– Так ты на диване и уснул, – пояснила майор. – Я тебя потом дотащила до твоей комнаты. Хотела ещё раздеть и уложить по-нормальному, но ты всё брыкался и ругался на русском и немецком. Так что я тебя так бросила, ты уж не обессудь, и сама спать пошла.
Ура-а-а!..
– Да не, нормально всё…
Садимся, выезжаем с парковки и выдвигаемся к эскалатору.
– Кстати, забыла, – мило улыбнулась девушка и слегка врезала мне по уху.
Я зашипел, схватился за ушибленное место, потёр и виновато понурился.
– За что – не спрашиваешь, это хорошо. Или всё-таки пояснить? – любезно осведомилась майор.
– Не надо.
– Тогда сам поясни. Уже мне.
– За то, что пил, хотя и не положено было, – тяжело вздохнул я.
– А ещё?
– И за то, что попался.
– Пра-а-авильно, – ехидно протянула Кацураги. – И чтоб больше такого не повторялось – смотри у меня!.. Как старший по званию я тебя бить права не имею, но зато как твой опекун…
– Бить детей непедагогично, Мисато! – отчаянно пискнул я.
– Поговори у меня тут ещё, паршивец! – прикрикнула девушка. – Педагог малолетний… Так, а это ещё что такое?
Майор вытащила из магнитолы, которой при мне ещё ни разу не пользовалась, новенький сидишный диск. Покрутила его на пальце, но не нашла никаких опознавательных знаков или надписей.
– Эмм… Кажется, кто-то вчера просил записать что-нибудь нам в дорогу… Правда, я уже что-то не помню, что конкретно там записывал…
– Кто бы сомневался, – хмыкнула Мисато. – Ну-ка, посмотрим, что это тут у нас…
Из динамиков тут же полился мелодичный пауэр-металл русской группы «Catharsis», песня «Hold Fast».
– О, проклятье, – закатила глаза Кацураги. – Опять эта твоя ерунда…
– И ничего не ерунда! – возразил я. – Послушай сначала, вчера-то все под это без особых напрягов оттягивались…
Мисато вздохнула, но выключать всё же не стала.
– А вообще-то неплохо, – резюмировала она, спустя пару минут, когда песня доиграла до конца. – Бодренько и не мерзко, да и музыка хорошая – сойдёт.
Ещё бы – и голос у вокалиста неплохой, и музыка не такая уж и тяжёлая. Короче, действительно неплохая, а особенно мне доставляет радость партии на флейточке…
– Ну, вот! Я же говорил!
– Ой, да что ты там говорил-то…
Я блаженно откинулся на сиденье, прикрыл глаза и начал просто наслаждаться поездкой. Сегодня главный эскалатор закрыли на плановый осмотр, так что пришлось немного проехаться до другого. Потом пришёл черёд неторопливого подъёма, в ходе которого Мисато как всегда достала из бардачка косметичку и начала наводить марафет. А я в это время просто лежал и слушал записанную вчера на болванку музыку…
Нужно сказать, что записал я всё в довольно-таки странном порядке – половина одного альбома, потом половина второго, потом сингл… Хм. А вот это уже какая-то незнакомая песня… Не помню такой, хотя все тексты «Катарсиса» знаю наизусть… А! Это же вроде бы с их последнего мини-альбома «Иной» – песня «Глаза чужого мира», правда, я её только концертную слышал в плохом качестве… Ну-ка, ну-ка…
Один злосчастный миг, из сердца рвётся стон
И жизнь вокруг тебя вдруг превращается в сон.
Последний вздох и шаг, один бросок во тьму
Но кто-то вдруг навсегда изменил жизнь твою.
Полёт в огне небес, сквозь холод темноты
В бездонной пустоте, где есть конец пути.
Там прошлой жизни миг истает, как слеза,
Но в новый мир взглянёшь через чужие глаза.
Здесь не твоя война, здесь нет твоих друзей
Размечен трудный путь сиянием огней.
Чужой среди своих и свой среди чужих,
И время сжато в ком в объятиях твоих.
Тяжёлая и тягучая мелодия с какими-то арабскими мотивами – таких песен у этой группы почти и нет. Блин, а неплохо – мне нравится! Видать, в тот раз просто не распробо…
И тут ударил неожиданно яростный припев:
На чужой мир, через чужие глаза
Взглянув и поняв – нет пути назад!
Не проклинай себя, и на крови не клянись,
Но проживи достойно эту чужую жизнь!
Я замер.
Млять! На чужой мир, через чужие глаза… Да это же про меня!!!
Песня продолжала играть, голос что-то пел, но слова текли уже словно сквозь меня.
Перед глазами словно наяву проносились картины последних недель жизни в этом мире.
Школа.
Тренировки.
Сражения.
Лица…
Лица тех, кто стал моими новыми друзьями и самой настоящей семьёй здесь. Те, за которых я теперь сражаюсь. Сражаюсь в чужом мире, глядя на всё через чужие глаза…
Но отступать или возвращаться мне некуда.
Мосты сожжены. Рубикон пересечён. Жребий брошен.
Мне теперь выпало жить в этом страшном и прекрасном мире, взвалив на плечи неподъёмный груз ответственности за других. Выдержу? Не знаю. Сломаюсь? Не знаю.
Не знаю, и не хочу знать. Я буду просто жить здесь и сейчас. Без клятв, без обещаний, без проклятий.
Просто жить…
Но на чужой мир, через чужие глаза
Взглянув и поняв – нет пути назад!
Не проклинай себя, и на крови не клянись,
Но проживи достойно эту чужую жизнь![17]
Проживи достойно эту чужую жизнь, Виктор Северов!..
Глава 6. Если звёзды зажигаются…
– …Быстрее!
– Сейчас, погоди, Мисато…
– Чего ты копаешься? Проклятье, как будто ты не хочешь…
– Да хочу я, хочу!..
– Ну, и в чём тогда проблема? Не можешь снять аккуратно – рви!
– Вот ещё…
– Проклятье, дай я сама…
– Руки! Сам справлюсь!
– Да я ж так изведусь!!!
– Командир, вот как будто ты это свои подарки распаковываешь! – возмутился я, возясь с очередной коробкой.
Сидя вместе на моём матрасе («не матрас, а футон» – устало попытался возразить мне Младший), мы с Кацураги разбирали надаренные мне вчера подарки.
– Так ведь интересно же! – воскликнула девушка.
– Да… чего… там… интересного… – пропыхтел я, борясь с очередной отчаянно сопротивляющейся упаковкой. Позапаковывали, блин, черти островные… – Наверняка всё будет сугубо утилитарно и практично…
– Вот это сугубо утилитарно и практично, да? – ткнула Мисато пальцем в прислонённую к стене простенькую акустическую гитару.
– Видимо, Аоба посчитал, что да! – рассмеялся я. – А что? С виолончелью мне, наверное, всё-таки придётся завязывать – времени на регулярные занятия уже категорически не хватает… А гитара – это хорошо, на трёх аккордах я могу уйму вещей сыграть!
– Да ну? – скептически приподняла бровь Кацураги. – Прямо-таки уйму?
– Истинная правда, командир! А на двух – так вообще всё!..
– …Да, Рицко в своём духе – не стала ломать голову и просто подарила деньги. Заодно и Майю к себе как обычно подтянула в этом плане…
– Ну, и правильно! – отложил я оба вскрытых конверта в сторону. – Главное же не подарок, а сам факт подарка. Тэк-с… Нужно только будет от тебя наличные спрятать, а то ведь ещё…
– Эй! Что это за грязные намёки, паршивец?!
– Это не намёки, а суровая правда жизни, Мисато. Денег на счету у тебя почти не осталось, а до зарплаты ещё неделя…
– Ну и что? Всё равно сейчас твоя очередь покупать продукты… И не только.
– На что это ты намекаешь? – подозрительно уставился я на довольно улыбающуюся девушку.
– Ты же мне проиграл соревнование по стрельбе?
– Ну… Раз все так говорят… – озадаченно почесал я затылок. – И что?
– А то! Мы же не просто так это устраивали… – подмигнула мне Кацураги.
– Короче, я тебе что-то должен, – вспомнилось мне сегодняшнее утро. – Что именно?
– Новое платье… И вот нечего так глаза выпучивать! – погрозила мне пальцем Мисато. – Вчера без всяких разговоров согласился, так что…
– Да нет, я и не отказываюсь… Просто удивляюсь, как я на такое согласился… Слушай, а если бы я победил, мне бы тоже в награду полагалось новое платье?
Девушка от души расхохоталась.
– А что, хотелось бы? – сквозь смех выдавила майор. – Ой, я не могу…
– Вот тебе лишь бы смеяться, Мисато, – грустно вздохнул. – А я платье носить не хочу…
Ещё один взрыв заливистого хохота…
– Да я тебе говорю – мне бы не пошло!
– …Так, – заявила Кацураги, заглядывая мне через плечо. – Похоже, что Макото внимательно меня слушал… И за тобой заодно следил, маньяк ты наш оружейный.
В руках я держал плечевую кобуру и небольшой футляр с лазерным целеуказателем для пистолета.
– Не, я эту кобуру, наверное, носить всё же не буду – уже как-то к поясной привык. А вот лазер явно лишним не будет – хорошая штука.
– Ничего, – ехидно заметила Мисато. – Второй пистолет будешь подмышкой носить.
– А на хрена мне второй пистолет?
– А на хрена тебе три ножа?
– Для коллекции.
– Вот и пистолеты тоже начинай собирать – ножи-то уже собираешь…
– Да ничего я и не собираю…
– …Ну, вот! Что я говорила! – победно воскликнула девушка, когда я открыл увесистую коробку от Тодзи. – Коллекция растёт!
– Охренеть… – выдохнул я, рассматривая содержимое.
Внутри покоились три классических сая. Японские стилеты с мощной и загнутой к острию планкой гарды, пригодной для нанесения дополнительных колющих ударов. Лезвие в сечении круглое, острое, длиной сантиметров тридцать, похожее на шило. Рукоять обрезинена (кажется, покрытие даже не приклеили, а самым натуральным образом напылили), в навершии – мини-«яблоко» величиной с голубиное яйцо.
Рядом лежала короткая записка, исписанная корявым подчерком Тодзи.
«Дед делал. От всей семьи – ещё раз спасибо».
– Можно? – протянула майор руку к оружию. – Тяжёлый…
Кацураги вполне профессионально покрутила кинжал в руке.
– Ты смотри-ка… Похоже, что действительно настоящее боевое оружие, а не сувенир. Грубоват, но это оттого, что вручную делали, а вообще серьёзная вещица…