– А сам брат Иван?
– Он пропал, – ответил писатель, – вышел в Баренцево море на своей моторной яхте. Потом начался шторм, и вернуться на берег он не успел, не нашли ни обломков яхты, ни тела. У брата был бизнес: он занимался производством рыбной муки. Деньги на раскрутку дал Лев Борисович. Дело оказалось выгодным: рыбная мука весьма востребованный продукт, это раньше ею удобряли поля, а теперь добавляют в корм для животных, изготавливают из нее корм для аквариумных рыбок. Очень рентабельное производство.
– Как вам самому чужая внешность? – обратился Игорь к Карпоносенко.
– Вообще, теперь это моя внешность, – уточнил Лев Борисович, – не скажу, что быстро привык к новому лицу, хотя по утрам, когда видел свое отражение в зеркале, вздрагивал. А теперь новое лицо мне уже начинает нравиться. Я сам никогда не был красавцем, а теперь по меньшей мере интересный мужчина.
– Вы мне кого-то напоминаете.
– Артиста Бельмондо, – объяснил писатель, – брата так и называли в деревне: Ванька Бельмондо. У Жан-Поля был сломанный нос, а у Ивана прямой, хотя били его изрядно.
– В первой книге он послужил прототипом брата главного героя?
Пинегин кивнул:
– Он, но я еще как-то смягчил его образ. Он всю жизнь был шебутным. Только временами, когда бросал пить, становился нормальным человеком. Когда на полгода завязывал, когда на месяц-другой. А потом снова в загул: деньги у него водились. Мне кажется, что он и в море вышел по пьянке. Было штормовое предупреждение. В тот день еще и малый рыболовный сейнер пропал. С борта успели сообщить только, что сбрасывают весь улов – сорок тонн трески, чтобы скорость не потерять, и направляются к ближайшему порту укрытия. Обломки судна потом выбросило на норвежский берег. Пропал весь экипаж – двенадцать человек. После смерти олигарха, адвокаты, представляющие мои интересы, отыскали якобы брата, который заплатил за меня налог за наследство, и мы стали жить здесь вдвоем на законных основаниях. Несколько раз нас посещали якобы проверяющие органы, чтобы проверить противопожарную безопасность, газовое оборудование. Подсовывали Льву Борисовичу акты проверок на подпись, совали ручку в руки. Но Лев Борисович отказывался, мол, он здесь не хозяин. Понятно, что они хотели получить отпечатки пальцев, чтобы сверить. Еще они пытались стащить зубную щетку в ванной комнате…
– Серега, погоди! – остановил рассказчика Карпоносенко. – Мы так подробно излагаем ему все наши тайны, а сами не знаем, зачем вообще товарищ подполковник сюда прибыл. Версия о том, что он хочет навести порядок в стране, мне кажется весьма неубедительной. Должен же быть какой-то личный интерес.
– Вы правы, – согласился Гончаров, – личный интерес присутствует. Дело в том, что мою невесту зовут Лена Калитина. Ее отец…
– Я понял, – не дал ему договорить Лев Борисович, – не скажу, что с ее отцом мы были большими друзьями, но я уважал его. Не знаю, что он думал обо мне…
– Думал наверняка то же, что и все знакомые с вами люди. Все ведь считают вас жадным и беспринципным человеком. Руководство «Промэлектрона» теперь говорит, что дышать стало легко после вашей смерти.
– Они могут говорить все, что угодно. Не будь меня – у них не было бы ничего. Все они были голодранцами с большими амбициями при отсутствии каких-либо шансов на успех. Я говорю о мужчинах, которые теперь считают себя владельцами «Промэлектрона». Кроме того, я поднял Университет промышленных технологий и помог наладить производственные связи. В университете запустили опытное производство своих разработок, а «Промэлектрон» начал осваивать серийный выпуск этих изделий. Там есть очень перспективные вещи, которых нет ни у одной армии мира. Например, импульсный гаситель электронных…
– Не надо, – попросил писатель.
– И в самом деле, – не стал продолжать Лев Борисович, – в советские времена я бы стал Героем Труда… И никто бы не заглядывал в мою личную жизнь, хотя это было единственным развлечением для общественных организаций. Я, конечно, в моральном плане полный урод, но в бизнесе я соблюдал все нормы… А почему вдруг вспомнили о «Промэлектроне»?
– Курочкин убил свою жену, а высокое начальство его старается отмазать.
– В самом деле? – радостно не поверил Карпоносенко. – Рома замочил Ларочку? Вот это номер! Она, конечно, стерва была еще та и в постели, я вам скажу, так себе. Но ведь за это не убивают. Роман мог бы ей выговор объявить или премии лишить, но чтобы так радикально решить вопрос! Конечно, его никто не посадит, потому что он носитель государственных секретов.
– У нас возможно все, что угодно, – сказал Игорь.
– Теперь ты… простите, вы, товарищ подполковник, понимаете, почему я вынужден скитаться. А все-таки как Курочкин ее убил? Расскажите, если это не тайны следствия.
– Роман Валентинович свою жену задушил.
– М-да. Немного примитивно, но я всегда подозревал, что он немного мавр. Но вернемся к вашей невесте, отца которой я очень уважал. Он погиб в автокатастрофе в Италии, насколько мне известно.
– И еще пропал ее зять которого вы тоже знали.
– Тимофеев? – переспросил Лев Борисович так, словно речь могла идти о другом человеке. – Его тоже убили?
Лев Борисович посмотрел на писателя и пожал плечами, как будто это известие стало для него полной неожиданностью.
– Он, кстати, был и остается главным подозреваемым в убийстве олигарха Карпоносенко. Во-первых, на второй этаж без подручных средств мог взобраться только подготовленный человек, а он был мастером спорта по гимнастике, во‐вторых, у вас с ним был конфликт, свидетели которого дали показания, сообщив, что Саша Тимофеев назвал вас «крысой» и пообещал оторвать…
– Ну, не надо повторять глупости, которые молодой человек наговорил в запальчивости…
– Вы живы, молодой человек в розыске, его жена скрывается в Италии: у нее нервный срыв, и она никого не хочет видеть, даже сына. Моя невеста поехала к ней с племянником. Перед этим мы установили, что ее аппарат находится на простушке, как и мой…
– А что вы хотели: ведь убит крупный бизнесмен, инвестор, благотворитель, который поддерживал не только кинобизнес, но и спорт. Я, к вашему сведению, финансировал один футбольный клуб, который после моей гибели вылетел из Премьер-лиги. Видите, какой ущерб моя смерть нанесла отечественному спорту.
– Вы постоянно иронизируете, надеясь уйти от главного вопроса: кого убили вместо вас?
– Это все подготовили мои ребята. Вы подумали, наверное, что, кроме тех, кто открывает ворота, здесь никого нет. Здесь достаточно подготовленных людей, которые готовы постоять за меня и с оружием тоже.
– Не сомневаюсь, что они смогут прекрасно защитить вас от бандитов, а вот если подъедет автобус со спецназом ФСБ, то они не сделают ни одного выстрела и, скорее всего, сами выведут вас с браслетами на запястьях.
– Возможно. Но пока они помогают мне во всем. Именно они забрали из морга свежий неопознанный труп, отвезли его на лесную трассу, перекрыли на пятнадцать минут дорогу с обеих сторон и сбросили в овраг машину с трупом, а потом подожгли «Мерседес». Насколько мне известно, Светловидова опознали по часам, золотой цепочке, остаткам костюма и ботинок…
– Вы опять не отвечаете на прямой вопрос.
– Разве? – притворно удивился Карпоносенко. – Простите, отвлекся. Вы хотели знать, кого же убили вместо меня? Так у меня был двойник. Немолодой актер из того театра в Твери, который находится напротив городского сада.
– Тверской областной драматический, – подсказал Пинегин, – ролей в театре у него не было. Выходил во вторых составах в каких-то незначительных постановках. Его держали в труппе только из-за предпенсионного возраста, тем более что роли Дедов Морозов на новогодние праздники уже разобрали более молодые и нахрапистые.
Писатель посмотрел на своего друга, тот сразу замолчал, и Лев Борисович продолжил:
– Лет пятнадцать назад ему удалось показаться в эпизоде какого-то сериала, а я, случайно включив телевизор, как раз увидел этот эпизод и удивился, что этот актер похож на меня больше, чем я сам. Потом выяснилось, что за прошедшие годы он больше меня полысел, у него больше морщин, и это понятно. И когда ему сделали предложение подменять меня, он согласился сразу, назвав несусветный для себя гонорар – тысячу баксов в месяц. Я пообещал платить десять, если он бросит пить. Он подшился, и такая жизнь вдруг ему стала нравиться… Он пожил некоторое время на Кипре с моей тамошней пассией, которая нисколько не усомнилась во мне… то есть в нем. Отметила только, что за год, что мы не виделись, я стал по-светски обходителен, а в постели так вообще жеребец. Превратился в гусара, одним словом. «Мадам, соблаговолите поднять вашу очаровательную ножку…» Конечно, что касается светской обходительности актер переиграл немного, да и в постели тоже, несмотря на пресловутый предпенсионный возраст. Но если есть возможность получить роль героя-любовника, то почему же нет. К тому же фармацевтические технологии в наши дни творят чудеса.
– Понятно, что простые люди заводят себе собак или кошек, а олигархи – двойников и любовниц, – согласился Гончаров. – Но если вам срочно потребовался двойник, значит, вы знали, что на вас готовится покушение?
– Я предполагал любой поворот событий и уверяю вас, что актера охраняли так же, как и меня. Тем более что охрана искренне считала его мной. В последние недели актер почти не выходил из дома. А если и выезжал, то с телохранителями. Но убийца как-то настиг его… Причем сделал это в доме и вроде бы без особого труда, хотя мне объяснили потом, что проще было бы в другом месте. Ребята-бодигарды, как я только что сказал, убеждены были, что охраняют меня, и, возможно, кто-то из них продался… Но всех проверяли – и ничего. Их заменили на новых… И продолжали держать в поле зрения каждого ушедшего… Один из них пропал почти сразу. Предположительно, он и был убийцей. Но нет трупа – нет следствия. Вы же, как специалист, понимаете это лучше меня. А Саша Тимофеев оказался не в то время и не в том месте: просто с утра пытался попасть на территорию, его не пустили, и он часа три стоял у ворот, а потом уехал… Его машина и он сам засветились на камерах наблюдени