Они отдали около 13 500 рупий без единого слова протеста. Бхандара была назначена на следующую пятницу. Свами попросил меня разнести приглашения, но выдал мне только пятьдесят пригласительных открыток. Все они были розданы свами из близлежащих ашрамов. В день раздачи пищи пришли только сорок из них. Свами объяснил этой паре, что 500 свами не смогли явиться лично. Пришли, как он сказал, представители каждого из этих ашрамов, и они унесут пищу для садху в соответствующие ашрамы. Было роздано очень мало пищи, а свами получил большую выгоду от этого угощения. Он даже назначил плату для каждого свами, который пришел забирать пищу, – 21 рупия за каждого.
Видя, что эта пара все еще не выказывает ни малейшего недовольства, свами сказал им: «Все, что вы сделали на данный момент, – очень хорошо, но есть еще одна церемония, которую вы должны провести. Как только вы проведете ее, вам будет гарантировано огромное счастье и огромная удача. В завершение этой церемонии вы должны будете сделать гупта даан [анонимное благотворительное пожертвование]. Вы должны положить деньги в мешок и отдать их тайно. Даже я не должен знать, сколько денег будет в мешке. Вы должны положить их в ящик для сбора денежных средств анонимно».
Они послушно отправились в свою комнату, наполнили мешок банкнотами и положили его в ящик для пожертвований. Во время обеда, который последовал сразу за этим, свами под каким-то предлогом вышел из комнаты, побежал пересчитывать деньги и обнаружил, что срубил с них еще 25 000 рупий. Перед тем как вернуться к обеду, он запер мешок в своем сейфе.
Во время трапезы он сказал: «Я не знаю, сколько вы пожертвовали, но я уверен, что за это вам будет даровано великое благословение. Всю жизнь вам будет сопутствовать удача, а после смерти вы воссоединитесь на небесах. Чтобы увековечить ваш акт милосердия, я установлю скамейку с вашими именами на берегу Ганги. Паломники, которые купаются в Ганге, смогут отдохнуть на ней или положить на нее свою одежду во время купания».
Это было единственное, на что он потратил их деньги. Он установил скамейку и сделал надпись на ней, которая гласила, что эта скамейка построена на пожертвования Шри и Шримати Говинд Дасс из Джайпура. Остальные деньги пошли в его карман.
Свами знал, что паломники любят видеть свои имена, выгравированные на именных табличках, особенно на тех, которые свидетельствуют о благотворительных пожертвованиях. Он сделал из этого очень выгодный бизнес. Когда люди приходили и жертвовали деньги на строительство его недостроенного ашрама, он принимал их пожертвования и изготавливал табличку с их именами. Табличка висела на всеобщем обозрении все время их пребывания в ашраме, но как только они уезжали, ее тут же убирали. Свами не хотел, чтобы новые предполагаемые дарители думали, что деньги уже кто-то пожертвовал. Когда дарители писали ему, что они снова собираются в Ришикеш, он вытаскивал их таблички и выставлял на видное место. Если эти посетители приезжали неожиданно и хотели знать, где их таблички, у него на этот случай было заготовлено остроумное объяснение. Я слышал однажды, как он давал его семье из Дели, которая за год до этого пожертвовала 2000 рупий на строительство комнаты в ашраме.
«Чиновники из департамента по подоходным налогам совершают рейды по ашрамам здесь, в Ришикеше. Они записывают фамилии и адреса всех тех, кто делал большие пожертвования. Они сообщают фамилии чиновникам по налогам в городах, где проживают дарители, чтобы те выяснили источники их доходов. Как только я услышал об этом, я выбежал и убрал вашу табличку. Вам повезло. Многих богатых людей, которые жертвовали деньги другим ашрамам, арестовали».
Семья, которую он на самом деле обманул, благодарила его за находчивость. С годами он собрал достаточно денег, чтобы построить множество комнат, гораздо больше, чем было построено на самом деле, но у всех дарителей были таблички, и как только они приезжали, их имена сразу же появлялись в какой-нибудь из комнат.
Что же он делал со всеми этими деньгами? Я не знаю, как оно было на самом деле, но один человек, который знал его много лет, рассказал мне, что у него в Алигаре была жена и трое сыновей, которые держали ферму. Он, очевидно, посылал много денег на свою ферму, чтобы поддерживать семейный бизнес. Его жена часто приезжала к нему, притворяясь его последовательницей. Никто так никогда и не узнал, что она была его женой.
Пападжи знал о выходках этого свами, так как в течение некоторого времени он работал там кем-то вроде бесплатного секретаря. Я спросил об этом Миру.
Да, мы некоторое время жили в ашраме Вед Никетан, и учитель выполнял разную работу для этого свами. Мне это было очень неприятно. Все мы знали, что этот свами был мошенником, и тем не менее учитель писал за него письма, доставлял ему почту и даже возил его на машине этого свами. Я думаю, что свами был неграмотным и не мог сам писать письма. Все последователи учителя удивлялись, почему он служит ему, потому что все знали, каким бездуховным и нечестным был этот свами. Однажды учитель даже хотел, чтобы я преклонилась перед свами, чтобы потешить его эго, но я не пошла на это.
Я сказала: «Он не мой учитель. Я бы лучше преклонилась перед ослами на улице».
Учитель засмеялся и не стал настаивать. С этого момента мы все называли его «Ослиным свами».
Я думаю, что учителя забавляли возмутительные и откровенные надувательства этого свами. Он всегда любил ярких, эксцентричных людей и, очевидно, его развлекали эти выходки. Меня всегда удивляло, с кем он общался и какими людьми он любил окружать себя. Обдолбанные хиппи, невменяемые психи и разного рода обманщики и мошенники могли на какое-то время стать его приятелями. Никогда нельзя было точно сказать, с кем он захочет общаться, а с кем нет.
Что касается этого свами, я думаю, что учителю по-настоящему нравилось наблюдать, как он изобретал новые способы вытянуть из людей их деньги. Он не очень-то симпатизировал богатым дарителям, которые оказывались обманутыми. Мне кажется, он считал их неразборчивыми дураками, которые жаждали лишиться своих денег.
Однажды, когда я жила в этом ашраме, учитель излечил меня от гепатита. У меня был тяжелый случай, и в какой-то момент я даже думала, что могу умереть. Я была вся желтая, и у меня даже не было сил, чтобы подняться с кровати. Когда учитель пришел навестить меня, я сказала ему, как мне плохо и что я могу умереть.
«Ерунда! – воскликнул он. – С тобой все в порядке. Вставай с кровати и пойдем со мной».
Он вытащил меня из постели, отвел в ближайший магазин, где продавали паан, и заставил меня съесть банан и лист, на который была намазана какая-то лимонная паста. Через несколько минут все симптомы исчезли. До этого я решила провести несколько недель в постели (обычное лечение при гепатите), но после этого лечения в магазине болезнь меня больше не беспокоила.
Несмотря на то что Пападжи был невысокого мнения обо всех свами и гуру в Ришикеше, он был внешне вежлив и дружелюбен по отношению к ним. Когда он показывал своим посетителям город, он часто водил их в разные ашрамы, где проходили сатсанги, лекции, чтения, бхаджаны и т. п. Обычно он сидел в течение всей программы, ничего не комментируя и не вмешиваясь. Вот комментарий Миры:
Если в город приезжал какой-нибудь знаменитый святой или учитель, ему всегда было интересно пойти взглянуть на него. У него не было желания общаться с ними; казалось, что он хотел просто хорошенько посмотреть на них. Ананда Майи Ма была, наверное, самым знаменитым учителем в Харидваре в те годы, когда мы были там. Учитель взял меня с собой, чтобы посмотреть на нее, и я знаю, что он также взял с собой несколько человек, которые хотели получить ее даршан. Всегда было множество людей, которые ждали своей очереди взглянуть на нее. Учитель терпеливо ждал в очереди, а затем молчаливо стоял в ее присутствии. Точно так же было со всеми остальными учителями, на которых он ходил смотреть. Он молча смотрел на них, а затем уходил, не представившись. Когда он приходил домой, он иногда делал несколько нелестных комментариев о тех, кого он только что видел, хотя в их присутствии он брал себе за правило хранить молчание.
И все-таки однажды один из учеников Пападжи убедил его задать вопрос на беседах, на которых он присутствовал. Пападжи сам объясняет, как это произошло:
Однажды я поехал из Лакнау в Ришикеш, чтобы пожить там один месяц. Шри Миттал, мой друг из Лакнау, поехал со мной. Это было время Гуру Пурнимы, и все ашрамы проводили сатсанги, чтобы привлечь как можно больше людей. Все они хотели продемонстрировать величие своих махатм.
Совет ашрама Сварги проводил публичные чтения Рамаяны. Ашрамы Гита Бхаван и Пармартх Никетан соперничали между собой, проводя чтения из Бхагавад Гиты и Шримад Бхагаватам.
Мы с моим другом пошли на чтения Бхагавад Гиты в ашрам Гита Бхаван. Они проходили в зале наверху. Когда мы пришли, чтения еще не начались. Вместо них человек по имени свами Пурнананда отвечал на духовные вопросы членов аудитории. Несмотря на то что он был знаменитым ученым и слыл великим святым, он был очень раздражительным. Если люди из аудитории не понимали его ответов, он сразу начинал на них сильно сердиться. Моему другу не понравилось, что он так себя ведет, и он попросил меня задать ему вопрос, на который он не смог бы ответить.
Я не хотел провоцировать его, поэтому поднялся и смиренно сказал: «Свамиджи, у меня есть вопрос. Можете ли вы ответить мне, как, по вашему собственному опыту, ведет себя человек, когда становится дживанмуктой [освобожденным при жизни]? Каково поведение этого человека?»
Свами помолчал какое-то время, а затем сказал: «Я не могу ответить на этот вопрос. Я сам еще не стал дживанмуктой, поэтому у меня нет непосредственного опыта».
Мы с моим другом были очень рады услышать этот ответ, потому что он говорил правду. Несмотря на то что он гордился своими духовными познаниями, он был достаточно честным, чтобы публично признать, что еще не достиг просветления. Ему было что защищать, стоя перед тысячами людей, потому что он пользовался репутацией знаменитого духовного учителя. Он легко мог дать ответ из писаний, чтобы продемонстрировать свои знания, но ему хватило смирения, чтобы сказать, что он недостаточно подготовлен, чтобы дать авторитетный ответ.