Заходит. Закрывает за собой дверь.
– На ключ, – произносит он вместо приветствия, бросая на нее острый взгляд.
Ноги ватные. Сердце бьется… Почему – то не хочется сцен… А еще под ложечкой сосет… Она чувствует себя накосячившей…
– Не подскажешь, для какой цели был выбран этот наряд? – окидывает ее острым взглядом.
Влада тушуется, машинально поправляя на себе платье. Совершенно приличное, по ее мнению платье, Красное, глухое, платье – футляр. С молнией сзади вдоль всей длинны, но ее ведь не было видно на интервью… Они сидели.
– Подойди, пожалуйста к столу, вплотную… – голос обманчиво спокоен…
Подходит, не успевает ахнуть, потому что он вмиг преодолевает между ними расстояние, впечатывает ее в столешницу, нагибая, быстро расстёгивает молнию, оставляя сзади голой, за исключением тонких стрингов. Звонко шлепает по заднице.
– Вот для какой цели это платье, Влада. Чтобы нагибать сексуальных телок и трахать их вот так, на столешницах в офисе.
Слюнявит пальцы, резко вводит их в нее, и тут же заменяет их членом.
– Вот так, демонстрирую наглядно, – с выдохом продолжает ее отчитывать, яростно насаживая на себя…
Она расставляет ноги, пытается расслабиться, подстроиться под него, потому что больно. Хоть и приятно, как всегда, но больно.
– Карим, подожди, не так сильно… Пожалуйста, дай мне привыкнуть к тебе… Мне больно…
Молчит, лишь яростно сопит, даже не думая отступать или сбавлять темп. Хватает ее за собранный пучок волос, от чего он рассыпается, прижимает к себе, одной рукой больно сжимает сосок, другую, ту которую засовывал в нее, теперь заставляет облизать…
– Вот так он хотел тебя трахнуть, Влада. Нравится? Вот так тебя теперь захочет трахнуть весь Ближний Восток, если посмотрит это чертово интервью. Сколько минут вы говорили про твоего бывшего любовника? Сука, убил бы, если бы так не любил тебя и не хотел…
Она не выдерживает его напора, громко стонет, ритмично сокращаясь. Откидывает голову на него… Все – таки ее возбуждает эта звериная ярость… Он стонет сразу вслед за ней, продолжая судорожно в нее вбиваться.
Отпускают ее. Она держится за столешницу, пытается отдышаться…
– Теперь зайди в уборную и приведи себя в порядок, – сухо говорит ей, вытираясь и застегивая ширинку.
Влада уязвлена, хоть и расслаблена от мощнейшего оргазма, от которого до сих пор ноги дрожат.
– Вот так ты трахаешь эту суку Эдну на своем столе? Буду знать.. – бросает сквозь зубы, гордо выпрямляясь и застегивая платье сзади.
– Не знаю, о чем ты… – словно между делом невозмутимо отвечает ей.
– Все ты знаешь! Она ходит перед тобой почти голышом! Даже у меня бы на нее встал!
Откидывается на стул, удовлетворенный. Кажется, даже немного успокоившийся… Его всегда можно было усмирить хорошим сексом…
– Не обращал внимание, но спасибо за наводку. Буду иметь ввиду…
Сволочь…Злобно выдыхает….
– Никаких больше интервью, Влада… И про это забудь. Мне стоило ста тысяч долларов заставить этого ублюдка отдать запись с тем, чтобы она никуда не попала. Так что передай этому идиоту-издателю, чтобы искал другие формы пиара твоих книг, если я не решу запретить тебе их писать вообще к чертовой матери… И не удивляйся, если узнаешь через пару дней, что я набил этому твоему Эмилю морду… Просто так… За то, что осмелился так на тебя смотреть…
Закатывает глаза… Только этого позора ей еще не хватало. Выходит из его кабинета, не прощаясь, хлопает дверью. Смотрит на Эдну. Та явно раздосадована, словно спесь с нее сбилась. Видимо, их жаркие соития не остались незамеченными, вернее, неуслышанными. «Вот так, сучка, знай, что есть мужчины, которые хотят своих жен, а не дешевых секретуток».
– Эдна, мне неприятно это говорить, но мой супруг Вас только что уволил… Советую начать собирать вещи…
На следующий день Эдна действительно была уволена, а в отношениях Карима и Влады снова установилась хоть и турбулентная, но солнечная погода с одним только исключением – теперь весь ее гардероб должен был проходить его «цензуру» и отныне делился на две категории вещей – «только для него» и «для всех остальных»…
А через пару дней она, к своему ужасу, прочитала в новостях, что Эмиль Фарес был госпитализирован с тяжкими телесными повреждениями. К горлу подступил комок. Она вспомнила Карима из той жизни… Того Карима, который мог убивать, который мог быть жестоким, который мог изнасиловать девушку, осмелившуюся ему дерзить, который подставил свой бок под пулю, закрыв собой ее… Она спустилась к нему в кабинет, молча протянула планшет с новостью. Просто посмотреть на его реакцию.
Мужчина бегло пробежал глазами по тексту. Его лицо так и осталось непроницаемо-каменным.
–Есть вопросы, Влада?-спросил невозмутимо, но жестко.
Она промолчала, пожав плечами.
–Ужин готов, Карим, пойдем есть…
–Сейчас, асфура, закончу дела, и приду. Пять минут.
Как только она вышла, откинулся на стуле и набрал одного из помощников.
–Узнай срочно, кто и за что так отделал Эмиля Фареса.
Положил трубку и напряженно и задумчиво вздохнул. Потому что ему не нравились догадки, которые неизбежно лезли в голову…
ГЛАВА 24
– Васель, девочки на месте. Ждут тебя, в сигарной, как обычно,– Адель приоткрыл дверь кабинета, в котором привычно царил полумрак и пробирающий от кондиционера холод. «И как он не замерзал вот так сидеть часами в одной футболке»…– пронеслось у помощника в голове.
– Хорошо, скажи-ка мне лучше, принесли то, что я заказывал?-спросил, не отрываясь от бумаг Увейдат.
Адель вздохнул и-таки зашел внутрь, закрыв за собой дверь.
–На держи,– протянул флешку.– Смешно сказать, целую техническую операцию пришлось провернуть,– кашлянул, словно подбирая слова,– ее семья почти сразу после съемки изъяла видео с исходником, чтобы исключить его распространение. Пришлось повозиться с его техникой, оказывается, даже при удалении всех файлов как-то можно все это восстановить…
–Меня мало интересуют все эти подробности вашей мышиной возни. На флешке то, что я заказывал?-снова задает вопрос, жестко, нетерпеливо.
Адель опять вздыхает.
–Да, Васель. Все, как ты заказывал… Какой-то гребанный бред,– полушепчет, уже словно причитает себе под нос,– целая команда взрослых профессионалов работает на то, чтобы доставать тебе их грязное белье… Может ты сошел с ума? Иногда я боюсь, кто управляет нашей страной.
Васель по привычке устало закатывает глаза.
–Заткнись, Адель. Задолбал. Мне не нужны твои нотации. Нельзя быть таким брюзгой. Пойди лучше трахни кого-нибудь, может веселее станет житься, а то даже жена от тебя устала и сбежала подальше с детьми на побережье.
–Это лучше ты пойди и трахни кого-нибудь, Увейдат. Там внизу очередь из телок, а ты сидишь и ждешь какой-то сраной флешки с чужой женой.. Сукой, которая тебя чуть не убила….
–Заткнись, Еще раз так ее назовешь, или вообще как-то- язык вырву, – теперь уже и Адель понимает, что палку перегнул, видя, как наливаются кровью глаза Васеля.-Вон пошел. Нужен будешь, позову…
Как только дверь за другом закрывается, устало выдыхает, откидывается назад, засовывает флешку в ноутбук и открывает видео-файл.
–Ну привет, детка… Шикарно выглядишь…– выдыхает хрипло, глядя на экран, на котором появляется запись технической трансляции интервью Влады Фаресу. Разница этой трансляции и окончательной версии видео, которое бы вышло, не подсуетись Карим, в том, что тут записано все, начиная с момента, как она приходит в студию, здоровается со всеми, присаживается на свой стул в этом блядском красном платье (и куда только смотрел этот олух Диб, пустив ее на улицу в такой одежде), как визажист припудривает ей слегка лицо пушистой кисточкой, а она нежно щурится от щекотки, как лазит в телефоне в ожидании начала, отстраненно участвуя в беседе с командой… Это видео- словно взгляд со стороны на живую ее… Он не выдерживает… Останавливает запись. Расстегивает ширинку, сжимает вмиг вставший колом член. И что это за наваждение… С каких пор реальные женщины стали для него менее важными, чем эта… далекая… с экрана… с фотографий из журналов и соцсетей… с заказников у папарацци, специально для него снимающих ее выходы в город, походы по магазинам, чем эта… чужая… Нет, не чужая… Его… Даже сквозь годы, даже сквозь ненависть… Даже сквозь расстояния…
Он снова нажимает на «плей», но уже через пару минут все внутри вскипает. Что творит этот ублюдок? Что за гребанная самодеятельность? Конечно, ему было сказано задать ей пару наводящих вопросов про жизнь в Сирии, сделать так, чтобы в эфире прозвучало Его имя, просто хотел посмотреть на ее реакцию… но вот так, нагло, откровенно, провокационно пытаться разоблачить Владу… При этом еще и умудряясь с ней заигрывать… Посылать ей недвусмысленные намеки… Он что, бесстрашный… Ярость сковывает Васеля… Он находит в себе силы досмотреть интервью до конца, то и дело с силой сжимая кулаки. И когда экран снова становится черным, свидетельствуя о завершении видео, его сердце бьется где-то в районе горла… Васель так надавливает на карандаш, что тот ломается напополам. Он опять себе что-то придумывает или это и вправду так? Она все еще трепещет от одного только упоминания Его имени…. Она все еще теряет самообладание, начинает нервничать, автоматически ставит себя на место тех самых «вторых и третьих жен», о которых ее так настырно расспрашивает индюк Фарес. Она словно посылает через это видео сигналы Васелю, словно это очередные, такие привычные из ее уст, претензии в его адрес, упреки… Член напряжен до предела, он отматывает видео назад, останавливает кадр на ее лице крупным планом. Трогает ее изображение, как одержимый- сочные губы, очерченные скулы лица, заколотые в аккуратный пучок волосы. Надо было сказать этому мудаку, чтобы его стилисты заставили ее распустить волосы… Упущение… Раньше она так редко закалывала волосы… А может просто он не давал ей это делать…А еще ее голос… Как же сильно ему не хватало ее голоса. Влада нигде до последнего не выступала. Максимум-фотографии. Она никогда даже не выкладывала в соцсети видео с собой. И вот, теперь, этот привычный нежный тембр посылает по его телу сотни микроскопических разрядов. Хочется выть от желания и боли… Одиночества… Разочарования…. Ревности…