– Но что вы сейчас хотите?
– Я хочу вас предупредить, что стала известна одна деталь, тщательно укрываемая вами от налоговых органов. Вами… то есть не вами конкретно, но при вашем непосредственном участии скрывается от налогообложения часть прибыли, которая в последующем через фиктивные договоры с фирмами-однодневками обналичивается и передается мошенникам, которые называют себя правопреемниками Льва Борисовича. И теперь от вашей искренности зависит, в какой разряд вас занесет следствие: будете вы соучастницей преступления или представителем пострадавшей стороны.
– Мне ничего об этом не известно. Я договоров ни с кем не заключаю. Это прерогатива генерального. Фирмы-партнеры не проверяю, потому что для этого у нас есть служба безопасности, которую, кстати, возглавляет уважаемый человек – бывший полковник управления экономической безопасности. А еще есть главный бухгалтер, который осуществляет все платежи по распоряжению генерального.
– Спасибо, вы очень помогли. Но заниматься этим делом будет не только Управление по борьбе с экономическими преступлениями, но и Росфинмониторинг – служба, которая борется с отмыванием средств, полученных преступным путем. Росфинмониторинг наверняка посчитает, что без ведома Курочкина ничего не происходит. До свидания, еще раз спасибо за помощь.
– Погодите! – попыталась остановить его подруга Романа Валентиновича.
Женщина замолчала, очевидно, соображая, что сказать в свое оправдание, да и Гончарову необходимо было некоторое время, чтобы подумать: все, что он выложил Марине, было экспромтом.
– Как бы вам объяснить, – начала она осторожно, – в прошлом году к нам приехал человек…
– На голубом «Бентли»?
– Я не знаю. А откуда вы… – Марина помолчала несколько секунд. – Ну вот, у этого человека была доверенность от инвестиционного фонда Карпоносенко…
– При чем тут доверенность и фонд? – возмутился Гончаров. – Лев Борисович получал доход, который начислялся по акциям, а свой пакет он доверил в управление Ларисе Курочкиной. И получать свой доход мог только сам Карпоносенко и никто больше, включая разные фонды. Теперь, когда Лариса убита, ее акции, согласно уставу вашего предприятия, должны быть распределены между всеми остальными участниками соответственно их долям в уставном капитале.
– Оно так, конечно, но ведь если по-человечески…
– О каких человеках вы говорите? Акционеры вашего предприятия – не человеки, они – предприниматели, бизнесмены, которые не желают делиться своей прибылью неизвестно с кем и тем более по доверенности, данной непонятным фондом, к пакету акций Ларисы Курочкиной отношения не имеющим. И вообще, это очень похоже на рэкет… Почему вы не обратились в правоохранительные органы?
– Это прерогатива первого лица. Потом у нас есть заместитель по безопасности – я уже это говорила. И Роман Валентинович наверняка советовался с ним. Потом акции… как бы вам сказать, потому что это очень личное… но они достались Ларочке не просто так…
– Я в курсе всех подробностей. Я даже знаю, что Лев Борисович говорил о вашей подруге… Простите, конечно, но Карпоносенко заявил, что она в постели так себе…
– Зачем вы так, ведь Ларисочки уже нет на свете.
– Значит, она не обидится, и потом, это говорил не я, а ваш общий с ней спонсор Карпоносенко. Но меня сейчас гораздо больше интересует другое. Отмывка денег шла через хозяйственные связи с некоторыми успешно действующими и известными предприятиями, в том числе и с университетом «Промтех»?
– В основном. У нас, правда, не было прямых договоров с университетом. Между нами какие-то организации были, через которые шла обналичка и уход от налогов. Неужели это все известно налоговой?
– Разумеется.
– Ужас! И что теперь?
– Отвечать придется. Но я помогу: вы только держите меня в курсе, чтобы не упустить момент. А когда посланник фонда обещал приехать?
– Точной даты не знаю, но думаю, что скоро. Потому что Курочкин приказал мне и главбуху собирать деньги: с ним уже связывались.
– Собрали?
– Так мы постоянно собирали. Нам приказано было два миллиона евро подготовить… Это было в начале сентября прошлого года. Почти год прошел.
– Кто приказал? Как выглядит тот человек?
– Я его не видела. Роман Валентинович сказал только, что его вызвали на московскую трассу, возле какой-то парковки: там стоял голубой «Бентли», он передал портфель с деньгами через окно в салон. Сказал мне, что того человека он раньше вроде бы не видел. Но тот все равно был в темных очках… И что теперь нам делать?
Гончаров разговаривал, расхаживая по квартире. Он снова забрел в спальню и увидел свои брюки, оставленные на спинке стула. Начал надевать их.
– А что мне делать? – взмолилась женщина.
– Держите меня в курсе. Постарайтесь не упустить момент, когда Курочкину назначат встречу, и тут же связывайтесь со мной. Если потребует встречи немедленно, то постарайтесь оттянуть время, чтобы я с операми подоспел вовремя. Скажете Роману Валентиновичу, что это в первую очередь в его интересах. И больше не говорите о нашем уговоре никому… Этим вы спасете и предприятие, и себя, и Романа Валентиновича. Главное, не отпускайте его от себя далеко и слушайте, о ком и с кем он разговаривает по телефону, с кем назначает встречи.
– Я поняла, – вздохнула Марина Сергеевна, – и мне уже страшно.
– Если страшно, сидите дома у Курочкина и никуда его от себя не отпускайте, ведь у него сейчас никого, кроме вас, нет.
– Это правда, – прошептал голос в трубке, – я его не отпущу.
Все начинало вставать на свои места: один и тот же человек год назад получал деньги от Лили и от Курочкина. Судя по всему, возможно, это было в один день. То, что место было выбрано в начале московской трассы, свидетельствовало о том, что человек на голубом «Бентли» собирался мчать в столицу. А если так, то обе встречи состоялись с промежутком в несколько минут. Если Курочкину было приказано собрать деньги, то, возможно, за ними прибудут в самое ближайшее время. И надо готовиться…
Снова зазвонил мобильный, опять на связь вышел профессор Дроздов.
– Это снова я, – начал он, – вы уж простите, но тут такое дело. Только что узнал: от меня пытались скрыть, что кандидатской диссертацией Рачковой заинтересовались. Как оказалось, к ректору кто-то приезжал и попросил его рассказать о том, как проходила защита ее кандидатской… Борис Борисович, как вам известно, человек осторожный и, как всякий осторожный человек, всего боится. А потому ответил, что этим занималась проректор по научной работе Полозова, но ее, к сожалению, недавно убили в собственной квартире. Естественно, что текст проверили на плагиат, на защите присутствовали четыре доктора наук, а положено не менее двух… Высшая аттестационная комиссия утвердила решение совета…
– А прочему вдруг кандидатской Рачковой заинтересовались?
– Говорят, что по телевизору репортер, который ведет криминальную программу, сказал всему городу, что диссертация заместителя министра науки и специального образования – компиляция и плагиат. А теперь, как полагается, начато расследование. Я знаю, что Полозова написала ей весь текст, не придумывая ничего. Люда просто надергала что-то из моих старых статей, из тех, что были опубликованы когда-то, и других, которые по ряду причин не могли быть в свое время изданы… Многое уже устарело, как и инструментарий. А потому диссертация выглядела несколько архаично… Короче говоря, ректор Краснов в очередной раз, чтобы не сесть в лужу, перевел стрелки на меня. Я не знаю, откуда тот репортер взял информацию…
– Я ему передал, – признался Игорь, – мы с Пашей Ипатьевым хорошие приятели, может, даже друзья. Кстати, эта передача была не о Рачковой, а о вас, и она очень помогла, потому что до этого я и Леночка бились лбами в запертые двери. И сейчас, если будут какие-то вопросы к вам, звоните мне.
Он сказал это и вспомнил, что сегодня с того самого момента, как открыл глаза, только и делает, что обещает решить чьи-то проблемы.
Владимир Петрович поблагодарил и закончил разговор.
– Привет, – обрадовался его звонку полковник юстиции, – есть какие-то новости?
– Новостей много. Но я прошу у тебя узнать фамилии владельцев всех голубых «Бентли» с московскими номерами. Модель «Континенталь».
– Кто-то интересует конкретно?
– Интересует, есть ли такое авто на балансе инвестиционного фонда «Парус».
– Фонд Карпоносенко?
– Его. Кроме того, среди фамилий владельцев такого авто ищи знакомых, которые у тебя проходили по делу об убийстве Льва Борисовича. Сколько потребуется времени на все это?
– Перезвони через часок… Хотя я сам с тобой свяжусь, если узнаю что-то раньше.
– По телефону нельзя. Возможно, я уже прокололся, задав сейчас этот вопрос. А потому все разговоры только при личной встрече. Я подскочу к тебе и сообщу все новости. Где тебе удобно встретиться?
– Буду ждать у Дома архитектора. Мне туда от управления пять минут пехом. Там в подвальчике есть бар, где тихо и можно спокойно поговорить.
Глава тринадцатая
Вход в бар оказался под лестницей, ведущей на второй этаж, откуда доносились звуки фортепьяно: какой-то джазмен наяривал «Осенние листья». И тут же подключилась певица:
The falling leaves drift by my window
The autumn leaves of red and gold…[12]
– Любимая песня моих родителей, – негромко заметил Копылов, – отец иногда по пятницам возвращался с работы домой с бутылочкой шампанского и тортом. Мама накрывала на стол. Они пили вино и танцевали под эту музыку. Потом, когда отца не стало, мама тихо включала магнитофон и плакала.
Они спустились по каменным ступеням, и Гончаров подумал, что если в баре идет музыкальная программа, то зал наверняка забит. У входа к ним подошла девушка-администратор. Она опустила взгляд, посмотрела на руки мужчин, как будто проверяя их чистоту, и предупредила: