– Зулейка, – шепотом представила Теодора.
Фаворитка плавно поднялась с лежанки и потянулась за шелковым халатиком. Она не стыдилась своей наготы, наоборот, словно хотела продемонстрировать себя во всех ракурсах. Завязав пояс, Зулейка направилась к нам, бросая на меня короткие оценивающие взгляды.
– Доброго дня, Теодора, – вежливо поздоровалась она и склонила голову перед домоправительницей, но не подобострастно, с чувством собственного достоинства. – Я слышала, господин вернулся…
– Это так, – подтвердила собеседница, – и привез новую наложницу. Ее зовут Джанет.
Фаворитка одарила меня покровительствующей улыбкой. Не сочла за соперницу.
– Он уже спал с ней?
На редкость бестактный вопрос.
– Разумеется. Или ты думала, Зулейка, что советник станет терпеть до столицы? – усмехнулась Теодора.
По лицу темнокожей промелькнула тень.
– Зато теперь он здесь, и я сотру все воспоминания о дурной дороге. Прости, Джанет, ты так, закуска, лишь раззадорила аппетит.
Да не претендую я на твое место, успокойся!
Зулейка задумчиво обошла вокруг меня, а потом приказала:
– Разденься!
Покачала головой. И не подумаю!
– Да ладно, – настаивала фаворитка, – мы часто ходим по гарему обнаженными, тут одни женщины. Неужели тебе нечем похвастаться?
– Оставь ее в покое! – прервала сомнительное развлечение домоправительница. Я была ей безмерно благодарна. Казалось, еще немного, и Зулейка стащит с меня платье. – В купальне посмотришь.
Фаворитка фыркнула, мол, не больно хотелось, и удалилась обратно на лежанку. Небрежно скинутый халат остался белеть на песчаной дорожке.
– Она с востока, – пояснила Теодора, – там иная мораль. Избалованная, господин чаще всего ее зовет.
Домоправительница тронула меня за плечо. Выходит, с остальными девушками я познакомлюсь позже. Это те самые соседки по общему гарему, которые советника не интересовали. Так почему же он тогда не отпустит их? Зачем держать взаперти, кормить, одевать женщин, которых не хочешь?
По ту сторону садика начинались покои фавориток. В каждые вели массивные двери, у которых терпеливо дожидались указаний служанки. Всего я насчитала пять комнат. Ну да, привилегии массовыми не бывают. Так как Адриан облагодетельствовал только троих, часть покоев пустовала, и Теодора показала мне, как выглядела награда за усердие. Фаворитка могла рассчитывать на спальню, совмещенную с гардеробной, гостиную и собственную ванную комнату. Нам, необласканным девушкам, приходилось пользовать одной на всех. Спасибо, уборную сделали не за тридевять земель, но тоже общую. Со стороны казалось, тут живут не рабыни, а жены чиновников среднего ранга, настолько все ярко, пышно: картины, привычная мебель, даже камин.
– Старайся! – посоветовала Теодора, заметив, как у меня заблестели глаза. – Господин редко покупает девушек, раз приглянулась, шансы есть. Главное – первое впечатление. Те дурехи, – она намекала на отвержденных, – плакали, упрямились. В рот, видите ли, они не возьмут, в саду не могут, подавай им спальню и на спинке лежать. Та же Зулейка хоть на голову встанет, поэтому вся в золоте, бриллиантах. А ведь тоже не добровольно сюда попала. Судьбу свою надо принять, извлечь выгоду. Ну, а ты?
Густо покраснела и пролепетала:
– Я беру.
– Вот и умница! – улыбнулась домоправительница. – Значит, господин на ночь позовет, а скоро, может, даже завтра в покои переедешь. И вот еще что… – нахмурилась она. – Никаких заговоров, козней и побегов! Если вышвырнут из гарема, можешь сразу руки на себя накладывать.
– А за что могут вышвырнуть?
Поколебавшись, присела в кресло. Теодора не окрикнула, выходит, можно.
– За разное. Например, грубила хозяину, портила одежду других девушек, слабительное им в пищу подмешивала. Или опозорила господина перед гостями. Такую наложницу в доме держать не станут, а купить ее никто не купит, поэтому выставят на улицу в нательной рубашке. И иди, куда знаешь, до первого дешевого борделя. Только там и примут.
Может, я и выросла в любви, ласке, но тетя Нэт рассказывала о девицах легкого поведения. Для устрашения, разумеется. Мол, не возьмешься за ум, рассердишь отца и очутишься на улице. Там тряпку к лицу приложат, на цепь посадят и отдадут пьяным наемникам. А уж попав к сборщице, я много чего о борделях узнала. Девушки разные, не все нежные фиалки, многие, пусть и сохранили невинность, успели познать разные стороны жизни. Словом, в одних заведениях платили работницам, туда ходили приличные клиенты, а в других творили то же, что с низшими наложницами Храма наслаждений. Даже еще хуже, потому как там вообще нет запретов. Вдобавок, девушек избивали и дурно кормили.
Другой вопрос, не подставит ли меня та же Зулейка. Трое – и так много, если вас всего десять, а если появляется одиннадцатая и становится четвертой… Словом, стоит Адриану обратить свой взор на меня, начнутся интриги. Я очень хорошо знала, какими изворотливыми бывают женщины. Случалось, в школе наказывали вовсе не тех, кто совершил проступок. Но думать об этом рано. Намеренно я провоцировать других не собиралась, а стану ли фавориткой, пока неизвестно.
– Про побег рассказывать, или сама догадаешься?
Опустив голову, пробормотала:
– Сама.
Не подарок же мне выдадут, право слово!
– Хорошо, что господин привез застенчивую, но покладистую, – довольно кивнула Теодора. – Ладно, идем, хватит чужие кресла продавливать.
В коридоре мы столкнулись с женщиной в прозрачном фиолетовом одеянии. Оно доходило до пола, но позволяла хорошо разглядеть нижнее белье из монет и цепочек. Скрепленные между собой только на бедрах и под мышками, нити при дарили богатую пищу для фантазии, при движении открывая то одно, то другое. Самые пикантные места украшали живые цветы. Женщина соответствовала наряду – высокая, пышногрудая, с ногами, которым бы позавидовали лани. Взгляд с поволокой, пухлые губы и золото волос до пояса. Позади женщины семенили две служанки. Одна несла кувшин, другая – халат.
– Господин уже послал за мной? – вместо приветствия накинулась на Теодору блондинка.
Меня она не замечала, словно перед ней пустое место. По сути, так оно и было – златовласка либо Милена, либо Алана.
– Еще нет, – поджала губы домоправительница, – напрасно ты нарядилась.
– Но ведь все равно пошлет, – настаивала блондинка. – Какой ужин без танца, а ночь – без сладкой любви?
– Зулейка тоже готовится, – едко заметила Теодора.
– Да она чавкает! – закатила глаза собеседница. – И много о себе возомнила. Ей только в паре с другими работать, одна ведь не справится.
Обдав меня облаком сладкого аромата, красавица удалилась в дальние покои. Вслед за ней скрылись служанки.
– Милена, – проводив ее взглядом, представила домоправительница. – Первая фаворитка, получила статус раньше всех. Осталось тебе Алану увидеть. Полагаю, она в купальне. Тебе тоже нужно дорожную грязь смыть, переодеться. Тут никто в таких платьях, – она покосилась на мою одежду, – не ходит.
Да уже видела, какой тут срам принят. Хотя оно и понятно: зайдет господин, быстро оценит, позовет к себе. В спальне можно сразу утехам предаться, а не с крючками да завязками возиться.
Купальня действительно не пустовала. Запрокинув голову, прикрыв глаза, в ней нежилась последняя фаворитка советника. Глядя на нее, не поймешь, чем она ему приглянулась. Самая обычная шатенка, грудь небольшая, бедра не идут ни в какое сравнение с той же Зулейкой. Зато когда она, привлеченная шумом, открыла глаза, поняла, почему Адриан ее купил. Сущая ведьма! В таких глазах утонуть можно! Огромные, голубые, чуть раскосые, они влекли к себе. Чуть поодаль от фаворитки купалась рыжеволосая девушка, издали напомнившая Куколку. Ее кожа казалась прозрачной, фарфоровой. Вот и все в сборе, все десять наложниц советника.
– Неужели еще одна! – закатила глаза Алана и подплыла к бортику. – Не иначе господин решил устроить оргию.
И единственная засмеялась своей шутке.
– С языком осторожнее, – посоветовала Теодора. – А то не посмотрю на положение!
Шатенка фыркнула и выбралась на плиточный пол. Вода струилась по ее телу, собираясь в лужицу возле ног. Следуя взглядом за каплями, наткнулась на золотой браслет. Он обвивал щиколотку, словно змея.
– Да ты не бойся, не стесняйся, новенькая! – Алана направилась ко мне и положила руку на плечо. – Я тебя под крыло возьму. Или Теодора против?
Домоправительница не возражала и с чувством выполненного долга удалилась. А служанки остались.
– Помогите ей раздеться и принесите розового масла, – скомандовала фаворитка.
Женщины в желтом почтительно поклонились. Одна убежала, другие потянулись к застежкам платья. Опомниться не успела, как очутилась обнаженной. Стоять голой перед Аланой было стыдно, и я плотно сжала бедра. Фаворитка лишь рассмеялась и звонко хлопнула меня по ягодицам:
– Полезай в воду, глупышка!
Я мылась, а Алана смотрела. Казалось, она оценивала мое тело, причем, не как женщина, ревниво, придирчиво, выискивая недостатки, а как мужчина. Странно!
– Бейхан, поможешь! – приказала рыжеволосой наложнице фаворитка и забрала у вернувшейся служанки кувшин с розовым маслом.
Что-то мне разонравилось купание. Зачем Алана смазала пальцы маслом? Вскоре я об этом узнала.
– Да не рыпайся! – шипела фаворитка, прижимая меня к бортику. Оттолкнуть ее не давала помощница. – Думала, попала сюда и в шоколаде? Нет, милая, ты мне, а не господину удовольствие доставлять станешь. Тут все работают, все кому-то из нас троих служат.
– Я не хочу, немедленно отпусти!
Пальцы Аланы не ограничились привычными движениями, проникли туда, куда не добрался жрец. И, самое обидное, насиловала женщина. Служанки не вмешивались, спокойно наблюдали. Выходит, такое здесь не впервые.
– А я хочу!
Фаворитка удвоила усилия, действуя нарочито грубо. На глазах выступили слезы. Ладно она, но почему рыжая ей помогает?
– Вот так! – наконец удовлетворилась Алана и оставила меня в покое. – На жалкую, униженную господин точно не взглянет. Он ведь сегодня тебя позовет, а я не могу допустить, чтобы у вас на ложе все получилось. Только дуры, вроде Зулейки и Милены, надеются на свою красоту и умения. Станешь жаловаться, никто не подтвердит, поэтому утирай сопли и ковыляй на свое место.