Я без дальнейших расспросов сел читать статью доктора наук, который наконец-то завершил продолжение своей работы над ней. Автор постарался и несколько превысил отмеренный ему лимит. Надо было резать, но аккуратно, чтобы не задеть амбиций и не выбросить мало-мальски ценное. До обеда мне точно было чем заняться.
Однако самые интересные события развернулись раньше.
— Через пять минут общий сбор, — оповестила, заглянув к нам, офис-менеджер Ирина.
Дней рождения вроде не ожидалось.
— Зачем? — недоуменно поморщилась Нонна.
— Всеволод Георгиевич объявит, — казенным голосом сказала Ирина, отводя глаза.
Бормоча что-то, Нонна полезла за сигаретами, потом посмотрела на часы. Для полноценного перекура с чувством и с толком времени было мало. Наш УЖК вместе с Эриком, который только что явился, в полном составе побрел в кабинет шефа. Там уже переминались с ноги на ногу сотрудники других отделов. Системный администратор Мышкин, явившийся раньше всех, схоронился в углу, за распахнутой дверью.
Ожидание было непродолжительным. Шеф зашел бодрой походкой, как обычно, собранный. Правда, я (а может, и не только я) обратил внимание на то, что его глаза смотрели куда-то поверх нас, и мешки под ними были больше обычного. И еще на левой щеке алел свежий порез, что также было нетипично. Всеволод Георгиевич каждый день брился идеально, тут ему позавидовал бы заправский цирюльник.
За ним шагал неизвестный человек.
Был он коренаст, на вид лет тридцати, тоже гладко выбрит и коротко, по-спортивному подстрижен. Кожа на его лице сохраняла следы сильного загара, скорее всего, полученного на пляжах Санта-Крус-де-Тенерифе или Сардинии. О дорогих курортах я подумал, мысленно оценив его костюм и галстук. Портфель пришельца, сделанный явно не из синтетики, идеально гармонировал по цвету с отполированными до блеска туфлями. «Сапоги его скрыпели», — пришла на ум строка из «Героя нашего времени».
Шеф откашлялся.
— Все здесь? — спросил он.
— Все, как вы хотели, — заверила главбух Ольга Эдуардовна.
— Уважаемые коллеги, у меня важное сообщение, — начал главный редактор. — Поэтому попрошу внимательно выслушать. Наши учредители… э-э… приняли решение изменить структуру компании.
Системный администратор Мышкин за дверью шумно выдохнул.
— Функции управления финансами и всей хозяйственной деятельностью переходят к генеральному директору. Это самостоятельная должность, она вводится с сегодняшнего дня и займет ее Аркадий Петрович, — шеф изобразил подобие реверанса в сторону спортивного молодого человека с портфелем. — Прошу знакомиться.
Коллеги замерли. Стало слышно, как грохочет трамвай, проезжающий по Большой Кафтанной улице.
— Аркадий Петрович имеет ученую степень магистра международного образца, преподает в Академии счетоводства. Он менеджер новой формации, сильный, перспективный, грамотный. В некотором смысле мой преемник, — уточнил Всеволод Георгиевич. — А я остаюсь вашим главным редактором. У меня появится больше времени, буду активнее заниматься творческой частью и связями с профильными учреждениями.
Магистр слегка поклонился народу. Ответное слово свежеиспеченного генерального директора было энергичным и кратким.
— С каждым из вас мы еще познакомимся ближе, — посулил он. — Пока хочу сказать, что задач всем хватит. Вы сами знаете: бумажные издания теряют аудиторию. Будущее однозначно за электронным форматом, за виртуализацией и визуализацией, за Интернетом. От реформы никуда не деться! Надеюсь на успех и призываю поддержать. Золотых гор на первом этапе не обещаю. Будут и новые люди, и новые проекты, будем продвигать наш бренд. Но об этом потом.
— Прибавки к зарплате вряд ли дождемся, — прошептала за моей спиной Людмила.
Я всмотрелся внимательнее и пришел к выводу, что Аркадию Петровичу, пожалуй, еще нет тридцати.
Шел второй день партийного съезда. Продолжая доводить до ума статью, я одновременно слушал трансляцию через наушники. С одним преемником уже наступила полная ясность, очередь была за другим. Сначала опять имела место какая-то дичь, вроде боксера с ткачихой, потом объявили выступление гаранта конституции. Он выдал несколько ритуальных фраз, поблагодарил президиум за приглашение (как будто могли не пригласить). Далее пустился в рассуждения о том, что дала партия народу и как всё это надлежит трепетно ценить. Наконец, сделал особенно продолжительную паузу и, судя по звуку, хлебнул воды из стакана. Я вспомнил знаменитую речь Иосифа Виссарионовича Джугашвили 3 июля 1941 года, в которой вождь сообщал, что лучшие дивизии вермахта уже нашли могилу на нашей земле.
— Предлагаю определиться с еще одним очень важным вопросом, — произнес гарант-либерал.
Мои соседи по домику ковырялись в своей писанине. Вопрос, поднятый главой государства, для них, похоже, все-таки не был важным. Или был, но не очень.
— С учетом предложения, поступившего мне, возглавить список партии на выборах в Думу и заняться партийной работой, было бы правильно, чтобы на президентских выборах мы поддержали кандидатуру…
Здесь гарант снова попробовал взять паузу, но назвал-таки фамилию национального лидера, которого так чтила газета, любившая сиськи.
Из зала сразу понеслись крики и хлопки и что-то вроде здравиц. Мне почудилось даже, будто в наушниках прозвучал характерный смешок кандидата в следующие президенты. Я списал это на помеху в эфире.
— То, что мы предлагаем съезду, это глубоко продуманное решение. И даже больше, мы действительно обсуждали такой вариант развития событий еще в тот период, когда сформировался наш товарищеский союз, — пустился в объяснения пока еще гарант. — Да, мы довольно долго не объявляли публично свою позицию, но всегда говорили только правду…
— Что, сказки кончились?
— А я вам, Алиса Евгеньевна, говорил, что так будет, — торжествующе провозгласил Марат.
Кухня яростно обсуждала свежую новость.
— Да, классно людям по ушам поездили. Знали они всё, видите ли, но молчали! — Алиса презрительно фыркнула.
— Народ проголосует, будьте уверены.
— Захочет в стойло, проголосует, вы правы.
— Вот, вот она, либеральная сущность! — затянул свою обличительную песнь Марат, но тут дверь стремительно распахнулась.
В помещение для приема пиши, как пушечное ядро, влетел наш новый начальник. Пиджак он оставил в кабинете, где раньше было место Марата, и остался в рубашке с засученными рукавами. Словно уже приступил к решению основных задач.
— О чем спорим? — спросил он деловито.
— Политику вот обсуждаем, последние известия, — сообщила Настасья Кирилловна, продолжая размешивать сахар.
Она наведалась сегодня за гонораром и задержалась, чтобы попить чайку.
— Политика у нас теперь ясная и четкая, — тоном, не допускающим возражений, заявил магистр счетоводства. — Хватит уже потрясений! Как папа скажет, так и будет.
От такой первобытной простоты даже наш лояльный Марат Исаевич, по-моему, несколько опешил.
— Можно вопрос, Петр Аркадьевич? — как школьник за партой, поднял руку Бакаев.
— Аркадий Петрович, — поправил его реформатор.
— Извините. Я про нас, про издательский дом.
— Да, пожалуйста, — генеральный приосанился.
— Население в ходе реформ не пострадает?
Перспективный менеджер оценивающе посмотрел на Бакаева.
— Не должно, — после паузы сухо ответил он, плеснул себе кипятка в стакан и вышел.
Участники дебатов тоже помолчали.
— Такой реформирует, — сказала затем Настасья Кирилловна.
— Буду за Проклова агитировать, — подвела черту Алиса.
Обед давно миновал, а ужин еще не думал начинаться. Было абсолютно ясно, что у Вячеслава Вячеславовича снова что-то пошло наперекосяк. Утром, в начале десятого, он без напоминаний прислал мне лаконичное «Жди». С тех пор от него не было ни слуху, ни духу. Я тешил себя надеждой на то, что очень важные персоны трудятся не по стандартному графику, как простые смертные, и вызова на беседу с повелителем оборонного заказа можно ожидать в любой момент. Однако надежда представлялась какой-то дохленькой.
Стрелки настенных часов в редакции показывали без двадцати пять, когда знатный пиарщик всё-таки позвонил.
— Накрылся проект, — не стал вилять он.
Я тяжело оперся о подоконник на кухне, где едва успел укрыться от любопытных ушей.
— Почему?
— Доигрался мой клиент, он теперь под следствием. Через час-полтора смотри сайты информагентств.
— Как же так? Он же свой в доску, социально близкий. Или будет козлом отпущения перед выборами?
— По моим данным, сгубили его дамы сердца, — вздохнул Вячеслав Вячеславович. — Семейные разборки положили конец карьере. Шьют ему сразу несколько статей.
— А вы?
— Наш с ним контракт прекращен. Финдиректор пыжилась и тужилась, но выдала-таки мне расчет по долговой расписке. Я подстраховался, как мог, да и люди солидные меня рекомендовали. Служебный телефон сдал, сейчас еду в аэропорт.
Я только рассмеялся, но так, что мой земляк обеспокоенно спросил:
— Ты в порядке?
— Чего и следовало ожидать, — ответил я невпопад.
— Не надо, нос не вешай, — мягко посоветовал Вячеслав Вячеславович. — Жизнь на этом не заканчивается.
— Но делается паршивой, — добавил я.
— Перестань. Я буду иметь тебя в виду. Может, подвернется жирный заказ, — утешил он.
— Вы сами куда потом?
— Еще не думал. Отдохну, наверное, недельку где-нибудь на Мальдивах. Подлечу нервы, — поделился планами мобильный консультант.
В течение следующих сорока пяти минут я сидел за компьютером и тупо пялился перед собой. Никакую работу не делал и даже не пытался имитировать. «Накрылся, накрылся», — периодически повторял я про себя. Первые сообщения о скандальном деле оборонной компании появились даже раньше, чем прогнозировал Вячеслав Вячеславович. Оперативники вели обыск дома и в кабинете генерального, а комментаторы упражнялись в предположениях. Один из них со ссылкой на осведомленный источник сообщал, что в отрасли грядут большие перемены, и курировать ее в чине вице-премьера будет тот самый Дмитрий Альбертович, на которого так страстно уповали буфетные патриоты из Госдумы. Якобы именно поэтому их покровитель был вчера отозван из своей дипломатической миссии…