ацией того, к чему приводит непослушание. Хотя, помня твои прошлые выходки, вряд ли ты сделаешь выводы.
— Мар, Мар… — По бесцветному лицу Кенны текли слезы. — Ты сможешь. Ты же сильнее нее, потому что в тебе есть добро. Мар…
Она говорила и говорила, но с призрачных губ больше не сорвалось ни звука.
Марори хотела заплакать, хотела исторгнуть из себя все боль и обиду. Но не могла. Глаза точно пересохли.
— Идеально. — Крээли бережно потрогала пальцами едва заметный рубец. — Хоть на что-то сгодились эти девчонки, потому что как оружие против меня они оказались совершенно бесполезны. Их скопировали с моей расчудесной девочки, но при этом не учли, что она тоже в некоторой степени подделка, не лишенная брака. Пусть и очень качественная подделка.
Вот так просто. Жизнь Кенны растаяла, чтобы еще ненадолго залечить рану на теле колченогой химеры, имя которой — Равновесие. Лига, Вандрик, Темная и боги знает сколько еще игроков в этой партии, где смертные — всего лишь разменные пешки.
И где-то между ними — Тринадцатая. Сопливая девчонка, которая просто хотела жить, а не существовать в угоду чьим-то целям и планам.
— Я тебя ненавижу, Крээли.
— Ничего нового, дорогая.
— Ненавижу так сильно, что перегрызу тебе глотку.
— Не хочу тебя огорчать, но вряд ли у тебя это получится. Ты даже дурочку Кенну не смогла спасти. Ну и как теперь будешь жить с этим, Тринадцатая? Как сможешь дышать, зная, что за твое геройство отдала жизнь глупая, но невинная душа? Или это просто еще один труп? Несчастного Милза тебе было недостаточно?
«Не слушай ее, — зло зашипела Тринадцатая. — Не слушай и не верь ни единому слову этой змеи!»
Хорошо сказать, но почти нереально сделать.
— Что? О нет, дорогая, только не говори, что ты не помнишь. Это ведь так удобно: загрызть собственного «отца», а потом придумать мир, в котором бедного беспомощного Милза убил озверевший от Жажды вампир. Куда проще существовать в ладу с собой, если переложить вину на выдуманного монстра.
Марори прижала ладони к груди, понимая, что на следующий вдох уже просто не осталось сил.
— Никогда… тебе… не поверю…
— Да мне плевать, Тринадцатая. Если ты до сих пор не поняла, то мне не нужна ни твоя любовь, ни твоя ненависть. Мне все равно, кто ты и что ты. Главное, что ты заботливо вырастила искру, которая мне нужна. Знаешь, если бы я знала, что все получится, то даже помогла бы. Или нет? — Темная сделала вид, что размышляет над задачей уровня разгадки смысла бытия. — Впрочем, пока все эти бестолочи гонялись за тобой, я спокойно подготавливала его возвращение.
Его возвращение?
— Ты… хочешь вернуть Таноса?
Крээли довольно улыбнулась.
— Я его уж вернула и забрала у тебя то, что оживит его сердце.
От этих слов грудь словно сжалась до размеров самой крохотной частицы. Воздух вырвался из легких с хриплым стоном, и Марори медленно сползла на пол. Висок встретился с раскаленным камнем, в глазах потемнело.
— Только прошу, дорогая, не называй его «папочкой».
— Ты не сделаешь этого.
Миле пятился все дальше к стене, его бледные старческие глаза смотрели с ужасом. Он словно видел свою собственную смерть, чувствовал ее запах, но до сих пор наивно верил в чудо.
— Почему не сделаю? — Тринадцатая улыбнулась, поиграла черным сгустком огня, словно тот был не опаснее теннисного шарика. — Помнишь, в прошлый раз ты тоже говорил, что я не смогу. Спустил на меня своих друзей из Лиги и думал, что снова сможешь посадить в клетку.
— Так было лучше для всех! — Он рассеянно скреб пальцами по стене, но дверная ручка и сама дверь были все равно слишком далеко.
— Бу! — Тринадцатая подвинулась к нему и, разыгрывая приведение, скорчила страшную рожу.
Миле взвизгнул. Тринадцатая зло рассмеялась.
— Пожалуйста, не делай этого, — прошептал Миле. — Просто уходи.
— Вот так? Просто уходи — и все? Ни извинений за то, что обманул меня, ни попыток хотя бы что-то исправить?
— Я делал то, что ты хотела — спрятал тебя от Вандрика!
— Вандрик, Вандрик.
Тринадцатая покачала головой, снова подбросила сгусток, но на этот раз позволила ему упасть. Черная клякса растеклась по полу, проедая добротное покрытие, деревянный пол и исчезла где-то в темноте. Тринадцатая с любопытством заглянула в образовавшуюся дыру, пожала плечами — ничего интересного.
— Но каким-то образом меня нашли его ахасы. — Тринадцатая кивнула на призрачную рваную плоть на полу. Пройдете еще пара минут — и не останется совсем ничего. — И выудили из моего маленького убежища в теле дурочки Марори.
— Я не знаю! Я ничего не знаю! — Миле разве что на колени не падал.
— Ты предал меня, — теперь уже ни капли не играя, прошипела в его испуганное лицо Тринадцатая. — А я тебе верила! Тебе одному! Думала, ты не станешь играть в их игры. Я, чтоб вас всех темные побрали, просто хотела жить!
Тринадцатая плакала. Первый раз за свои шестнадцать лет — плакала. На душе было горько от того, что она снова осталась наедине со своими врагами. Врагами, о которых шестнадцатилетний ребенок даже знать ничего не должен.
— Это ты. Это все мог устроить только ты. — Она не спрашивала, она знала, что права.
— У меня не было выхода. Они угрожали моей семье, сказали, что убьют их.
— И ты поверил. — Еще один горький смешок, за которым, как за ширмой, Тринадцатая спрятала свою слабость. — Ты поверил паукам. Дожить до седин и не уметь разбираться в людях. Миле, это было бы смешно, если бы не стоило жизни многим невинным людям. Ты же знаешь, что теперь будет?
— Уходи. — Он трясущейся рукой указал в сторону сорванной с петель двери. — Я никому не скажу.
— Теперь это не имеет значения.
— Они не смогут тебя найти, если ты спрячешься… там. — Мужчина сглотнул, его трясущиеся сухие губы вызывали чувство гадливости. — Ты же можешь.
— Как легко. Сперва найти песчинку прошлого, потом украсть ее и отдать сумасшедшему психу, потому что тот пообещал собственную лабораторию с неограниченными возможностями. И закрывать глаза на маленькие странности, да? Ты же создал ее! Ты не мог не знать, для чего Шаэдису воскрешенная Темная!
— Она просто кукла, — пытался оправдываться Миле, хоть и слепой бы увидел, что он сам себе поверить не в состоянии. — Просто.
— Просто мать немощного уродца, которому меня приготовили в качестве десерта, — «освежила» его воспоминания Тринадцатая. — Темные, всего одна крупица, пылинка — и вы, люди, раздули из нее Апокалипсис.
— Ты же сама делала для него все те вещи, а потом пришла ко мне, чтобы я тебя спрятал. И я прятал, хотя знал, чем рискую. А теперь ты… проснулась и решила вылить на меня ушат помоев твоего прошлого.
Тринадцатая вздохнула, отошла, дав мужчине возможность доползти до двери, но едва он попытался ее открыть — подхватила раскаленную добела темную нить Плетения и швырнула в него пригоршню стеклянных шипов. Часть пролетела мимо, вонзилась в деревянную дверь, часть попала в цель, заставив ученого свалиться на пол и корчится от боли, хватаясь то за окровавленную руку, то за окровавленную ногу. Так лучше, теперь он не то что сбежать — встать не сможет.
Есть пара минут придумать, что делать дальше. Раз ее нашли ищейки Вандрика, то и Лига скоро даст о себе знать. Маска дочки Милса была идеальной маскировкой: у нее даже запах крови сменился, и Вандрик мог хоть в лепешку расшибиться, но против этой уловки оказались беспомощны даже ахасы, а ведь он всегда с такой гордостью говорил, что у них безупречный нюх. Воевать сразу против двух противников — гиблое дело. По крайней мере до тех пор, пока частица Светлого не разгорится достаточно ярко, чтобы «догнать» свое темное подобие. Вандрик всегда говорил, что она — сердце Равновесия. Надо же, какой идиот.
— Это чтобы ты не наделал глупостей, — сказала она, сворачивая вокруг Милса тугой кокон. — Потому что я с тобой еще не закончила. И, — Тринадцатая приложила палец к губам, — тс-с-с-с.
Мужчина, вращая глазами, только мычал, потому что в следующее мгновение рот просто исчез с его лица, будто его стерли ластиком.
Тринадцатая хмыкнула и, насвистывая что-то себе под нос, поднялась в свою комнату. Точнее. В комнату глупышки Марори. У нее все всегда лежало на своих местах: письменные принадлежности в полном порядке, тетради, карандаши, книги. В шкафах — гармония, даже носки по цвету отсортированы. Надо же, как чудно — в одном и том же теле уживаются две совершенно разные личности. Возможно потому, что малышка Марори, в отличие от нее, пока не притрагивалась к Хаосу. Но девочка оказалась чертовски полезна, как ни крути, и, пожалуй, ее польза еще не иссякла.
План созрел быстро, материализовался из ничего, как и большинство других планов Тринадцатой. Возможно, не безупречный, но дееспособный. И, к сожалению, единственный, потому что времени выпестовать что-то более подходящее просто не было. Скоро заявятся мать и дочка Мил сов, а еще нужно успеть совершить все необходимые приготовления.
На то чтобы заполнить все формы ушла пара минут. Дурочка Марори так мечтала об Эльхайме, что держала все под рукой: бланки, брошюры, даже фотографии. В электронной форме Тринадцатая, и глазом не моргнув, вписала фальшивый возраст: семнадцать лет. Ну, можно сказать, почти правда, если не думать о том, что истина, как известно, скрывается в деталях.
Эльхайм — идеальное место для Марори. Странно, что она раньше об этом не подумала. То, что нужно, чтобы раздуть пламя искры Светлого. Ну и что, что пока оно слишком слабое и едва ли его сможет почувствовать даже самый сильный мастер Плетения. Главное, что оно есть, и его потенциал просто огромен..
«А если не получится?»
Тринадцатая отмахнулась от назойливой мысли, потому что знала: стоит задуматься — и все пойдет прахом. В любом случае, когда придет время, они ее разбудят. Принесут подсказки. Главное — не уснуть слишком сильно, чтобы не стать заложницей малышки Марори. Она, кажется, слишком мягкотела, чтобы понять и принять происходящее, как вынужденную меру. Иногда чтобы выиграть у подонков и тщеславных сволочей, и самому нужно стать сволочью и подонком.