Армас не заметил, как кто-то подошел к нему сзади и обернулся только, когда его потрясли за плечо. Несколько мгновений он с недоумением смотрел на людей в военной форме, он был уже в какой-то другой реальности, в аду из крови, грязи, бессвязных бормотаний бродивших вокруг существ и стонов начавшей приходить в себя роженицы, и он никак не мог поверить, что в этом мире существуют еще какие-то люди… люди в военной форме.
— Поднимайтесь, идемте, — сказали ему.
И он поднялся. И пошел за солдатами. Вслед за ним понесли его роженицу.
Его отвели в его каменную клетку, где он как был грязным, растрепанным, окровавленным и с ребенком на руках предстал перед комендантом, выражение лица которого в этот момент было трудно описать. Он смотрел на капитана, смотрел на ребенка и, вероятно, не мог сообразить, что произошло, пока не услышал из уст пирата такие отборные ругательства, о существовании которых, вероятно и не подозревал.
Армас был в такой ярости, что готов был кинуться на него, но спящая девочка мешала ему, и ему оставалось только ругаться и сыпать проклятиями.
— Что происходит?! Что все это значит?! — орал комендант кому-то из солдат, те пытались что-то объяснить, но комендант не слушал, орал что-то и размахивал руками.
Потом кто-то пытался отобрать у Армаса девочку, и он, не переставая ругаться, ударил этого кого-то кулаком в челюсть. А потом сам он провалился в темноту.
… Его ударили по лицу, потом окатили ледяной водой и ударили снова. Медленно он открыл глаза и яркий свет пронзил его как острый нож в самые недра головы.
Армас застонал и хотел закрыть глаза, но ему не позволили этого сделать, подняли подмышки и усадили, прислонив к стене и тот час же окружили силовым полем, которое совсем придавило его к земле.
Армас осторожно встряхнул головой, пытаясь привести себя в чувства, он увидел вокруг себя солдат, коменданта и… Самого президента.
Генлои усмехнулся, увидев его сверкнувшие ненавистью глаза.
— Оставьте нас, — сказал он.
— Но это слишком опасно, — взволнованно прошептал комендант, — я не советовал бы…
Генлои махнул рукой.
— Вы слышали, что я сказал?
Комендант повиновался и вместе с солдатами покинул камеру.
— Что ты хочешь? — задал Армас вопрос, который давно занимал его мысли, — Зачем ты, гаденыш, устроил все это?
— Говорить здесь, и тем более задавать вопросы буду я, — сказал Генлои, — А ты будешь слушать и отвечать, когда тебя спрашивают. Мои люди хотят кое что выяснить — в частности каким образом тебе удалось высадиться на Аретасе так внезапно… Какие-то подростки утверждают, что видели тарелку, возникшую неоткуда. Какое странное заявление, не правда ли?.. А мне хотелось всего лишь взглянуть на тебя… На дерзкого мальчишку, который возомнил себя всемогущим. Известно ли тебе, что гордыня это грех? Смертный грех.
— Что случилось с женщиной? — мрачно спросил Армас.
— С женщиной? — Генлои непонимающе вскинул брови.
— С женщиной и ее ребенком.
— А, ну да! — Генлои рассмеялся, — Да-да, я уже знаю. Удивительное происшествие, весьма неожиданное. Видишь ли этих… Заключенных стерилизуют… Какой-то сбой, вероятно. А что тебя взволновало? Эта женщина уже почти не человек, смерть была бы лучшим выходом для нее, — президент неожиданно помрачнел, — Признаться, все они ужасно действуют мне на нервы, эксперимент с формированием новых личностей, к сожалению, удался только на половину — им удалось разрушить разум, а вот построить новый… — он развел руками, — Наши тупоголовые ученые оказались неспособными на это. Ты должно быть удивляешься, зачем я приказал отправить сюда тебя? Я хотел, чтобы ты увидел и осознал, во что превратился тот мир, который ты знал, который так любил и возвращения которого так хотел. Возвращать уже нечего, эрселен Хайллер. Некого. А те, кто не умерли, и не превратились в животных, те стали такими как твой друг Буйсв, дрожащими по углам, не смеющими лишнего слова сказать, не то что там… Я хотел, чтобы ты понял тщетность своих… Маленьких пакостей мне. Осознал, что даже моей смертью ничего уже не изменить. Эрайдан никогда не будет прежним, ни со мной, ни без меня, твой мир скончался, потому что пришел его срок. Так случается… Видишь ли.
— Не пытайся оправдываться, Генлои, — поморщился капитан, — Ты не реформатор, ты преступник и это прекрасно известно всем — и твоим сторонникам и твоим врагам, и именно как преступник ты войдешь в историю. Даже если сейчас тебе и удается запудрить кому-то мозги — правда выплывет на поверхность и имя твое будет проклято.
— Какая речь! — президент лучезарно улыбнулся, — Ты напоминаешь мне своего отца, он тоже любил громкие слова… Ну что же Армас Хайллер, — Генлои взглянул на часы, — Время дорого, а мне почему-то начинает казаться, что с тобой я трачу его понапрасну… Признаться, ты меня разочаровал, я, видишь ли, надеялся, что есть у меня хоть один достойный противник, хотел посмотреть на него… И что я увидел! Какое жалкое зрелище! Прощай Хайллер, я уничтожу тебя сразу же после того, как ты пообщаешься с военными, еще не знаю как — убью или превращу в одно из этих милых существ, в чьей судьбе ты принял такое деятельное участие. Присоединяйся к своим сородичам, тебе самое место рядом с ними.
АЙХЕН
В то время, как президент Генлои и Армас так мило беседовали, высоко над ними, в верхней части «Тенька» произошло нечто странное и страшное…
Вспышка света и грохот пронзили воздух, нарушив тишину и размеренность сложившегося веками тюремного быта, охранники «Тенька», привыкшие во всем полагаться на свое пасмурное силовое поле, защищавшее тюрьму лучше всяких запоров, долгое время не могли придти в себя и оголтело носились по двору, пытаясь сообразить, почему вдруг в страшном грохоте рухнуло правое крыло тюрьмы… Что это, взрыв?
Разинув рты, они смотрели как рассеивается над руинами облако пыли и как появляется средь них весьма накренившийся хромированный бок корабля-тарелки.
С толку больше всего сбивало то обстоятельство, что купол как стоял, так никуда и не делся… Как же умудрилась эта тарелка пролететь на территорию тюрьмы?
Айхен был первым, кто выскочил из корабля на землю. Он понимал, что рискует, но понимал так же и то, что именно он должен первым увидеть все и оценить обстановку, чтобы отдаваемые им приказы были по возможности более корректными.
Еще там, на базе, разрабатывая ход операции, он понимал, что во всех своих действиях он должен делать ставку на быстроту всех выполняемых действий и, разумеется, на наглость.
— Сначала мы отправимся к сенатору… как бишь там его… — заявил он представителю Кэо, — В тот же самый дом, куда являлся капитан… И я вытрясу всю правду у этого предателя.
Кэо смотрел на него как на сумасшедшего.
— Это место наверняка под наблюдением у людей Генлои… Они даже, может быть, нашли «приемник».
— Не думаю… Вряд ли они могут ожидать, что кто-то появится там еще раз… И потом, любезнейший, у меня просто нет иного выхода. Действовать, к сожалению, нужно быстро, иначе вашего капитана, к всеобщему прискорбию, мы сможем уже не застать в живых.
Принц Айхен особой разборчивостью в методах не отличался, пираты еще с воздуха перестреляли всю наличествующую у сенатора Буйсва охрану… Может быть и не всю, но они сумели ворваться в дом до того, как им могли бы помешать. Оставив у дверей пару пиратов, Айхен ворвался прямо в спальню сенатора, который, конечно, слышал невообразимый шум и, конечно, проснулся, но все еще сидел на постели, не зная, что предпринять, таким неодетым и растерянным и попав в руки принца. Жена сенатора, необъятной ширины женщина, соображала, видимо, быстрее, по крайней мере она успела облачиться в халат.
— Прошу прощения, досточтимый, что нарушил ваш благостный сон, — произнес Айхен, хватая сенатора за грудки и наводя на него ужасающих размеров бластер, — А так же ваш, леди, — он поклонился в сторону сенаторской жены, — Но мне просто необходимо перекинуться с вашим мужем парой слов. Обещаю, что не задержу его надолго… Хотя, все, конечно, зависит от его ответов на мои вопросы…
— Что вы хотите, — промямлил перепуганный сенатор, кося глаза на дуло бластера, упертого ему в нос, — Кто вы такой?
— Кто я такой — не имеет для вас ни малейшего значения, а хочу я узнать, куда увезли из этого гостеприимного дома, вашего друга Армаса Хайллера. Надеюсь, вы не станете утверждать, что впервые слышите это имя?
— Не стану, — выдохнул сенатор, — Вы напрасно явились ко мне, я не отношусь к доверенным лицам президента Генлои, как я могу что-то знать…
— Это очень прискорбно, — произнес принц, сильнее прижимая оружие к носу Буйсва, — Попытайтесь все же пошевелить мозгами, куда его МОГЛИ БЫ увезти…
— Прекратите, мне больно, — взмолился сенатор, из носа которого уже текла кровь, — Генлои не простит, если узнает, что я говорил с вами… Пощадите!.. Вы все равно не сможете ему помочь… Я дал ему яд… Слишком поздно…
— Что значит, дал яд? — принц от изумления даже убрал оружие от сенаторского носа, — Вы его отравили?!
— Я дал ему яд с собой, но, будьте уверены, он им уже воспользовался…
— Ладно, — поморщился принц, — все это ненужная лирика, давайте быстренько рассказывайте, куда повезли капитана… Все остальное выяснится на месте… И смотрите у меня — если вы окажетесь не правы, я вернусь и разнесу вас на молекулы… чисто из вредности. Итак, я слушаю.
Без сомнения, сенатор куда больше боялся президента Генлои нежели какого-то сумасшедшего принца. Принц, как известно, мог всего лишь убить… Но он все же сказал ему о «Теньке». Не вдаваясь в подробности, не раскрывая секретов он просто произнес это слово: «Тенек». Центральная тюрьма Аретаса. Куда же, как не туда?
И на лице его при этом была такая мука.
Когда принц уже собрался уходить, его вдруг остановил голос сенаторской жены:
— Подземная часть!.. Обратите особое внимание на подземную часть!
— Подземная часть?
Принц замер и очень внимательно посмотрел женщине в глаза, та не отвела взгляда, смотрела прямо и решительно.