого президента, слывшего либералом, он оценивал скептически. Алиса, вне работы увлекавшаяся кикбоксингом, напротив, не переваривала всех любителей дзюдо.
— Молодость не порок, Марат Исаевич, — подчеркнула она.
— А что кроме нее в активе, Алиса Евгеньевна? — прищурился завхоз.
— Да хоть какие-то подвижки начались, — возразила Алиса.
— Какие такие подвижки? Расскажите, пожалуйста. Милицию в полицию переименовали? От зимнего времени отказались?
— Вы взрослый человек, Марат Исаевич, а ерунду за другими повторяете.
— Разделяю мнение большинства, Алиса Евгеньевна.
— Какого большинства? Которое телевизор смотрит, «Аншлаги» всякие?
Из политиков Алиса откровенно симпатизировала миллиардеру Проклову, тоже молодому и вдобавок неженатому. Он включился в предвыборный процесс не так давно, однако успел обрести целую группу поддержки внутри коллектива издательского дома. Группа активно агитировала за своего кумира, наращивая влияние. Ее убежденность не поколебали даже сообщения желтых газет о том, как холостой предприниматель проводит досуг на модном зарубежном курорте. Эти публикации наше либеральное крыло восприняло как происки олигархов-конкурентов.
— Если хотите знать мое мнение, то никакие преемники не нужны, — веско молвил Марат.
— Правильно, не нужны! — перебила его Алиса. — На второй срок пусть идет, ему конституция позволяет. А если откажется, я буду за Проклова голосовать.
— Никакие преемники не нужны, — невозмутимо повторил земляк шефа. — Есть национальный лидер в должности премьер-министра. Он пусть и баллотируется.
— Может, хватит ему уже, а? Или до гробовой доски, как Брежнев?
Я деликатно кашлянул.
— Мне бы кипяточку, товарищи…
Антагонисты временно умолкли.
— Алексей, вот ты человек умный, даже историк в прошлом. Рассуди нас, — обратился ко мне Марат.
Я на секунду задумался.
— Насчет Леонида Ильича? Помню, когда зимнее время впервые ввели, у нас в школе на переменах пели: «Брежнев стрелки перевел на часах и глобусе. Раньше хрен вставал в постели, а теперь в автобусе».
Все заржали, дамы при этом как бы чуть сконфуженно.
— Тьфу на тебя! — отсмеявшись вместе со всеми, сказал представитель фракции дзюдо.
— История вас рассудит, — добавил я, наполняя кружку кипятком.
В помещении редакции, в отличие от политизированной кухни, пока было немноголюдно. Кроме меня, более или менее вовремя на работу явился только дизайнер Тимофей. Он слушал какую-то энергичную мелодию через наушники и одновременно убирал прыщик с чьего-то официального лица. Приглядевшись, я узнал нашего пятничного собеседника.
— Мать честная! Они ничего лучше не смогли прислать?
Тимофей энергично закивал в ответ и оторвался от монитора.
— Месси классный гол забил, да? Видел?
— Видел. Ты же знаешь, я всё равно за «Реал». За него Франко болел.
Коллега стащил с головы наушники.
— «Барса» круче, — уверенно заявил он.