— С ней ожирения не случилось? — спросил я.
— Нет, шеф ее уволил. Решил, что много лопает.
— Ну а с зарплатой почему проблемы возникали?
— Шеф просто говорил: «Зачем тебе зарплата? Приходи на следующей неделе». Юморист был еще тот.
— Надо было в суд на него подать, — обозначила свой подход Полина, которая уже доедала лапшу с курицей.
Тимофей только хрюкнул, перекусывая какую-то жилу.
— Ты что это хрюкаешь? — возмутилась она.
— Это у тебя какая по счету работа?
— Если по-настоящему, то первая. Я здесь шесть лет уже. Да ты сам в курсе.
— Вот! — Тимофей поднял вверх указательный палец, для чего даже отложил в сторону вилку. — Только первая. А я до «Ресторанных вестей» три места сменил, и потом, до нашего журнала, еще кое-где поработал.
— Ветеран труда? — съязвила Полина.
— Почти. Кто судился, немного получил. Официально все на минималке сидели, как у нас тут.
— Наш Всеволод Георгиевич никого еще не кинул, — вступилась за руководство заведующая подпиской.
— Вэ-Гэ мужик хороший, — охотно согласился Тимофей, — поэтому я никуда отсюда не срываюсь. Сейчас хоть что-то в смысле доходов-расходов планировать можно, а для семьи это важно.
— Рано ты женился, — прищурилась Полина.
— Тебя не подождал.
— Очень ты мне нужен! Мой идеал мужчины другой.
— Гламурный подонок, что ли? — не остался у Полины в долгу наш отец и муж.
— Ох-ох-ох, какие мы слова знаем!
Увлекательному ходу завязавшейся беседы помешал телефонный звонок. Полина схватила трубку и сексуальным голосом сказала:
— Журнал «Вестник счетовода», слушаю вас.
Продолжая слушать, она одной рукой живо собрала манатки и выскочила из кухни. То была довольно типичная сцена. Отделу подписки расслабиться не давали, наяривая из всех регионов и часовых поясов. Мы с Тимофеем уже хотели обстоятельно обсудить первый тур группового этапа Лиги чемпионов, когда наше уединение нарушила Настасья Кирилловна.
— Я у вас чайку украду, — сообщила она, проходя к кулеру.
Тут заиграл мобильник у Тимофея, и настал черед дизайнера выскакивать в коридор. Распахивая дверь, он чудом не прибил Юлю с листком в руке.
— Нонны нет? — спросила та, заглядывая через порог.
— Как видишь, — лаконично ответил я.
Юля еще раз заглянула через порог и, кажется, даже под стол.
— Лёша, может, вы мне объясните, чем теперь эта девушка занимается? — обратилась ко мне Настасья Кирилловна, когда Юля прикрыла за собой дверь.
— Окончательно ничем, — в двух словах объяснил я.
— Послушайте, но это ведь как-то называется?
— Связи с органами власти и СМИ.
— Боже мой, она же совершенно безграмотный человек!
— И Нонну ищет не просто так потрепаться. Держу пари, будет просить ее переписать пресс-релиз.
Настасья Кирилловна только руками всплеснула. Юлю она инстинктивно не выносила, и та в ответ косилась на нее. Прежним занятием новоиспеченного пресс-атташе была организация тренингов для счетоводов. Посещаемость их в итоге оказалась удручающе низкой, и лавочку тихо прикрыли. По доброте своей душевной шеф никого не выгонял сам, даже конченых раздолбаев. По крайней мере, каждому, кто проштрафился, давал дополнительный шанс на исправление. К тому же Юля, занимая стратегически выгодную позицию возле приемной, не упускала возможности поклониться в пояс Всеволоду Георгиевичу или зайти посоветоваться с ним по малейшему поводу и без.
— Зачем же вы скромничаете? — упрекнула меня Настасья Кирилловна. — Только посмотрите, кто вперед лезет.
— Знаете, — серьезно ответил я, — моя мама очень хотела, чтобы я стал кандидатом наук. Один из доводов был таким: «Все дураки защитились». На это я обычно отвечал: «Поэтому и не хочу в одну компанию к ним».
Почти сразу после трапезы случилось страшное. Внезапно выяснилось, что к согласованному после долгих мучений интервью с депутатом Грузиловой нет фото. Сотрудница, отвечавшая за согласование, уверяла, как герой Аркадия Райкина, что за рукава она ручается, а вот за пуговицы ни-ни. Образно, разумеется. О фото, мол, речь не шла, текст же в наличии имеется, и отстаньте. Все долго переглядывались, не отваживаясь предпринять неизбежный шаг. В создавшемся положении предстояло звонить главной помощнице Наины Степановны, которая слыла еще одной живой легендой.
Была она подслеповата и глуховата, поэтому недоверчива и подозрительна до чрезвычайности. Ее регулярно накрывали приступы то ли рассеянности, то ли бестолковости, следствием которых являлись удивительные вещи. Как-то раз, после нашей просьбы присовокупить к материалу биографическую справку о народной избраннице, Ангелина Прокофьевна оперативно переправила нам исчерпывающую декларацию о доходах и имуществе депутата Госдумы. Вся редакция с удовольствием читала и смаковала, сколько квартир числится за парламентарием, какими транспортными средствами владеет Грузилова и каков метраж ее дачного участка в Жуковке.
На абсолютно невинную, самым ангельским тоном высказанную просьбу Ангелина Прокофьевна могла отреагировать как бык на тореадора. Считая ее клинической идиоткой, связываться с ней боялись, поскольку Наина Степановна зачем-то прислушивалась к ее мнению. Подрыв же отношений с Грузиловой был равносилен обрушению наших акций на бирже — конечно, если бы таковые существовали. Поэтому, когда открылась вся глубина пропасти, было предложено бросить жребий. Короткую спичку вытянул Эрик, и звонить в депутатскую приемную пришлось ему.
За десять минут телефонного разговора мой молодой коллега проявил чудеса дипломатического этикета, превзойдя сам себя. Ангелина Прокофьевна смиловалась над нами, но твердо заявила, что по электронной почте ничего отправлять не станет. За фотографией, дескать, должен подъехать курьер. Мы обменялись красноречивыми взглядами. По-моему, было ясно, что вздорная старуха элементарно не умеет пользоваться компьютером. Возможно, даже боится включать его, чтобы ее не ударило током. Тем не менее, деваться было некуда, и наш курьер с говорящей фамилией Скороходов, проклиная судьбу, потащился на Охотный ряд.
Потянулись томительные, как целые часы, минуты ожидания. Тимофей уже предложил разыскать подходящий снимок в Интернете и не париться, но на него дружно накинулись, как на вредителя и убийцу, и он умолк. Напряжение достигло апогея, когда вдруг ожил мой мобильный телефон. То был Вячеслав Вячеславович, и я скорым шагом переместился на опустевшую кухню.
— Можем увидеться? — начал он сходу.
— Сложно сейчас.
— Надо. Придумай что-нибудь.
— Что произошло?
— Не по телефону, — напомнил опытный конспиратор.
— Ладно, попробую.
— Доезжай до «Третьяковской», оттуда набери меня, — дал он четкое указание.
Нонне я соврал, что позвонил один мой автор, ученый-профессор, срочно улетающий за границу. Дескать, очень просил снабдить его экземпляром журнала. Нонна с отсутствующим видом кивнула в знак согласия. Когда я, запихнув номер «Вестника» в сумку, уже был готов к выходу, Скороходов доставил-таки фото от Ангелины Прокофьевны. Бдительная помощница Грузиловой передала его нам на допотопной дискете, которая никак не хотела открываться.
Выход с «Третьяковской», когда бы я ни оказался там, вечно был каким-то замусоренным и заплеванным, и публика, сновавшая сквозь него, отличалась повышенной агрессивностью. Хотя, возможно, это мое сугубо индивидуальное, крайне субъективное мнение. Я отошел чуть подальше от торговцев шнурками и программами телепередач и набрал номер Вячеслава Вячеславовича.
— Ты подъехал? — спросил он, взяв трубку после первого звонка.
— Да, стою наверху.
— Поворачивай направо в первый переулок.
Следуя его подсказкам, я через пять минут добрался до старинного серо-зеленого дома размером в полквартала. Дом был на самом деле очень старым — судя по его архитектуре, гораздо старше нашего прибежища на Большой Кафтанной. Стукнуло ему, наверное, лет сто пятьдесят, а то и сто восемьдесят. У подъезда с высоченными дверьми из дуба висела красная вывеска с длинным названием, содержавшим слова «оборонный заказ». Она чем-то напомнила мне военкомат.
Вячеслав Вячеславович встречал меня на КПП. Пропуск был уже заказан, я предъявил паспорт охраннику в форме, и мы с моим земляком двинулись по длинному коридору со сводчатым потолком и ковровой дорожкой на полу. Стены этого дома, похоже, были какой-то невероятной толщины. Мне пришла в голову параллель с монастырем, и я озвучил свою версию.
Пиарщик и математик в одном лице захохотал.
— Угадал с точностью до наоборот, — сказал он, утерев выступившую слезу.
— Что вы имеете в виду?
— Расскажу после экскурсии. Пока смотри, запоминай.
В конце коридора мы повернули влево, прошли еще немного и поднялись по крутой лестнице на третий этаж.
— Вот наши владения, — сделал приглашающий жест Вячеслав Вячеславович.
— Дирекции?
— Строго говоря, пока просто отдела. Это мой временный кабинет, — показал он на казенную дверь без номера и таблички.
— Заходить не будем?
— А смысл? Всё мое ношу с собой.
— Чья дверь следующая?
— Исполняющей обязанности начальника отдела. Сюда можем зайти, — и мой спутник взялся за ручку.
Владычица кабинета устроилась за громоздким, давно вышедшим из моды монитором и ловко бегала всеми пальцами по клавиатуре. При звуке открывающейся двери она прервалась и вопросительно посмотрела на нас.
— Эвелина, познакомьтесь. Это Алексей.
— Очень приятно, — произнесла Эвелина без всякого выражения.
Я внимательно и довольно бесцеремонно ее рассматривал. Бледное лицо почти без косметики, голубоватые глаза. Прическа под мальчика. Возраст между тридцатью пятью и сорока, худая, без ярко выраженных форм, одета в темный брючный костюм и светлую блузку.
— Вы что-то хотели, Вячеслав Вячеславович? — спросила она, в свою очередь, не отрывая взгляда от меня.
— Шли мимо, хотел узнать про наш листок, — небрежно ответ