— Ты думаешь, у тебя кружков на петлицах слишком много нашито, оой-полковник? Может, они тебе грудь жгут? Хочешь, я тебе пару-тройку срежу за твое самоуправство? — продолжал бушевать гость. — Кретин долбанутый, тебе кто позволил операцию самостоятельно проводить, без согласования, без санкции сверху? Кто позволил журналюг пускать? Да ладно бы проверенных журналюг, прикормленных, а то ведь самый паскудный канал умудрился припахать, без царя в голове и без костей в языке! Ты хоть представляешь, какую кашу заварить умудрился? И, самое главное, какого хрена я узнаю о результатах проведенной операции из газет и телеящика, а не от своих собственных сотрудников? Ну, что молчишь, придурок, мозги совсем засохли?
Тарагор никогда не дослужился бы до своих кругов и не занял бы место завсектором, если бы не умел мгновенно приходить в себя. Похоже, здесь опять творилась какая-то мистика. Обдумать ее можно и потом, а пока следует прояснить ситуацию. Он вытянулся по стойке «смирно» и, уставившись прямо перед собой, отрапортовал:
— Блистательный господин генерал Прой Кисин, нижайше докладываю, что операция проводилась по согласованию с центральной дирекцией Министерства общественной безопасности и в соответствии с планом, разработанным Третьим отделом Министерства обороны. Санкцию на проведение операции выдали лично ты и главный директор Службы блистательный господин оой-генерал Васик Сиимора.
— Что?.. — гость задохнулся. — Ты что несешь, Тарагор? Ты вообще в своем уме? Какая, нахрен, санкция? Какой, в жопу, главный директор? При чем здесь я? Ни хрена я не санкционировал, и если ты…
— Санкцию я получил получена в соответствии со стандартными протоколами взаимодействия подразделений, — ровным голосом перебил его Тарагор. — На ней имеются ваши с оой-генералом личные подписи. Она приложена к делу, в чем можно убедиться прямо сейчас — дело уже вызвано на мой терминал.
— Тарагор, — генерал приблизился вплотную и тяжело дохнул в лицо завсектором, — похоже, что один из нас сошел с ума. Я не давал никакой санкции. И главный директор — тоже, о чем и сообщил мне не далее, чем вчера днем, в весьма крепких выражениях. Покажи, быстро.
Оой-полковник кивнул и вернулся на свое место. Пошевелив пальцами над сенсорной панелью, он пролистал дело до страницы с запросом в Центр и ткнул в неприметный штампик «Санкционировано». На экране раскрылась новая страница — с тремя подписями, его собственной и двумя — начальства. На секунду завсектором показалось, что он и в самом деле сошел с ума, и страница окажется пустой, но нет — система исправно продемонстрировала положенные строчки.
«Подписано: главный директор оой-генерал Васик Сиимора».
«Подписано: заместитель главного директора генерал Прой Кисин».
«Подписано: заведующий сектором общего контроля по Масарийскому округу оой-полковник Тарагор Шифт».
— Бездонная п…да Назины!! — выругался генерал, наблюдавший за экраном через плечо завсектором. — Ну ни х… же!
Он, словно потухнув, отошел, тяжело ступая по ковру, и опустился в гостевое кресло, потирая лоб. Пару минут он молчал, потом поднял голову:
— Тарагор, я летел сюда через полстраны для того, чтобы оторвать тебе башку и засунуть ее тебе же в жопу. Клянусь всеми богами, пять минут назад я намеревался так и поступить. Но сейчас… Забудь, что я тебе наговорил. Похоже, мы в полной заднице, и я решительно не понимаю, как мы в ней оказались.
— Я… — начал Тарагор, но генерал не обратил на него внимания. Казалось, он говорит сам с собой.
— Цифровую подпись, как утверждается нашими умниками, нельзя подделать. В принципе нельзя. Мне насчет нее много красивых слов говорили, но я одно запомнил: ее можно сломать только полным перебором ключей, для чего при существующей технике хрен знает сколько миллиардов лет нужно. Ее нельзя подделать, даже нельзя перехватить при передаче, чтобы потом воспроизвести в нужном месте. Не говоря уже, что наши каналы связи не взламываются и не перехватываются. Я не разбираюсь в математической галиматье, но своим аналитикам верю. И никто, никто не в состоянии воспроизвести чужую цифровую подпись. Это просто невозможно… или я верил до сегодняшнего дня, что невозможно.
Он сжал пальцы, впившись в подлокотники так, что чуть не прорвал обивку.
— И вот теперь я смотрю на свою подпись на документе, который никогда в жизни не подписывал. Который я даже в глаза не видел, тройной хер Тинурила! И что дальше? Поверить, что цифровую подпись можно подделать — и тогда вся наша система контроля доступа к информации летит нахрен? Б…дь, да не только наша — вообще весь контроль прав доступа в мировом масштабе! Или, может, мы на пару с Васиком внезапно заболели выборочной амнезией? Скажи мне, оой-полковник, а что ты сам думаешь?
Вот сейчас, кажется, он действительно спрашивал. Тарагор слегка расслабился. Отрывать ему голову на месте замглавдиректора, похоже, больше не намеревался. Что я думаю? А я что-то думаю?
— Не знаю, господин Прой, — осторожно ответил он. — Я просто не знаю, что и сказать. Разве что вояки отличились. Теоретически на них работают мозги ничуть не хуже наших…
— Военные? — генерал, прищурившись, взглянул на него. — Ну-ка, давай по порядку. Ты упомянул Третий отдел. Какое отношение он имеет к делу?
— План операции предоставила военная контрразведка. Я почти ничего не придумывал самостоятельно. Моей задачей являлось проведение операции в точном соответствии с планом, ну и доработать его в мелочах в соответствии с оперативной обстановкой, если потребуется.
— Так. И с каких пор ты подчиняешься приказам Генштаба?
— Я подчинялся приказам работающего под прикрытием оой-генерала Минобороны, чьи полномочия также подтверждены вашими с директором подписями. Полномочия переданы по каналу «два нуля», и мне даже в голову не пришло…
— Понятно. И я верю, что ты даже можешь подтвердить свои слова, оой-полковник. Забавно — видимо, случаи множественного склероза в дирекции Службы отнюдь не единичны. Что за оой-генерал? Что за прикрытие?
— Пару недель назад один из моих следователей случайно вышел на человека, живущего в заброшенно отеле и приютившего у себя двух сбежавших из Института человека девиантов. Какое-то время по нему работали обычным образом, но потом он внезапно появился у меня в кабинете, и…
— Досье сохранилось?
— Досье безвозвратно уничтожено по его личному приказу. Я полагал, что…
— Как он выглядит? — генерал наклонился вперед. Его щека задергалась от нервного тика. — Опиши.
— Человек, мужчина. Невысокий, черноволосый, тип лица третий, узкий разрез глаз, высокие скулы, желтоватая кожа, уши прижаты к черепу, волосы коротко стрижены — сейчас найду фотографию, ее я сохранил. На первый взгляд ему лет двадцать, но если приглядеться, то похоже, что не менее сорока. Произношение правильное…
Оой-полковник осекся. Лицо гостя налилось кровью и побагровело, глаза вылезли из орбит, зрачки сжались до размеров булавочной головки.
— Имя! — прохрипел он. — Как он назвался?!
— Дзинтон Мураций, во время операции работал под позывным «Соловей»… господин генерал, что с тобой? Вызвать врача?
Оой-полковник вскочил из-за стола. Гость как-то странно перекосился в кресле, едва не вывалившись из него на пол. Его лицо исказил ужас, изо рта потекла тонкая струйка слюны.
— Господин генерал!
Заместитель главного директора Службы общественной безопасности откинулся на спинку кресла и часто задышал. Дрожащими руками он извлек из кармана тонкую стеклянную трубку и бросил в рот крохотное желтое драже. Через пару минут его глаза снова приобрели осмысленное выражение.
— Все в порядке, оой-полковник, — севшим голосом произнес он. — Сердце прихватило, но уже все в порядке. Погоди только, дай в себя прийти. Ох, ну почему я сразу не подумал?
Завсектором опустился в свое кресло, не отводя от генерала взгляда. Отдышавшись, тот сел прямо и обтер лицо рукавом кителя.
— Да, теперь все сходится, — сквозь зубы пробормотал он. — Клятый хрен, все сходится. Они опять поимели нас по самые гланды, а нам даже не удалось толком получить удовольствия…
Он тяжело поднялся из кресла и подошел к столу. Коротко глянув на выведенную на монитор фотографию, он вздохнул и, ни слова не говоря, побрел к двери. Оой-полковник непонимающе глядел на него.
Уже возле самой двери генерал обернулся и посмотрел на завсектором.
— Досье «Камигами». Раз уж тебя втянуло в мясорубку, ты хотя бы имеешь право знать, что именно тебя перемололо. Открою тебе доступ, когда вернусь в столицу.
Он как-то сгорбился скрипнул зубами.
— А еще я дам совет, оой-полковник. Очень хороший совет, и лучше, если ты накрепко его запомнишь. Забудь о существовании… Дзинтона Мурация раз и навсегда. Просто забудь. Или нет, не так. Разошли всем своим людям ориентировку с его данными и приказом полностью игнорировать любую активность, к которой он имеет отношение. Немедленно снимать наблюдение за кем угодно, если выявится контакт с ним. Сразу закрывать любые разработки, в которых фигурирует он сам или кто-то из его непосредственного окружения. А если ему взбредет в голову приказать тебе еще что-то, выполняй не задумываясь. Все такое. Понял?
— Так точно, господин генерал, — кивнул завсектором. — Но… почему? Кто он такой? Что он за человек?
— Он не человек, оой-полковник. Не человек, не тролль, не орк и вообще не живое существо. Просто одна из масок чего-то, способного раскатать наш мир в тонкий блин и даже не вспотеть, — голос генерала перехватило. — И у меня нет ни малейшего желания выяснять, что именно под ней скрывается. И тебе не советую. Иначе… ты не знаешь, Тарагор, каково, когда за тобой средь бела дня приходят самые страшные ночные кошмары. Не знаешь, и молись всем богам, если в них веришь, чтобы никогда не узнать.
Генерал толкнул дверь и вышел из кабинета. Оой-полковник смотрел ему вслед и чувствовал, как снова отвисает нижняя челюсть. Да он вообще в себе?
Впрочем, сейчас куда интереснее другой вопрос: означает ли данная сцена, что обещанное ему повышение в звании накрылось медным тазом?