— Почему я не могу ехать? Разве я плохой воин? Или трус? Или слово держать не умею?
Маллен молча смотрел на Райту, ожидая, пока тот успокоится. Можно было бы рявкнуть на него, как всегда, и этот рыжий бесенок мигом послушается. Но не хотелось кричать на него.
Райта стоял теперь, уперевшись лбом в стену. Он выдохся. Он устал. Ему хотелось плакать.
— Сядь, сын, — негромко проговорил Маллен. — Сядь. Мне давно надо было с тобой поговорить по душам. Ты уже взрослый.
Райта вздрогнул, медленно повернул голову и удивленно посмотрел на отца.
— Сядь передо мной, сын, — повторил Маллен, особо подчеркнув последнее слово.
Райта осторожно приблизился, недоверчиво глядя на отца.
— Садись, я сказал. — Райта сел. — Я знаю, ты уже пил вино, и не раз, хотя я запретил тебе.
Райта поджал губы и уставился в пол.
— Я взрослый, — наконец, выдавил он.
— Телом, но не головой, — ответил Маллен. — Пей. Я разрешаю.
Райта покраснел.
— Не хочу, — совсем тихо проговорил он.
— Запретный плод сладок, а дозволили — так и не хочется? — усмехнулся Маллен. — Вино, сын, надо не просто хлебать, а толк понимать в нем. А этому надо учиться. Как и жизни. Дело не в дозволенности, а вот в этом, — он постучал Райту по лбу. Тот отдернул голову, рыжие волосы упали на лоб, он откинул их рукой, и снова они встали дыбом. — Это лунное вино. Настоящая драгоценность. Теперь редко его найдешь, потому как на ярмарку в Холмы в нынешние времена никто, почитай, и не ездит. Некому. Так что вино это теперь на вес золота. Я хочу, чтобы ты попробовал и сказал, что думаешь о нем.
В руке Маллена был стеклянный кубок — само по себе редкость. Райта осторожно взял его обеими руками и поднес было к губам, чтобы выпить одним глотком
— Не так. Сначала вдохни запах. Что скажешь?
Райта повиновался. Сначала ничего особенного он в этом запахе не нашел, а затем в носу легонько, мягко защекотало, словно в короткие часы цветения Пустыни с плоскогорья ветер принес розоватую пыльцу пламенеющих цветов. Райта вдохнул запах еще раз. По спине прошла легкая дрожь.
— Ничейным часом пахнет, — сипло проговорил Райта.
— Теперь немного возьми в рот.
Райте уже было интересно.
— Запах изменился. Горький немного.
Маллен ждал.
— И вкус горчит… а теперь наоборот, сладковатый…
— Вино меняет вкус, в зависимости от того, что положишь на язык, — усмехнулся Маллен. — Потому и говорят, что одно вино хорошо под мясо, другое под сыр, третье под сладости, и так без конца. Не для того, чтобы надраться, учти. Надраться ты можешь любым пойлом, для этого нечего славное вино тратить.
— А лунное?
— Лунное, — поднял стеклянный бокал Маллен, глядя на игру света в гранях и в прозрачной, чуть опалесцирующей жидкости, — лунное хорошо под размышления. И вот сейчас я хочу поразмышлять, сын. Вот скажи мне — ты зачем хочешь идти с Деантой? Ты не торопись, ты сам подумай прежде.
Райта уже все давно обдумал. Или так ему казалось.
— Он… про него потом будут слагать песни! Он должен все изменить, он будет великим! Он пойдет в великий поход! И я тоже хочу быть там! Про меня тоже будут слагать песни! И тогда, — он вскочил, — тогда я не буду полукровкой! Я буду великим! И все будут почитать меня!
— Как спутника, — негромко добавил Маллен. — Не как главного.
— И что? — крикнул Райта. — Деанта лучший! Честь быть его спутником!
Маллен засмеялся. Подошел к сундуку, сгреб на пол спальные меха, поднял расписную плоскую крышку и достал оттуда длинный сверток. Развязал бечевку и развернул у огня карту.
— Поди сюда. Вот это что, знаешь?
— Меня учили! — оскорбленно крикнул он. — Я знаю карты!
— Вот и хорошо, — спокойно ответил Маллен. Мало кто из Шенальин умел читать, но он настоял, чтобы парня этому обучили. Сдается, Пустынные презирали умения остальных людей и пользовались не письменами, а особыми знаками. И историю, и песни заучивали на память. Но Райта все же умел читать. И понимал знаки Пустынных.
— Скажи мне, что это такое?
— Это дорога богов. Белая дорога.
— Отлично. Начало ее в Средоточии, как видишь, а конец упирается в Стену.
— Я знаю.
— А если знаешь, сын, так скажи мне, можно ли дойти до Стены?
— Там же хьяшта!
— А прежде хьяшты?
Райта не сразу ответил.
— Многие пытались пройти по дороге до Стены.
— И что?
— Никто наверняка не знает. Никто не возвращался. Может, их кости истлевают где-то у Стены.
— Никто не знает? А почему?
— Никто не возвращался.
— Хорошо. А ты можешь указать место, куда точно кто-нибудь доходил?
— Могу! — гордо выпрямился Райта. Он сел на корточки у карты, показал. — Вот досюда доходили люди моей матери. Вот здесь, — он снова ткнул пальцем, — в старину в пещерах стояли наши, они сторожили дорогу.
— Зачем?
Райта пожал плечами.
— Не знаю. Так надо было.
Маллен тихо выругался, пробормотал что-то про бардов. Райта не расслышал.
— А теперь?
— Что теперь?
— Я про дорогу спрашивал.
Райта пожал плечами.
— Теперь там хьяшта.
— Можно пройти через хьяшту?
Райта выкатил глаза.
— Это же хьяшта!
— А барды могут пройти хьяшту?
— Я не бард, — фыркнул Райта. — У нас нет бардов.
— А обойти хьяшту можно?
Райта удивленно посмотрел на Маллена.
— Но никто не пытался…, - он замолчал, пораженный внезапной мыслью. А мысль привела за собой внезапный страх неизвестности.
— Вот я и хочу, чтобы ты, наполовину сын пустыни, наполовину мой, пошел туда и выяснил, насколько далеко можно пройти по дороге. Можно ли обойти хьяшту. Как ты думаешь, велика будет твоя слава, если ты совершишь этот поход?
— Я… я не про славу…
— То-то и оно. Слушать сказки про великих героев все любят, а как в настоящий поход — так страшно.
— Мне не страшно!
— А мне страшно. У вас нет Правды. У вас много мелких правд, и все эти правды враждуют, а одной Правды у вас нет. — Это Райта знал. За каждым из родов тянулась долгая история, полная крови, вражды, обмана и мести. — И потому земля вас не держит и не защищает. Потому у вас мало детей, потому вымирает скот и плодятся твари. Потому день вас испепеляет, а ночь вымораживает. — Маллен говорил спокойно, как бы между прочим, а у Райты волосы вставали дыбом. — Знаешь, почему мать тебя привезла сюда?
Райта не сразу ответил. Ему было тяжело говорить об этом.
— Потому… что я… полукровка…, - он вскинул голову. — Потому, что все мне всегда так говорили!
— А ты что?
— Я дрался!
— И как?
Райта прищурился.
— Ты не думай, они меня один на один боялись бить! Я и четверых мог! А еще у меня есть нож!
— Ну, так что же, ты показал им, что один стоишь четверых. Значит, ты вчетверо лучше любого из них. Так что половина твоей крови покрепче будет, чем вся их чистая.
Райта просто расцвел от таких слов.
— Мать привезла тебя, — спустил его на землю Маллен, — потому, что хочет, чтобы ты выжил. Ты там ел так, как здесь? Спал так? Носил такую одежду? Племя умеет лечить такие раны, как мы?
Райта помотал головой. Шерг Маллена напоминал шерги из сказок, где по одному слову появлялось все, что хочешь. Другое дело, что он даже и не знал многих вещей, чтобы их захотеть. И этот волшебный, богатейший шерг тоже был ему не чужой — ведь половина крови у него была здешняя.
— Так вот, Райта. Ты уже видел и знаешь больше, чем любой из твоих соплеменников. Вам нужна Правда и единый вождь. И когда настанет время Круга, мы поедем туда вместе. И ты бросишь вызов всем, и станешь вождем.
— Но почему я? — внезапно осипшим голосом проговорил Райта.
— Потому, что ты родился в Ничейный час, потому, что ты сын Пустыни и сын Дня.
— Но почему не ты? Ты великий, тебя знают наши племена, ты…
— Я зарубил брата. Великий Тианальт повесил брата. Я не могу стать опорой Правды. А ты можешь. — Маллен подался к сыну, стиснул плечо. — Но ты придешь на Круг не просто так. Я не могу ждать, пока ты возмужаешь, не будет у тебя великих учителей, как у героев в легендах. Но героем ты станешь. Ты придешь туда героем, чтобы все сказали — вот наш вождь, и мы пойдем за ним.
— Но…
— Ты пойдешь в Потерянный шерг, ты добудешь Копье и вернешься живым.
Райта разинул рот, закрыл. Потом опять открыл.
— Но… Копье…
— Если оно не там, то больше его нигде нет.
Райта сглотнул. То самое копье Торамайи, сына Огня. Легенды говорили, что тот, кто добудет его, станет вождем всех Пустынных.
— Но Копье…
— Ты второй раз уже это говоришь.
— Я хотел сказать, что Копье сможет взять лишь избранный…
— А ты не считаешь себя таковым?
— Нет… я просто Райта.
— Ты сын сильного клана Раштанальтов, и их узлом украшен твой пояс. Ты мой сын.
— Великого Маллена…
Маллен кивнул.
— Так и думай всегда. Ты сын великого Маллена и внук могучего Йирема Раштанальта, которого я убил в честном поединке. У избранного на лбу не написано, что он избранный. Избранным становится тот, кто оказывается в нужном месте, в нужное время и кто сделает все как нужно. Иди, попытай судьбу.
Райта упал на колени и ударил лбом в каменный пол.
— Я слышал тебя, отец. Я сделаю, как ты сказал.
ХОЛМЫ. СЕВЕРНАЯ ГРАНИЦА
Тэриньяльт обернулся, и Диэле вздрогнула — она ощутила его взгляд. Она знала, что Тэриньяльт не видит — то есть, видит не так, как обычные люди и даже маги. Об особом зрении Тэриньяльтов знали все Холмы, только мало кто был тому свидетелем. Диэле чувствовала какое-то еле заметное давление воздуха, чуть ощутимый холодок.
— Ты ведь тоже почуяла, госпожа? — негромко спросил он.
— Да, — кивнула Диэле. — Ты прикажи своим людям отойти. Пусть лучше стоят позади. Там, где еще течет сила короля.
— Отдохнем, — скорее, приказал, чем предложил Тэриньяльт.
Диэле не стала противиться. Идти дальше ей отчаянно не хотелось. Она просто боялась.