— Я не простужаюсь, у меня аллергия, — огрызнулся мальчик. — Но ты тоже можешь звать меня Хлюпом, я уже привык. А ты кто?
— Я Карина, — несмело произнесла девочка. — Рада знакомству.
Внутренне она напряглась. Память о детдоме, с годами подернувшаяся серой дымкой забвения, вдруг ожила в ее голове. Мальчишки, как правило, означали неприятности.
— Взаимно, — кивнул орчонок. — Слушай, а кто он тебе, мастер Дзинтон? Я видел, вы вместе с ним пришли. Он твой брат?
— Он мой папа, — гордо сказала Карина. — Приемный, — быстро добавила она, отчего-то смутившись.
— Круто! — выдохнул Хлюп. — Вот бы мне такого отца! А ты к нам станешь ходить заниматься? Тебе, наверное, сразу желтую ленту дадут. Можем вместе работать!
— Просто так никому ничего не дают, — поправил его рассудительный орчонок. — Но она, может, и догонит. Подумаешь, желтая лента! Период тренировок — и получил. Только я, наверное, уже на синюю сдам через период-другой.
Растерявшуюся Карину спас Дзинтон, закончивший разговор с Караби. Он кивнул девочке и быстрым шагом направился к двери кабинета мастера. Она неуверенно махнула рукой мальчишкам и бросилась за ним.
Когда она вбежала в кабинет, папа уже оказался переодетым в прежнюю одежду. Девочка недоуменно заморгала. Когда он успел?
— Как тебе бой, Каричка? — весело спросил он. — Понравилось?
— Очень! — искренне сказала девочка. — Он как… как танец.
— Правильно, — пробасил из-за спины Караби. — Танец и бой — близнецы-братья. И красоту им придает одно и то же: уверенное владение своим телом. Ну что, подружка, хочешь научиться так же?
— Да! — кивнула Карина. — Хочу… наверное. А долго учиться?
— Ну, лет через тридцать, я думаю, бело-зеленую ленту ты заработаешь, — подмигнул ей Дзинтон. — А там — все от тебя зависит. Еще лет двадцать-тридцать сверх того, и у тебя появятся все шансы меня переплюнуть.
— Сколько?! — против воли глаза у девочки полезли на лоб. — Тридцать? И еще тридцать? Да я же совсем старухой стану!
— Зато очень боевой старухой! — рассмеялся Дзинтон. — Ладно, нам пора. Значит, с завтрашнего вечера она появляется у тебя в последней группе. Приходит самостоятельно, забирает ее либо воспитательница, Цукка Мерованова, либо воспитатель, Саматта Касарий. Либо я, разумеется.
— Зачем? — подозрительно посмотрела на него Карина. — Я и сама дойти могу.
— Ничуть не сомневаюсь, — Дзинтон взъерошил ей волосы. — Но не забывай, что в мире есть масса людей, которые с превеликой охотой доставят тебя в совсем другие места, куда менее приятные. Да и хулиганов поздно вечером вполне встретить можно. Так что лучше тебе не появляться на улице одной, когда вокруг мало народу.
— Но я могу их…
— Нет! — Дзинтон наклонился и заглянул ей в глаза. — О твоей силе мы уже говорили — не вздумай ее использовать против других. А то, чему тебя научит мастер Караби, ты не сможешь применить в настоящей драке еще года два-три как минимум. Так что кто-то обязательно будет приходить за тобой. По крайней мере — в первое время. Караби, проследишь, чтобы она не уходила одна, ладно?
— Разумеется, учитель, — кивнул тролль.
— Да какой из меня сейчас учитель… — махнул рукой тот. — Так, глупостями занимаюсь. Ладно, мы потопали. Я вижу, у тебя тут отдельный выход на улицу — можно воспользоваться? А то, боюсь, в зале мы привлечем слишком много внимания.
— Да, сейчас открою.
На улице уже сгустились глубокие сумерки. Какое-то время они двигались молча. Карина переваривала события последнего часа, а Дзинтон шел, засунув руки в карманы и нахохлившись. Однако неподалеку от отеля он встрепенулся.
— Да, примерно так, — произнес он. — Камень брошен в дупло, и шершни уже загудели. Карина, прошу тебя, в ближайшие пару недель поберегись. Явной опасности нет, однако масса дополнительного нежелательного внимания нам обеспечена. Не ходи в город одна, ладно? Бери с собой Яну и Палека. Или ходи вместе с Цуккой.
— Хорошо, папа, — послушно произнесла девочка. А может, и нет, мысленно добавила она. Вот еще, можно подумать, она маленькая, чтобы с кем-то за ручку гулять. Уж до магазина-то она всегда самостоятельно дойти может. — Скажи, а почему ты никогда не говорил, что так хорошо дерешься? И почему не стал учить меня сам? Ты же многому меня научил.
— Потому что я терпеть не могу учить убивать и калечить, — ровным голосом ответил Дзинтон. — А искусство Пути — то же костоломство, пусть и красиво оформленное. Я предпочитаю учить созиданию, а не разрушению. Не переживай, Каричка, мастер Караби — превосходный учитель, и он обучит тебя еще лучше, чем я. А еще в ближайшее время мне опять придется часто и надолго отлучаться.
— Отлучаться? — Карина встала как вкопанная. — И мы опять останемся одни? — Внезапно ей захотелось расплакаться.
— Да, отлучаться, — вздохнул Дзинтон, присаживаясь перед ней на корточки. — Прости, Каричка, но так нужно. Я уже и так оставался с вами куда дольше, чем мог себе позволить. Но потом все уладится, и я снова начну проводить время с вами. И потом, у тебя всегда останутся Цукка и Саматта.
Он осторожно обнял девочку, и та уткнулась носом в его плечо, крепко обхватив его руками.
— Не переживай. Я обязательно стану возвращаться, что бы ни случилось. И если ты попадешь в беду, я появлюсь.
— Честно? — приглушенно спросила Карина.
— Честно-честно, — согласился Дзинтон, поглаживая ее по голове. — Завтра с утра сходим в город и подыщем тебе дзюбу. А потом, пожалуй, тряхнем мошной и всей нашей кодлой закатимся в хороший ресторан, чтобы слопать чего-нибудь вкусного. Надо же иногда веселиться, ага? А теперь пошли домой. Скоро заявятся Лика с Яни, Цукка поведет Яну устраиваться в музыкальную школу, а мне по-первости придется сопроводить Палека в Манеж. Да и у тебя, я слышу, в брюхе бурчит от голода. Ну что, давай до лестницы наперегонки?
Катамаран шел вдоль берега всю ночь. Перед тем, как улечься спать в выделенной ему каюте, Саматта еще раз прошелся по судну. Он заглянул даже в ходовую рубку на левом корпусе и тщательно осмотрел ее, невзирая на недовольные взгляды вахтенного и капитана. Он искренне надеялся, что судно не сядет в очередной раз на камни в ночной темноте, и осмотр вселил в его сердце слабую надежду на благополучный исход. Великим специалистом по морю он себя не считал, но сонар успокаивающе попискивал и помигивал большим зеленым глазом дисплея с медленно плывущими разводами, в углу тихо бормотало радио, на мониторах бортового компьютера не замечалось предупреждающих сообщений, а вахтенный с капитаном выглядели вполне трезвыми.
Спустившись в каюту, он долго лежал без сна, всем телом ощущая успокаивающую монотонную вибрацию корпуса. Он вспоминал вчерашнюю ночь с Цуккой, и его сердце наполнялось безотчетной радостью. Дзинтон, мудрец и старый сводник, наверняка рассчитывал именно на такое, но Саматте было плевать. Слепая судьба ли, чужой ли пинок в нужном направлении — какая разница? Главное, что они встретились. Жаль, что сразу пришлось уезжать, но разлука продлится недолго. А Демиург, как Саматта уже успел убедиться, ничего не делает зря. Интересно, какие сюрпризы ожидают его впереди? Наверняка ведь Дзинтон что-то не договаривает. Если речь действительно о «черных археологах», то какие, к Сумару, кодовые слова? Да и с каких пор «черные», предпочитающие тихо-незаметно рыться в необследованных захоронениях, открыто нападают на официальные экспедиции?
Его утренний сон разбился вдребезги о громкий сигнал побудки, транслируемый по судовой радиосети.
— Дамы и господа! — тон капитана казался ледяным и безукоризненно вежливым. — Катамаран «Осьминог» находится в виду места назначения. Мы маневрируем между скалами в горле бухты. Ожидаемое время сброса якоря — через пятнадцать минут.
— Мальчики и девочки! — вклинился веселый голос профессора Буна. — Подъем! Солнце уже встает, вам тоже пора. У нас впереди великий день, так что быстренько умываться и завтракать — в кают-компании уже накрыт стол.
Саматта нащупал браслет часов и поднес его к глазам. Десять минут шестого. Определенно, лишний час вздремнуть не помешало бы. С другой стороны, обидно, если какие-то сопляки-студенты поднимутся раньше его.
Он отбросил одеяло и соскочил с узкой койки, в очередной раз порадовавшись, что обитает в каюте один. Толкаться с соседом в узком межкроватном пространстве наверняка крайне неудобно. Он плеснул в лицо холодной водой из примостившегося в углу микроскопического умывальника, натянул шорты и вышел из каюты.
Когда, закончив на палубе получасовую утреннюю разминку, он ополоснулся в душевой и явился в кают-компанию, студенты еще только дожевывали успевшую остыть яичницу с беконом, сосисками и тостами. Все пятеро казались до невозможности сонными. Ученые, однако, уже закончили завтракать и негромко переговаривались друг с другом. Чоки Мирэйя сидела в углу и внимательно рассматривала все вокруг. Саматта кивнул присутствующим и быстро умял завтрак. Определенно, порция оказалась маловата. Он закончил есть одновременно с практикантами, так что когда он отложил вилку и вытер губы, профессор постучал ложечкой по бокалу с апельсиновым соком.
— Итак, мальчики и девочки! — энергично сказал он. — Надеюсь, все проснулись настолько, чтобы слышать мои слова и даже иногда понимать их смысл. Поздравляю всех с прибытием на место исследования. Поскольку все мы тут сухопутные крысы, еще раз напоминаю: сигнал цунами-предупреждения является безусловной командой бросать любые занятия в воде и немедленно выбираться на сушу.
— Нужно заранее проработать пути отступления, — заметил Саматта. — Я не заметил рядом подходящих скал, высоких и в то же время удобных для карабканья.
— Виден приморский житель! — рассмеялся профессор. — Ты говоришь все правильно, юноша. Однако когда поднимешься на палубу еще раз, обрати внимание на горло бухты. Оно узкое, извилистое и усеяно скалами. Волна входит сюда существенно ослабленной, так что, по сути, получается уже и не цунами, а так, сильное колебание воды. Наш любезный капитан уверил меня, что, судя по лоциям местности, здесь нет даже необходимости сниматься с якорей и выходить в море — цепи спокойно выдержат лишнюю нагрузку, а глубина здесь достаточна, чтобы судно не село брюхом на камни пр