«У меня паранойя, – подумал Умка, – настоящая паранойя. Что я себе навыдумывал? Города брали из-за простого разгильдяйства стражи, а я на том, что мы попали в здание сравнительно легко, целую теорию построил! Может, все гораздо проще? Но зачем тогда они тянут время? Чего ждут? И эти улыбки…»
Им нужно, чтобы он не стрелял – значит, надо стрелять. Им нужно, чтобы он тратил время на разговоры – значит, их нужно прекращать. Если бы Умка был уверен, что сможет исполнить задуманное безошибочно, он бы уже начал действовать, но ошибка означала смерть Молчуна. Еще чуть ближе и чуть левее – можно будет рискнуть. Придется дать противнику еще несколько минут…
Глава 8
Умка не ошибся с расчетом. Движение в сторону Вышгорода еще не началось, и даже те несколько оболонских кварталов, по которым он промчался, не снижая скорости, были сравнительно свободны.
Преследователи появились в зеркале заднего вида в тот миг, как Михаил выехал в начало Вышгородской трассы. Погоню возглавлял шустрый черный «Субару Форрестер» с автоматчиком в салоне, и Сергеев буквально чувствовал, какой азарт испытывает рыжий стрелок. Уйти на тяжелом, хоть и мощном джипе от легкого «кроссовера» не даст ограничитель скорости[80] – это очевидно. На широкой двухрядке все достоинства «лендкрузера» испарились, как вода на жаре, и то, что вторым преследователем выступал тихоходный «вэн» Джи-Эм-Си, шансов не добавляло. Мощности мотора микроавтобуса вполне доставало, чтобы не отстать и впоследствии вывезти трупы или пленных. А роль загонщика и палача вполне подходила турбированному «субару». Так что поражение в этом заезде было неминуемо, и меняться мог не результат, а только то время, что понадобится противнику для расправы с беглецами.
– Вика, перелазь! – приказал Сергеев тоном, не допускающим возражений. – Голову ниже! Давай между сиденьями!
Постоянно косясь на преследователей, он нащупал кнопку открывания люка, и прозрачная плита послушно отъехала назад. В затемненный салон хлынул яркий, до боли в глазах, свет и горячий душный ветер.
Вика, несмотря на шок, змеей проскользнула над подлокотником и съежилась на переднем кресле. Сергеев никогда еще не видел Плотникову растерянной и настолько испуганной. Но, к ее чести, соображения она не потеряла, хоть нижняя губа ее тряслась, словно от холода. На сантименты времени не было – ни обнять, ни утешить.
– Слушай меня, – произнес Умка внятно и медленно, так, чтобы Плотникова расслышала и поняла его наверняка. – Сейчас я высунусь в люк и буду стрелять, а тебе придется вести машину. По нам тоже будут стрелять, поэтому ты сползешь как можно ниже и будешь выглядывать, но изредка. Руль будешь крутить по моей команде. Как крикну, так и крути – не думай! Просто исполняй! Маринка! Ты лежишь тихо. Не встаешь. Все! Начали! Держи руль!
На спидометре было почти 170 в час, дорога закладывала плавный поворот вправо. Здесь разделительная заканчивалась, два шоссе сливались, образуя огромную букву «лямбда». Для того чтобы попасть на Гостомель, нужно было бы уйти влево, свернуть на север, только вот вписаться в крутой левый поворот «лендкрузер» уж никак не успевал. Второй поворот на окружную в нужном направлении был южнее, но до него надо было еще доехать. Сергеев тиснул кнопки «круиз-контроля», фиксируя скорость, и крутнулся ужом, доставая из кармана трофейную «беретту». Что удивительно, от бурлящего в крови адреналина он почти не чувствовал боли в простреленном предплечье. Рана ныла, но двигаться не мешала.
Викина рука только легла на деревянный обод рулевого колеса, а он уже лез в люк, стараясь твердо упереться ногами для устойчивости. Как раз вовремя! «Субару» был уже в пятидесяти метрах сзади, и из опущенного правого переднего окна торчал автоматный ствол. Ветер ударил Умку в спину молотом, заставил согнуться, но Михаил развернулся к потоку боком и прицелился. Джип тряхнуло.
– Не трогай педали! – проорал Сергеев, в надежде, что Вика его все-таки слышит. – Только руль!
В окне «форрестера» возникла рыжая голова, и Умка выстрелил. Промах! Рыжий выставил в проем ствол, и из него выплеснулась струя огня. Возле Сергеева что-то вжикнуло, на дорогу брызнуло стекло задней двери, и вездеход завилял, как припадочный, едва не сбросив Сергеева с его неудобного насеста.
«Беретта» – потрясающий пистолет. Многие считали его недостаточно мощным, но Сергеев эту марку любил за точность боя и почти полное отсутствие отдачи. Если бы «лендкрузер» не трясло и не швыряло, то с расстояния в тридцать с небольшим метров Умка бы расстрелял водителя и пассажира «субару» с первой же серии выстрелов. А так… Из трех выпущенных пуль только две попали в лобовое стекло, никого не зацепив, а третья лишь продырявила капот «кроссовера». «Форрестер» завилял, бросился из ряда в ряд, сместился влево и тут же шарахнулся со встречной, уступая дорогу истерически гудящему автобусу. Рыжий высунулся в окно и выстрелил в ответ – загрохотал продырявленный металл, но ни одна из пуль в салон не влетела.
Сергеев быстро оглянулся. Прямик кончился, дорога начинала петлять. Слева вырос лес, а справа возникли разноцветные деревянные домики придорожного ресторанчика. Плотникова поворот видела, и с рулем, даже в такое неудобной позе, управлялась нормально, только вот скорость движения надо было сбросить. Огромный пятиметровый внедорожник – не «феррари», и на таких скоростях, войдя в крутой поворот, «сделает уши»[81] в один миг.
Умка нырнул обратно в люк и чуть-чуть было не наступил Плотниковой на голову – Вика едва успела отодвинуться. Могучая центробежная сила уже выносила «лендкрузер» на встречную по широкой дуге, прямо в лоб груженному бетонными плитами КрАЗу, неспешно катившемуся в сторону города. Тормозить «в пол» Михаил не мог – это означало верную смерть. Оставалось одно – сманеврировать. Сергеев крутанул рулевое колесо вправо, но тут же почувствовал, что, несмотря на повернутые колеса, внедорожник продолжает движение влево – масса и скорость были слишком велики для мгновенного изменения траектории. Огромный, как железнодорожный вагон, КрАЗ по-прежнему надвигался стремительно, но водитель, скорее всего, уже понял, что джип летит прямо на него, и ударил по педали тормоза. Сергеев понял это по тому, что прицеп, на котором лежали железобетонные плиты, начал жить своей собственной жизнью – его медленно выносило на встречную.
Умка повернул ватный руль влево, пытаясь понять, на какой именно угол он поворачивает колеса, чтобы не сделать сальто в тот момент, когда «лендкрузер» завершит боковое скольжение. Тяжелый джип качнуло, он присел на левую сторону, отрывая колеса от земли, и нехотя, словно в рапиде, тронулся к обочине. До удара лоб в лоб оставались считаные метры и считаные доли секунды. Плотникова закричала на одной высокой ноте, да так громко, что у Умки заложило уши. Смерть надвигалась на них зеленой, плохо покрашенной кабиной грузовика. Уже можно было рассмотреть выражение лица водителя плитовоза, расширенные, полные ужаса глаза, раззявленный рот… Прицеп летел рядом с КрАЗом, практически под прямым углом к направлению движения, перегораживая дорогу полностью.
Сергеев вдавил педаль в пол газа, справедливо полагая, что вылететь с дороги кубарем все-таки лучше, чем быть расплющенным в столкновении. Могучий «тойотовский» мотор взревел, коробка передач перепрыгнула на несколько ступеней вниз, взлетела вверх стрелка тахометра, и широкие лапти колес внезапно нашли сцепление с дорогой.
Привода сработали с чудовищным ударом, и двухтонный автомобиль полетел, как камень, выпущенный из пращи, прочь с шоссе. Массивную корму внедорожника начало «крестить»[82], автоматика не успела погасить колебания, и именно благодаря этому сокрушительный удар длинной КрАЗовской морды пришелся в самый край заднего правого крыла. Металл разорвало, как оберточную бумагу. Джип сделал «тройной тулуп»[83] и рухнул в глубокую обочину, а его задняя дверь, кувыркаясь, взлетела на добрый десяток метров. От удара о землю сработали все подушки и занавески системы безопасности. Айрбэг выстрелил Сергееву в физиономию на встречном движении и не дал врезаться лбом в ступицу руля, но при этом едва не нокаутировал. Умка сообразил, что джип и не думал останавливаться и снова летит, не касаясь колесами земли, заваливаясь на бок. Через оторванную дверь было видно, как груженный плитами прицеп сметает с дороги черный «субару», а тихоходный «вэн» тормозит, осев на переднюю ось, и оставляет за собой шлейф пыли и черного резинового дыма.
Внедорожник снова ударился подвеской о землю. Сергеева и Вику подбросило, что-то прокричала Маринка, но что, было не разобрать из-за скрежета сминаемого железа. Со звоном лопнул литой диск на задней оси, угодивший на камень, и тут же осевший «лендкрузер» наскочил на плотный земляной бугор передком, вскинул искалеченный зад, как лягающаяся лошадь, стал на решетку, закачался и принялся медленно делать кувырок вперед.
В десятке метров от него рухнул на бок смятый «форрестер», лишенный капота и ставший наполовину кабриолетом из-за срезанных передних стоек. Из разбитого мотора били струи белого пара.
Когда джип лег на крышу, Сергеев уже оправился от удара подушки и потащил Вику из машины, не дожидаясь, пока осыплется из рамок битое стекло. Они выбрались из салона внедорожника в тот момент, когда КрАЗ и прицеп с плитами наконец-то опрокинулись на бок, перегородив шоссе в полусотне шагов от «лендкрузера». Отбежав на несколько метров, Вика упала на колени и ткнулась лбом в выжженную траву. Она была практически цела, если не считать нескольких глубоких царапин на руке и щеке, из которых сочилась кровь.
– М-м-м-марина, – выдавила она, кривясь, и через силу, со свистом втянула в себя воздух. – М-м-м-марина!
Сергеев не смог распахнуть заднюю дверь «лендкрузера», ее заклинило в проеме, тогда пришлось лезть через разбитое окно. Осколок каленого стекла рассек Михаилу кожу на обратной стороне кисти, но он уже нащупал между сиденьями неподвижную Маську и поволок ее наружу, стараясь приподнимать над полом, чтобы не порезать.