Но у него есть какое-то иное чувственное…
Нет. Нет. Нет никакого иного чувства. То, что вижу я, видите и вы. Ничто не меняется, но всё видится так, как оно есть.
Это другое восприятие?
Восприятие полностью, фундаментально другое. Однако это восприятие возникает в бытии.
Тони, по своему опыту я замечаю, что есть что-то, что осознаёт все эти вещи: я осознаю мысли, которые приходят мне в голову, разного вида причины, разного вида следствия, разные чувства, однако, когда я смотрю, кто же такой этот «я», там ничего нет. И, однако, есть что-то, что осознаёт всё, что происходит.
Осознанность всё ещё почти неуловимо двойственная. Существует осознанность того, что вы сидите на стуле. Так что есть две вещи — сидение на стуле и осознание этого. А освобождение находится абсолютно за пределами наблюдателя, осознанности и всего такого. Осознанность — это всё ещё опыт, переживание. И трудность с такими вещами как самоисследование заключается в том, что люди входят в эту осознанность, но не могут в ней надолго оставаться — очевидно, так как она всё ещё находится в этой истории о времени и пространстве. Это всё ещё часть сна. Это всё ещё преходяще. Оно приходит и уходит. В ней нельзя остаться надолго, а мы пытаемся и не можем.
Существует лишь одна константа — бытие. Оно никогда не уходит. Оно не приходит, и оно не уходит. А мы бегаем и ищем его: «Где оно? Где же оно?» Нельзя практиковать бытие. Кто-нибудь практикует дыхание? Кто-нибудь практикует сидение на стуле? Нельзя достичь бытия. Бытие — это всё, что есть, и оно разговаривает посредством чувств.
Чувства кричат нам: «Смотри, вот я где». Пять чувств, эмоции и мысли — всё это бытие, которое просто есть, и ищущие ищут то, что уже есть, то, что просто кричит о себе, и вместе с тем не может быть познано.
Где же тогда место смерти, ведь тогда уже не будет бытия?
Всё это и есть о смерти. Вы пришли сюда умереть. Вы заплатили десять фунтов… (смеётся) На самом деле, это довольно дёшево. Всё это — об окончании сна об индивиде. Это о смерти отдельного индивида.
Да, но не о настоящей смерти.
Это то, что происходит в момент физической смерти. При физической смерти всё, что остаётся, — это освобождение. Смерть — это конец сна об отдельном существовании индивида. И это происходит, или когда человек пребывает в теле, или во время явления, которое мы называем смертью.
Но когда, как вы говорите, исчезает сон об отдельном существовании, человек всё ещё находится здесь.
Здесь никого нет… Вы разговариваете с «ничем».
Здесь есть тело. Я это имею в виду, когда говорю о настоящей смерти. Наше тело всё ещё здесь.
Это не чьё-то тело, это бытие в форме тела.
Но когда наше тело или чьё-либо физическое тело исчезает, тогда в любом случае не остаётся никого, кто мог бы быть или не быть освобождённым.
В этом и есть весь смысл, который постоянно игнорируют: нет никого, кто мог бы быть освобождённым!
Хорошо, но…
Нет, подождите. Вы этого не услышали.
Это не моё тело. Это просто тело.
Это тело, которое происходит.
Но мне кажется, что оно моё. Поэтому кажется ли оно мне моим или нет, в чём разница?
Разница в том, что всё время, пока оно вам кажется вашим, существует и отдельная сущность, которой снится, что она обладает телом. Когда оно умирает, неожиданно приходит осознание того, что есть одно лишь бытие. Осознание этого неизмеримо.
А кто же это осознает?
Никто.
Только там ничего не будет.
Нет, будет только всё и ничего, и это и есть бытие.
Так почему бы не продолжать поиск?
Абсолютно верно. Это очень весело. Знаете, это ведь не о том, искать или не искать. То, о чём мы здесь говорим, находится далеко за пределами идеи о том, чтобы прекратить поиск. Поиск — это абсолютно божественное выражение бытия. Поэтому в нём нет ничего правильного или неправильного. Это жизненность. Так что никто не может сделать это правильно или неправильно.
Для вас всё ещё существует неприязнь?
Да, приязнь и неприязнь всё ещё происходят для «никого». В освобождении всё происходит. Но это не происходит с «кем-то». И, конечно, никогда не происходило.
Это изменилось?
Нет. Неприязнь по отношению к мнимым людям всё ещё происходит.
Но ваша неприязнь по отношению к ним всё такая же?
Это уже больше не моя неприязнь, это просто неприязнь.
Да. Но она как-то отличается от того, чем она была?
Всё совершенно новое. В этом бытии всё совершенно новое. Больше нет центра, который отождествлялся бы с неприязнью.
Как в случае с воспоминанием о неприязни в прошлом?
Воспоминание всё ещё может возникать, и это ещё одна вещь, которая постоянно новая. Всё возникает и исчезает. Воспоминание, неприязнь, приязнь — все эти вещи продолжают, как кажется, происходить для «никого». Они — просто выражение бытия. Они происходят в свободном падении.
Но многие люди, которые приходят вас послушать, думают, что у них есть это «я», и оно — не в свободном падении. Оно сильно зафиксировано. Их идея о том, что они являются индивидами, очень сильно зафиксирована.
Видимо… до тех пор, пока это так.
До тех пор, пока что-то не случается.
Отдельность полностью является плодом сновидения.
«Сон» — это слово, смысл которого я вообще не улавливаю, потому что это похоже на какой-то восточный жаргон, и я никогда не мог понять, что сон…
Ничего страшного. Вместо этого можно сказать, что это вера в то, что вы — отдельный индивид, и переживание этого на собственном опыте. У вас есть опыт того, что вы — отдельны, и вы в это полностью верите и активно удерживаете.
Но мы не можем обнаружить то, чем является индивид?
Не можете, так как верите, что вы — отдельны. Вы верите, что вы — отдельный индивид, обладающий свободной волей и способностью выбора. Это нечто фиксированное. Это не подвергается сомнению. Для отдельного индивида не подвергается сомнению, что «я — отдельный индивид».
Но, кажется, вы говорите, что после пробуждения всё продолжает происходить, но оно уже не происходит с «кем-то».
Веры в то, что существует отдельный индивид, и переживания этого больше не существует.
И, таким образом, индивид уже не фиксирован.
О, нет. Он кажется фиксированным всё время, пока функционирует индивидуальность.
Это «расфиксирование» фиксации.
Ну, да. Но никто этого не «расфиксирует». Оно просто есть. Проще говоря, скажем, что вы ложитесь спать, полностью веря в ваше переживание того, что вы — индивид. А, скажем, на следующее утро вы просыпаетесь, и этой веры и этого опыта больше нет.
Хорошо. Я не могу сделать так, чтобы это произошло?
Нет, так как вы верите в то, что вы — отдельный индивид, и имеете это переживание: «Я — индивид». Зачем вам хотеть исчезнуть? В этом же ваша смерть.
Потому что люди слышат о проблеме того, чтобы быть собой, думая при этом, что являются «я».
Но это концепция! Просто делиться этим концептуальным способом — абсолютно неэффективно. Здесь дело не в словах. Здесь дело в чём-то, что полностью находится за пределами слов. Слова используются. Но если бы вы стали просто повторять людям: «Всё, что есть, — это бытие. Всё является выражением бытия, поэтому нечего находить. Это и есть всё», то это было бы подобно тому, как если сказать аудитории, состоящей из слепых людей: «Всё, что есть, — это видение. Поэтому это не проблема. Вы не можете видеть, но всё, что есть, — это видение, поэтому всё хорошо». То, что мы здесь описываем, — это энергетический сдвиг из состояния кажущейся отдельности.
Мне интересно, произошли ли глубокие изменения в ваших отношениях с людьми после того, как всё это с вами произошло? Вы потеряли какие-то отношения или обзавелись новыми?
Не знаю. Может быть. Но на самом деле это не важно. Никого нет. И до освобождения, и после него есть только то, что есть. Не становится ни лучше, ни хуже. Оно просто то, что есть.
Итак, не было никаких больших перемен?
В смысле ценностей, или чтобы всё для индивида стало лучше — нет. Освобождение — не для индивида, поэтому для индивида это и не имеет ценности. На самом деле, освобождение — худшая вещь на свете для индивида, так как это конец индивидуальности. Ничего не приобретаешь, и всё теряешь. Всё было потеряно, а у вас всё ещё остались вы.
После освобождения что же заставляет это бытие вставать, принимать пищу, ходить на работу, и т. п.?
До этого вы верили, что у вас есть стимул, так как у вас есть жизнь, и это «вы» всё делаете, заставляете всё происходить. «У меня есть моя жизнь, и я буду каждый день ходить на работу, так как это будет означать, что у меня есть доход и что я смогу оплачивать счета». А после освобождения вставание, работа и оплата счётов просто происходят. Как ни странно, оно всегда просто происходило, но вы к этому прибавляли «я». Вы прибавляете историю о том, что это вы ходите на работу.
Но если бы не было никого, то никому бы не надо было ходить на работу, никому не надо было бы зарабатывать деньги.
Ничто не меняется, так как нет никого, и нет никакой необходимости в чём-либо — всё это есть только во сне об отдельности.
Мне кажется, что тогда можно было бы просто лечь и просто быть.
Но кто делает выбор лечь и просто быть? Нет никакого «я». Никто никогда ничего не делал. Никто никогда ничего не сделает. Они только верят, что они это делают, так как они — во сне. Лежание, вставание, поедание завтрака, работа — это то, что, видимо, происходит, но вы всё ещё верите, что вам нужно что-то делать, чтобы это произошло… «Я это делаю». Так что к бытию прибавляется мнимое «я». Нет того, кто что-либо делает, есть только то, что кажется происходящим.