— Как обедали, помню, — кивнул оператор, — а экспертов уже не очень.
— То-то. Целевая программа уже принята, называется «Чипированная Россия».
— Они и без нее все чипированные, молодежь наша, — заметил он. — Как спустишься в метро, сидят с айпадами и айфонами, каждый в наушниках. По-человечески поговорить не с кем.
— На следующем этапе ее реализации чипы вживят всем поголовно, — вдохновенно подхватил я. — Кто откажется, тому вставят микрофон, а товарищ лейтенант будет сидеть за пультом и записывать.
Здесь до Бакаева дошло, что я стебусь над ним.
— С тобой ни о чем невозможно разговаривать, — совсем огорчился он.
Когда офис почти опустел, меня пригласила зайти Ольга Эдуардовна, наш многоопытный главбух. Была она человеком весьма и весьма влиятельным, вела все денежные дела издательского домика с его первого дня, и Вэ-Гэ, как я слышал от коллег, советовался с ней даже по кадровым вопросам.
— Алексей, тут бумага одна пришла. Из суда, — осторожно начала она.
— Кто с кем судится?
— Пока никто. Интересуются вашими доходами. Как я понимаю, бывшая супруга имеет к вам претензии.
Не сказал бы, что меня это обрадовало. Хотя чего-то подобного ожидать стоило. Марине, которой я через свои старые связи помог устроиться на службу в мэрию, хотелось большего. Откуда сей ветер дует, я тоже догадывался. Моя прежняя теща, женщина недалекая и горластая, страстно желала определить внука в наилучший вуз города. Вуз издревле слыл заповедником той самой коррупции, которую яростно отрицал профсоюзник с Урала. Учиться там, да и просто поступить туда людям нашего уровня и достатка было не очень-то по карману. Но, разумеется, поскольку я теперь жил и трудился в славном городе-герое Москве, доводы рассудка в расчет не принимались. Все, кажется, были убеждены, что я — подпольный миллионер.
— Пишите правду, — посоветовал я Ольге Эдуардовне.
Ровно в шесть со мной связались из пресс-службы человека с Шаболовки. Я грешным делом думал, что там уже давно отдыхают.
— Интервью хорошее, согласовано без правок, фото для обложки тоже утверждено, — сказал мне пресс-секретарь. — Извините, если долго тянули.
Я лживым голосом ответил, что, мол, ничего страшного, и сразу набрал шефа. Всеволод Георгиевич не отозвался. Я повременил, скинул ему смс. Ответ состоял из двух букв: «Ок». На эмоционального нашего главного редактора это было не очень похоже.
Но сплошные секреты и недомолвки меня уже чрезвычайно утомили. Послав сообщение о факте согласования удалившейся домой Нонне, я врубил на служебном компьютере вторую часть «Крестного отца» с Аль Пачино и Робертом Де Ниро, которую держал тут специально, чтобы можно было отвлечься.
Ника ждала меня на лавочке у подъезда моего дома.
— Давно здесь сидишь? — спросил я.
Она звонила, когда я собирался к себе в резиденцию, но не анонсировала будущий визит. Телефонный разговор получился скомканным, слышно ее было неважно.
— Сюрприз, — улыбнулась она.
В этот раз на отчаянной блондинке были джинсы в обтяжку и джинсовая курточка поверх коротюсенькой белой рубашечки навыпуск. Пахло от нее очень сильными, приторными духами.
— Как же дресс-код?
— Меня сегодня раньше отпустили, я домой заезжала.
Лифт безнадежно застрял где-то наверху, и на второй этаж мы поднялись пешком. Одна лампочка в общем коридоре, похоже, перегорела, отчего возле входной двери в квартиру образовался легкий полумрак. Пока я доставал ключи из сумки и возился с ними, моя спутница громко дышала рядом. Боковым зрением я увидел, что она расстегнула пуговицу на своих джинсах и запустила туда пальцы.
Я переступил порог и потянулся к выключателю. Ника больно стукнула меня по руке и толкнула в спину. От неожиданности я чуть не врезался головой в большое зеркало, висевшее на стене прихожей.
— Ты что? — вырвалось у меня.
Ника замахнулась еще раз. Я вовремя перехватил занесенную руку и сдавил слишком горячую блондинку в объятиях.
— Сейчас давай! Засади мне! — прохрипела она.
Одной ногой, действуя на ощупь, я захлопнул дверь квартиры. Щелкнул замок. Курточка полетела на пол, я крепко ухватил девушку за волосы.
— Да! Да! Накажи-и-и! — подвывала Ника.
Ее буквально била дрожь, и меня как будто понесло. Все волнения, всё тягостное ожидание последних дней искали выхода. Мы оба не выпили ни капли, но вели себя точно пьяные. Она крепко уперлась руками в тумбочку. Я спустил с ее узких бедер джинсы с трусиками и, видя в зеркале совершенно безумные глаза и раскрытый рот, вошел в нее одним грубым движением. Ни о каких средствах контрацепции никто не вспоминал.
— Ударь! Ну! Бей! — требовала она, пытаясь вырваться.
Дальше всё понеслось каким-то диким галопом.
Раскрытой ладонью я принялся хлестать ее по ягодицам. Ника аж зарычала. Не став менять первоначальную позу, я переключился на другое отверстие. Моя подружка морально, кажется, не успела к этому подготовиться, но ее мнения не спрашивали. Освободиться она не смогла и уже никуда не рвалась. Несколько звонких шлепков привели ее в экстаз: изо рта вылетали бессвязные звуки, голова моталась из стороны в сторону, словно у куклы…
— У меня давно анального секса не было, — созналась она, когда я успешно довершил начатое.
— Теперь будет, — пообещал я, увлекая ее за собой.
В комнате, так и не зажигая свет, мы рвали друг с друга оставшуюся одежду, при этом от ее крошечных трусиков остались одни клочья. Потом я швырнул Нику на диван и навалился сверху, до предела раздвинув ей ноги. Она пыталась что-то сказать. Кажется, опасалась, что раздавлю ее. Что отвечал, не помню. Диалог происходил на фоне яростных возвратно-поступательных движений.
Угомонились мы оба практически разом. На сей раз Ника лежала на мне и дышала часто-часто.
— О делах будем говорить? — попробовал выяснить я.
— Не-а, — она помотала головой и двинулась в путешествие всё ниже и ниже, орудуя при этом языком.
Утром на станции метро «Алексеевская» было суетно. Мы с Никой еле отыскали местечко на скамье в конце зала. Сборы в дорогу были поспешными и судорожными: будильник вернул нас обоих к реальности только при втором повторном сигнале. Кроме того, когда Ника уже принимала душ, я наведался в ванную комнату, без ложной стыдливости нагнул и поимел ее там, даже не выключив воду. Поэтому процесс нашего омовения несколько затянулся. Ника также выразила желание подвергнуться связыванию и порке ремнем, но эту процедуру мы отложили на следующий раз.
Теперь, под грохот непрерывно убывающих и прибывающих поездов, я всё-таки поднял вопрос о совместном житье-бытье.
— Ты серьезно предлагала?
— Ну да. А ты не хочешь?
Я запнулся. Она истолковала мое молчание по-своему.
— Я аккуратная, не думай. У меня дома всегда полный порядок. Что-нибудь вкусненькое могу приготовить.
— Да ты хозяюшкой стала, — улыбнулся я немного натужно. — Может, и намерения у тебя серьезные?
— Вообще, да, — подтвердила Ника. — Знаешь, нагулялась уже.
— Хочешь сказать, что я — подходящая кандидатура?
— Почему нет?
— С моей зарплатой не особо развернемся.
— Но ты же не намерен останавливаться на достигнутом? — сказала она полувопросительно.
— Я-то не намерен…
— Вот видишь.
Загрохотал очередной поезд, и я снова взял паузу для размышления. Ника продолжила, не дожидаясь моей реплики.
— Мне много не надо на самом деле. Так, подарочек какой-нибудь иногда или на концерт сходить, в кино, на каток. Я не балованная.
— Семью, значит, хотела бы?
— Конечно. Ребенка тоже хочу… но попозже, не сейчас. Пока не готова.
Я опять замолчал, и новая пауза неприлично затягивалась. Что можно было ответить этой маленькой непосредственной блондинке по существу? Что из квартиры с кондиционером и всеми удобствами меня могут попросить в любой момент? Или что завтра мне выкатит иск бывшая жена? А может, прямо в лоб, что хватит с меня серьезных отношений, плавно переходящих в брачные узы?
— Твоя мама что скажет? — ляпнул я вместо всего этого.
— Мама будет только рада, ей самой надо личную жизнь устраивать, — уверенно заявила Ника. — Ты ей понравился.
Должно быть, видок у меня был ошарашенный, и моя подружка поторопилась расшифровать свои последние слова.
— Она нас видела, когда мы гуляли.
— По улице Снежной?
— Ага. С работы возвращалась.
Это вряд ли, подумал я. Заранее условились, как пить дать.
— Что скажешь? — Ника потянулась, выгнув спину, и обняла меня.
Мне стало чуть-чуть не по себе. Слишком уж пристальным и далеко не бестолковым был ее взгляд в упор. Я повысил голос, пытаясь перекричать следующий поезд.
— Вечером тебе всё скажу, ладно?
— Почему вечером? — не поняла Ника.
— У меня очень важный вопрос решается, — почти дословно повторил я свой ответ, данный вчера Марине.
Наш издательский домик в Кафтанном тупике встретил меня довольно оживленной атмосферой. За разговорами в метро я опоздал почти на полчаса, но не собирался переживать по этому поводу. Сотрудники редакции, по моим прикидкам, должны были тянуться еще минимум минут сорок-пятьдесят.
Поэтому я изрядно удивился, узрев на рабочем месте Нонну. Ее подруга Инна тоже находилась при исполнении и бойко правила очередной опус то ли региональных, то ли муниципальных авторов. Никуда не спешил только Эрик, который чистосердечно признавался, что физически не способен вставать слишком рано, хоть режь его.
Нонна внимательно изучала макет обложки с готовым портретом человека с Шаболовки. Дизайнер Тимофей заглядывал ей через плечо. Я предположил, что сейчас раздастся ехидное замечание в мой адрес. Насчет того, что трудовую дисциплину никто не отменял, к примеру.
— Шеф уже посмотрел? — быстро спросил я, задавая альтернативную повестку дня.
— Сказал, чтобы отправляли в типографию без него, — ответил мне за Нонну дизайнер. — Доверяет нам.
Чудеса в решете продолжались. Всеволод Георгиевич, по крайне мере при мне, всегда предварительно оценивал обложку. У зама по творчеству лицо было хмурым, но она ничего не прибавила к словам Тимофея.