Бард Виантар вместе с одним из охотников пошел вперед, разведать. Вернулись они довольно быстро.
— Чисто пока, — сказал охотник. Виантар же взял с собой Деанту и пошел вокруг скал. Глаза у него постепенно начали светиться красным, словно угли разгорелись. Когда они завершили круг, Виантар еле стоял на ногах, и Деанта почти на руках втащил его в скалы. Сумерки уже перешли в густую ледяную ночь. Родник быстро затягивался льдом, но воды люди уже успели набрать. Ночь была полна звуков. Где-то далеко слышался вой и почти детский плач, смех и что-то похожее на жуткое пенье. Знакомые звуки. Деанта даже мог сказать, кто там, в ночи, и что творится. На самом деле, все было как всегда, и вовсе не пугало. Ничего особенного.
Маллен приказал Пустынному перегородить веревкой, пропитанной ядом стрекотуна, вход в пещеру — на всякий случай. Охотники разложили маленький костер из кизяка, чтобы выпить горячего и лечь спать. Маллен назначил сторожей. Райта получил собачью стражу — среди ночи. И до стражи не выспишься, и потом до рассвета добрать не успеешь. Почему именно он? Или Маллен усмиряет его, как дикого звереныша?
Охотники сидели кружком у костерка, от которого почти не было тепла. Льенде, сидя на корточках, зачарованно глядела в огонь, протянув к нему широкие ладони. Юньяр, как всегда, травил байки. Он был самым старшим в отряде. Поджарый как гончий пес, со щетинистой седой бородой, щербатый, с вечной ухмылкой из-за небольшого, но досадного шрама над верхней губой, он вертел головой и, блестя глазами, быстро, чуть пришепетывая, говорил:
— И озерко это белое-белое, словно молоко, потому, что со дна поднимаются пузырьки. И теплое оно, даже в самую лютую зимнюю ночь. Твари к нему не ходят. А вокруг него растет зеленая трава, и деревья высокие, как в Тиане, и птицы поют, и ночью камни там светятся тихонько, потому там светло. И не бывает там ни жарко, ни холодно. Все, кто из озера пьет, голода не чует, потому там и пустынный кот рядом с зайцем мирно лежит. А если в озеро войти, то все хвори из тела уходят, и все раны заживают, даже самые смертельные.
— Ага, и еще руки-ноги отрастают, — буркнул кто-то.
— И покойники оживают! — засмеялся чей-то молодой голос.
Деанта улыбнулся. Котелочек закипел, и можно было разливать питье. Он встал.
— А зря ржете, — негромко сказал Маллен. — Я был у этого озера.
— И где ж оно? — робко спросила Льенде.
Маллен сел, обхватив руки коленями. Его лицо в отблесках костра казалось медным.
— Его так не найти, это озеро. Туда люди попадали всегда случайно.
— Словно они не хозяева над своей землей, — пробормотал Деанта. — Как же не знать дорог в своей земле?
— Может, ты и прав, племянник, — задумчиво проговорил Маллен. — Пустынные говорят, что это место богини.
— Но боги спят.
— Может, она там и спит.
— В зеленом платье, в зеленой траве,
Прорастают цветы между пальцев ее,
Синее неба, крови алей,
С травою зеленые кудри сплелись,
Певчий дрозд в ее головах,
Серая рысь в ногах ее…
Это пропел хрипловатым голосом рыжий юноша-Пустынный. Затем он резко встал и ушел в темноту. Маллен проводил ее взглядом.
— А он ни рысей, ни дроздов в жизни не видел, — негромко сказал он. — Для него это только слова.
На некоторое время воцарилась тишина, и алый обрезочек луны как-то ярче засверкал на небе, словно рубин в королевском перстне у госпожи Анье.
"Был бы король или праведный вождь в этой земле — не наползала бы хьяшта, не терялись бы пути… И все бы могли приходить к этому целебному озеру, те, кто без злых дум, с чистой душой…"
Глава 5
Ночь они проспали, прижавшись друг к другу, как собаки. На толстых кошмах, укрытые тяжелыми меховыми и войлочными плащами. Льенде уложили в самой середине, чтобы девушка не замерзла, и к утру ей стало просто жарко.
И снова — скачка, снова солнце взбирается в зенит, и тени описывают полукруг, жара становится нестерпимой, снова укрытие, опять солнце расплавленной каплей сползает к горизонту, прожигая на пыльном небе алую полосу, снова скачка — и вот перед ними словно из пустоты возникает человек в одежде цвета пустыни.
Маллен спешился, велев остальным стоять и ждать.
Деанта смотрел на их встречу. Может, ему показалось, может, и правда этот человек вел себя с Малленом как-то уж слишком смиренно для надменных Пустынных. Как бы то ни было, вернувшись, Маллен велел ехать следом за проводником.
Они ехали, а Пустынный бежал впереди — ровно, спокойно, неутомимо. Длинные огненно-рыжие волосы были перехвачены на затылке кожаным шнуром. Он был худ и длинноног и напоминал странное насекомое.
Где-то через полчаса они остановились возле невысокого пологого холма, поросшего сухим колючим кустарником, словно клочковатой шерстью. Виантар спешился, замер. Деанта узнал это мгновенное оцепенение — сосредоточение барда. Юньяр принюхался. Эти двое сейчас удивительно напоминали животных, почуявших опасность. А сам Деанта, присмотревшись, заметил на камнях впереди знакомые бледные пятна яда, коричневые сухие комочки испражнений, от которых шел резкий ядовито-кислый запах, и клок паутины.
Появились еще четверо пустынных, среди них и та женщина, что позавчера приходила к Маллену.
— Остальные там, — услышал Деанта ее негромкий голос.
Маллен приказал спешиться, оставил с шилорогами Льенде и еще одного охотника, двое пустынных сели чуть поодаль. Их наверняка оставили сторожить животных, но с людьми они общаться явно не хотели. Льенде страшно хотелось пойти вместе со всеми — но Маллен приказал, а его она не могла не слушать.
Гнездо представляло собой гигантскую кучу камней и земли с хаотично расположенными черными круглыми входами. Ходы были высотой почти в рост человека, круглые, выглаженные и замазанные застывшей, застекленевшей слюной стрекотунов. Потолки были низковаты для человека, ходы шли под совершенно невероятными углами, то резко скатываясь вниз, то поднимаясь вверх, переплетаясь и уводя неведомо куда. И возле гнезда, и внутри валялись пустые панцири сожранных самкой стрекотунов. Весной самцы, привлеченные запахом и стрекочущей песней самки, сползались сюда, чтобы спариться с ней и получить смертельный укус, а потом лежать в неподвижности долгие месяцы и быть сожранными своей супругой или потомками. В пору размножения вокруг гнезда стрекотунов не оставалось ничего живого — самцы набирались сил, чтобы победить в схватке за право первым спариться с самкой. Самое жуткое время. Люди не выходили из шерга, разве что охотники, барды не спали, постоянно поддерживая защиту. Возможно, прежние жители шерга, в котором сейчас жил Деанта, как раз и погибли так в весеннюю пору, в пору цветения тюльпанов.
А скоро придет очередной караван Вирранда. Он должен прийти, и прийти целым и невредимым, если придется еще и подкармливать Пустынных.
Самка, видимо, совсем оголодала и вышла на охоту, где ее и прикончил Деанта. Так что вряд ли в гнезде кто-то ждал, но в нынешние времена ни на что нельзя положиться. Вдруг и потомство вылупилось раньше?
Выходов было семь. В сгущающихся сумерках было видно, что из каждого струится еле заметное зеленоватое свечение. Гнездо созревало — надо спешить. У каждого поставили по охотнику. Бард сел на землю, закрыл глаза и застыл. Никто не посмел нарушить его покоя, пока тот сам не очнулся. Глаза его светились красным. Он медленно встал, выпрямился, посмотрел вперед. Пошел вокруг камней, наконец, остановился перед одним из входов и нырнул туда. За ним прыгнул Юньяр с неожиданной для старика стремительностью и ловкостью, по ходу снимая с пояса веревку и крюки.
Низкий коридор со скользким гладким полом шел довольно полого, медленно уводя куда-то вглубь. Зеленоватое свечение становилось ярче, отражалось от выглаженных стеклянистых стен и обманывало зрение. Острый запах раздражал легкие. Деанта замотал лицо специальной тряпкой, пропитанной отваром особых трав.
Шли, слыша лишь собственное дыхание и шаги обутых в мягкие сапоги ног. Часто попадавшуюся паутину идущие впереди Пустынные жгли или резали острыми кривыми ножами.
Бард резко остановился. Впереди под ногами чернел большой круглый провал, а внизу виднелись белесые продолговатые яйца, возле которых лежали заснувшие самцы, предназначенные на корм своему же потомству. Потому самка и не сожрала их.
— Мы вовремя, — хрипло прошептал Маллен, сев на корточки у края провала. Два яйца уже лопнули и студенистые белые черви длиной в человеческий рост жадно грызли брюхо самца.
Юньяр, отодвинув тихонечко в сторону барда, начал крепить веревку, пустынные тоже, и вскоре вниз заскользили восемь темных фигур, затем еще несколько со светильниками.
Деанта мягко приземлился. Здесь было холодно, не так, чтобы жутко студено, но холод был какой-то мерзкий, промозглый и мертвенный.
— Деанта, Райта — черви, — коротко выдохнул Маллен. Деанта даже не удивился, что дядя приказывает, и пустынные его слушаются. Рыжий юноша оказался рядом, и они побежали к жадно питающимся студенистым червям. Остальные быстро бросились к кладкам, двоим Маллен приказал следить за входами. Похоже, сюда так или иначе стекались все туннели.
Черви чавкали, Деанте даже показалось, что они плотоядно хрюкают. Их белые, слепые еще глазки на ниточках тупо шевелились на черных головах с острыми жвалами. Они еще не видят ничего, они только чуют тепло и кровь…
Деанта медленно вытащил кинжал, стиснул в левой руке короткое копье с широким наконечником. Под белой прозрачной кожей виднелись черные нити сосудов и пульсировало смутное пятно сердца.
Деанта шагнул вперед, но Райта опередил его, с воплем запахнувшись кривым кинжалом. Червь резко отпрянул от стрекотуна, свернулся и встал на хвосте, бешено шевеля слепыми глазками на ниточках. Жвалы беспорядочно заклацали, раскрылась круглая пасть с острыми зубами. Райта ударил, целясь в точку, откуда росли ниточки.
"У него не там мозг!" — хотелось заорать Деанте, но прежде, чем он успел додумать эту мысль, тело сработало само. Деанта прыжком оказался позади червя, который, разинув до невозможных размеров круглую пасть, готовился броситься на живое мясо. Копье с чваком вошло в че