е доставили нового замполита дивизиона. Он с собой и почту привез. Там и для меня было послание. Разворачиваю, и там кривые детские буквы: «Папа». Дочка прислала мне первое, написанное ею слово. Я чуть не заплакал тогда, побежал на берег речушки, что рядом протекала: не хотел, чтобы бойцы видели, как я переживаю. Как же та речка называлась? Да бог с ней! Но я только на камушек присел, слезы смахнул, как по нашим позициям минометы ударили. А у меня в батарее девять гаубиц Д-30. Но пока мы орудия развернули, пока ответку им послали, восемь мин прилетело на наши позиции. У нас десятка полтора раненых, а убитый только один: как раз тот самый майор, новый замполит, который так и не вступил в должность. Потом говорили, что он специально к нам попросился, чтобы легче было поступить в Военно-политическую академию имени Ленина. А вон как оно сложилось. А дочка мне своим письмом, возможно, жизнь спасла. Если бы я не побежал тогда к этой речушке… Вспомнил! Мургаб она называлась.
– Можно я за вами сегодня поухаживаю? – предложила Игорю соседка.
Гончаров кивнул, но коротко, чтобы взгляд случайно не упал ниже ее подбородка.
– Шампанского? – поинтересовалась соседка.
Игорь снова осторожно кивнул и выдавил из себя:
– Лучше лимонада. Я не пью спиртного, – соврал он и тут же сказал правду: – И не курю.
– Какой вы волевой мужчина, – восхитилась женщина, играя глазами. И немножко дернула плечиками. И так получилось, что дернула не только ими.
Заметивший это ее движение Жаворонков поперхнулся и посмотрел в другую сторону. А его тесть восхитился:
– Вот ведь мать-природа творит чудеса! Одно слово – селекция! Кто бы мне сказал, что можно вот так плечиком дернуть – и весь мир на ушах.
Жена толкнула его локтем в бок и шепнула:
– Опять ты за свое. Ну погоди, вернемся домой…
– Вот вечно она так, – объяснил тесть Жаворонкову и всем остальным, – она меня даже в Эрмитаж не пускает, потому что там много голых женщин на картинах. Вот за границей нравы более демократичные в этом отношении. Говорят, там бабы на пляжах без лифчиков загорают. Надо было на иностранке жениться. В ростовском окружном госпитале была сестричка из Эстонии. Так за мной ухаживала, что… А теперь Эстония – это заграница. Жил бы я там сейчас и не дал бы им наши памятники сносить. Забрался бы в Т-34, сел бы к орудию… Там, правда, замки с пушек сняты, но я достал бы где-нибудь. Набрал бы экипаж, боекомплект снарядил, а он там аж на сто выстрелов… Хватило бы. У этой Эстонии и танков столько нет… Откуда у них сто танков? Все свои танки они еще тридцать лет назад на металлолом сдали. А мы с экипажем еще бы и на Латвию пошли: у нас осталось бы на три десятка выстрелов… Но не нужна была мне эстонская красотка, потому что я любил свою Люсю без памяти и никуда бы от нее не делся… А так бы не было у прибалтов никакой независимости. Вот что любовь с историческим процессом делает. Так что давайте за любовь выпьем.
– Можно я вам в лимонад шампанского добавлю? – спросила соседка и немного привстала, чтобы дотянуться до бутылки. Она склонилась к Гончарову, и он растерялся, а потому не успел отказаться.
Она опустилась на свой стул.
– Я знаю, что вы Игорь. А я Лидия. Но меня с детства все называют Лиля, так что можете не стесняться.
Мужчины поднялись, чтобы выпить стоя. Подполковник тоже встал, стараясь не посмотреть случайно вниз, потому что сверху было видно все. Сделал большой глоток и не понял, где в его бокале лимонад. От лимонада пахло коньяком.
Когда присели и начали закусывать, соседка сказала громко:
– А я немножко эстонка: у меня мама оттуда.
Повисло тягостное молчание, которое нарушил полковник Жаворонков:
– Да ладно! Хотя я к вам и так со всем уважением… Да нет! Не может такого быть. Видел я их президентшу… там совсем другая статья. Не женщина, а пустое место. Голая степь. Равнина! А снизу ноги, как палки. Тьфу!
Он хотел сплюнуть, но жена вовремя его удержала.
– Спасибо за поддержку, – поблагодарила хозяина дома соседка.
Выпили еще. Случайно вместо лимонада Лидия снова добавила в шампанское Игоря французского коньяка, сказав, что тогда брют не будет казаться таким кислым. Потом он выпил коньяк без шампанского, после чего пошли разговоры.
Лидия придвинула свой стул и шепнула:
– А много вы преступников задержали?
– Раньше считал, а потом сбился со счета, – начал откровенничать подполковник, – думаю, что тысяч пять или восемь в общей сложности. Но все равно: знаете, сколько их еще на свободе бегает!
– Очень вас понимаю. В мою клинику пришел один армянин на обследование на предмет гастроэнтерита… Мы ему заодно флюорографию сделали, магнитно-резонансную томографию позвоночника, головного мозга, коленных суставов, взяли кровь на анализ…
– Нашли что-нибудь?
– Конечно, мы много чего нашли. А на самом деле у него просто был понос. Но я не об этом. Этот армянин, когда разделся, всех удивил: мы увидели, что все его тело в татуировках. У нас на флюорографии очень опытная женщина, всякое в жизни видела, но и она не могла оторвать глаз – меня вызвала. Бог ты мой! Там звезды, храмы, пальмы и даже надпись: «Хочешь сладкие ночи – приезжай в город Сочи!»
– Это Овик Сочинский. Он типа того, что вор в законе, его должны были раскороновать, потому что он под камеру при задержании пошел в отказ, мол, я не авторитет, я обычный человек. Должны были, но почему-то не раскороновали. Не тот теперь преступный мир!
– Это потому, что с ним борются такие люди, как вы, Игорь.
– Возможно, вы в чем-то правы, – согласился подполковник.
– А вот недавно передача была, которую ведет Павел Ипатьев. Так там сказали, что убили одного из лидеров преступного мира Седого. Это не ваша работа?
– Каро Седой? – переспросил Гончаров и кивнул. – Не моя. Там вообще непонятно, кто его ликвидировал вместе с его же охраной. Наверняка внутренние разборки. Вот Овик и примчался сюда, чтобы поучаствовать в разделе пирога… Но давайте вернемся к вашему бизнесу. У вас, стало быть, медучреждение в собственности?
– У меня сеть клиник «Парацельс». Три клиники, если быть точной. Оборудование импортное. Самое современное, бешеных денег стоило. У нас даже лапароскоп имеется.
– А что это?
– Такой аппарат, который позволяет проводить операции на внутренних органах без разрезов. Там такая трубка…
– Да бог с ней, с трубкой, меня другое интересует: откуда вы столько деньжищ взяли, чтобы сразу три клиники оснастить.
Лидия вздохнула:
– Вы даже не представляете, через что пришлось пройти. Столько унижений, мук, потерь и разочарований. Это было двадцать лет назад. Я только-только окончила медицинский вуз, пришла в интернатуру, которую сейчас отменили. Моим руководителем в институте был известный профессор Фридман, и в больницу я пришла в отделение, которое он возглавлял. Идея создать свою сеть клиник возникла у него не сразу, сначала он открыл свой консультационный кабинет. Взял меня туда помощницей… Мы начали зарабатывать, и тогда появилась идея расшириться. А деньги требовались большие, тем более что у Фридмана была очень противная жена, ей все не хватало. И еще она безумно ревновала – беспочвенно, разумеется… Мучались мы, мучались, но потом появились спонсоры, которые дали некоторую сумму.
– Инвесторы, – уточнил Гончаров.
– Ну да. Только все равно этого было мало. Но однажды с нами связался представитель одного частного инвестора. Фридман встретился с ним, я тоже присутствовала. Мы приехали с кипой документов. Представитель инвестора внимательно изучил их, не забывая посматривать на меня. А потом сказал, что он не представитель, а именно тот самый инвестор, имя которого было у всех на устах. Мы растерялись, но Лев Борисович нас успокоил, сказав, что он даст даже больше…
– Лев Борисович, – не поверил в такое совпадение Гончаров, – уж не Карпоносенко ли?
– Именно, – обрадовалась Лидия, – очень обаятельный молодой человек… То есть тогда он был молодым – лет сорок, но выглядел он очень элегантно: такой интеллигентный, красный шелковый галстук…
– Много он вам дал?
– Очень… Не могу говорить, потому что это коммерческая тайна. Но отдавать пришлось с большим трудом. А цены за наши услуги задирать нельзя, потому что этим могут воспользоваться конкуренты, а потому пришлось демпинговать и при этом повышать качество обслуживания клиентов…
– Я чувствую, что у нас большой и очень интересный разговор намечается, – шепнул Игорь и склонился к подставленному ушку Лидии.
– Я тоже это чувствую, – выдохнула она.
– Почему рюмки пустые?! – строго провозгласил тесть Жаворонкова. – Отставить разговоры и всем выходить строиться.
Лидия отстранилась, потянулась за бутылкой темного коньяка, изобразила полными губами улыбку Джоконды, наполнила свою рюмку до половины и до краев ту, что стояла перед Гончаровым.
Тесть обвел всех суровым взглядом и произнес:
– Есть такой анекдот… Вы уж извините, но он армейский. Пригласили как-то профессора-филолога на юбилей генерала. Генерал поднял бокал и произнес: «В молодости был у меня в роте один…» «Стоп! – возмутился профессор. – Не в роте, а во рту!»
– Прекрати, наконец! – не выдержала теща Жаворонкова и махнула рукой остальным. – Давайте выпьем за умных мужиков.
Жена Жаворонкова посмотрела на Алексея Ивановича, вздохнула и сказала:
– За тебя, Леша!
Лидия заглянула в глаза Гончарова и шепнула:
– За вас!
И выпила залпом. Игорю ничего не оставалось, как сделать то же самое. Коньяк обжег горло, но соседка поднесла к его рту вилочку с кусочком буженины.
– Закусите.
Гончаров начал закусывать, а Лидия вдруг предложила:
– Давайте только с вами на брудершафт. А то как-то неудобно даже. Сидим уж столько времени бок о бок, а на брудершафт так и не выпили.
И тут же снова наполнила рюмки коньком.
– Что-то ты зачастила, Лидочка, – попыталась остановить ее жена Жаворонкова.
Но Лида объяснила всем, что они собираются выпить на брудершафт, и скомандовала: