— Ну да, не будем мешать работать товарищу роботу, — хохотнул я.
Когда мы вышли на парковку, мне пришлось призвать все свое хладнокровие и собранность, чтобы не начать обалдело разглядывать местный «автопарк». Только сейчас я понял, чего мне не хватало в вчерашней и сегодняшней прогулке по городу — машин! Здесь совсем не было машин. Дороги для них были, но никто по ним не ездил. Только пешеходы на тротуарах. И вот сейчас мы шли мимо рядов таких странных механизмов, будто я попал на выставку ретросамоделок. Автомобили были совершенно не похожи друг на друга. В некоторых, особенно грузовых, можно было угадать знакомые очертания зилов и камазов, только каждую из них будто прокачивали какие-то безумные механики. В безумной же автомастерской.
— Нравится? — усмехнулся Эмиль с некоторой гордостью. — Наш директор собрал чуть ли не всю коллекцию экспериментальных машин начала двухтысячных. «Феникса» нигде в Союзе больше нет!
Я выдохнул с некоторым облегчением и принялся крутить головой. «Феникс», в который мне ткнул пальцем Эмиль, был вездеходом на здоровенных, как у белаза колесах. Красный глянцевый корпус смотрелся на них изящным, как спорткар. А сзади у этого монстра имелся «хвост», составленный из блестящих металлических «перьев». Назначение этой конструкции от меня ускользало. Как, впрочем, и нескольких квадратных раструбов на крыше.
Эмиль остановился рядом с пятнистым авто, отдаленно похожим на уазик. На шипастой решетке «кенгурятника» блестели буквы «ОЗО». Что бы это ни значило.
— Долго нам ехать? — спросил я, забираясь на пассажирское сидение.
— Минут сорок, — отозвался Эмиль. Двигатель зафырчал, как только он сел на место водителя. — Дорога так себе, так что пристегнись.
— А что там, учебка какая-то? — спросил я.
— Да нет, какая еще учебка? Мы же не армия, — Эмиль выкрутил руль и аккуратно повел «ОЗО» между рядами машин. — Мы же не армия. У нас индивидуальный подход. Специфика такая, понимать надо.
— А центрифуга и прочее? — спросил я.
— Там же, на месте, — сказал Эмиль. — Тренировки нам все время нужны, так что полигон у нас свой. Когда в «тридцать вторую не ходим», тренируемся. Чтобы… Ну, сам понимаешь.
Я не понимал. Ну, то есть, понимал, но пока не очень. Эти все пространственно-временные флуктуации были пока что чем-то из области научной и не очень фантастики. И центрифуга еще зачем-то. На истребителях нам что ли летать придется? Я заткнул мысленный фонтан тупых вопросов. Какой в них смысл? Скоро все узнаю.
Сначала дорога была неплохая. Нормальный асфальт. Ну, виляет, как и всегда в Карелии. Но потом мы свернули с основной дороги на свороток под аркой деревьев, и вот тут началось. Подвеска у «ОЗО» была, прямо скажем, жестковата. А вел рыжий, не особо огибая торчащие из земли валуны и ямы. Бесстрашно форсировал лужи, в повороты вписывался на полной скорости. Будто задался целью ехать так, чтобы меня максимально швыряло из стороны в сторону.
Хм. Не показалось. Он явно делал это специально. После каждого экстремального виража поглядывал на меня с оценивающим прищуром.
Логично. Куратор же. Прикидывает, что за «мясо» ему досталось. Это нормально.
Мы вывернули из-под сени деревьев на ровный участок. Почти как стол, если не считать разбросанных то тут, то там круглых валунов в высокой пожелтевшей траве. Поблескивали зеркальца воды. Торчали в художественном беспорядке тощие одинокие сосны. Я открыл рот, чтобы что-то спросить, но почти сразу забыл вопрос. Слева над темной стеной леса медленно вспухало серое с темно-зелеными проблесками грибовидное облако. Эмиль не обратил на это явление никакого внимания, а вот я несколько… обалдел.
— Близко к тридцать второй проезжаем, — сказал Эмиль. — Мухоморня маячит. Ды ты не тушуйся, Клим, ты же новичок. Я когда первый раз внутрь попал, чуть в штаны не наложил.
— Мухоморня — это потому что на гриб похоже, или там мухи мрут? — спросил я.
— Грибы потому что, — сказал Эмиль. — Мрут там мухи или нет, мы пока не знаем. Только визуально наблюдали, пройти дотуда не удавалось. А с этой стороны входа нет.
— А почему тридцать вторая? — спросил я. — Где-то есть еще тридцать одна… эээ… флуктуация?
— Нет, такого больше точно нигде нет, — Эмиль оскалил в улыбке два ряда безупречно-белых зубов. — А номер — это из каталога изучаемых явлений. Номер дела, как в милиции, понимаешь? Попадает нашим ученым что-то, чему пока не придумали название, его заносят в реестр и присваивают порядковый номер.
— Слушай, а можно спрашивать о том, как ты сюда попал? — я ухватился за ручку над дверью, чтобы не треснуться башкой об потолок, потому что машину в этот момент подбросило.
— Да какой же это секрет? — сказал Эмиль. — Доброволец, как и все! Я работал на стройке, а тут призыв. Мол, требуются отчаянные ребята на особо опасную работу на передовой советской науки. А я всегда мечтал, но меня интеллектом природа обделила. Зато с физическими параметрами порядок. Вот и ломанулся в первых рядах.
— Давно ты… здесь? — я кивнул головой назад, в сторону растворяющейся в воздухе шапке исполинского гриба.
— Два с половиной года, практически с самого начала, — ответил он.
— И много нас? — я вывернул шею, глядя на поднимающуюся над лесом шляпку нового гриба. Только теперь всполохи были не зеленые, а красные.
— Тридцать пять человек, — ответил Эмиль, бросив взгляд в зеркало заднего вида. — Десять дней назад было тридцать шесть, но Мушкетер погиб. Так что теперь ты тридцать шестой.
Просто сказал. Без надрыва, без драмы. В лице не изменился. Значит, обычное дело. Не он первый, не он последний.
— Долго я буду учиться, прежде чем пойти в «тридцать вторую»? — спросил я.
— Посмотрим, — пожал плечами Эмиль. — Может, неделю, а может и три дня. А может и вообще завтра попадешь. Снаружи особенно-то и не объяснишь, что там внутри такое.
— А что с проживанием? — мы снова въехали в лес. Похоже, финишная прямая — в просвете между деревьями замаячили кирпичные здания и еще какие-то конструкции.
— В общежитии, как и все остальные, — Эмиль замедлил ход, машину перестало швырять из стороны в сторону и вверх-вниз. — Работаем три через два. В Соловец ходит служебный автобус два раза в день. А из Соловца в Петрозаводск — рейсовый. Так что развлечься будет где на выходных.
Машина остановилась перед двухэтажным серым зданием, украшенным сине-белой мозаикой с силуэтом той же самой горы, что и на флаге в городе.
— Ну все, приехали, вылезай! — весело сказал Эмиль. — Сейчас познакомлю тебя с ребятами.
Я выбрался из машины и огляделся. Справа от здания на ровной асфальтированной площадке за невысоким сетчатым забором стояли в ряд белые кубы, похожие на ульи. Чуть дальше возвышался белый шар. На высоком штыре трепахался полосатый «чулок». А под ним — будка на «курьих ножках», в стеклянном фонаре которой сидел человек. Что-то вроде метеостанции, похоже.
— Эгей, Летяга! Пополнение привез? — парень из «фонаря» высунулся по пояс. — Здорово, новичок! Я Костя Пахомов!
— День добрый! — я помахал рукой.
— Сейчас, секунду, дайте-ка я вылезу из этой душегубки… — и парень из фонаря, недолго думая, просто спрыгнул вниз. Высота будки, кстати, была немаленькая, примерно на уровне этажа третьего. — Уф, духота внутри страшная, термостат барахлит. А Витька все обещает наладить. Сколько джи тянешь, новичок?
— А что такое? — насторожился Эмиль. — Каппа или дзета замаячили?
— Ага, — нахмурился Костя. — Туман отполз на север, и проход чистый. Надо ехать, пока возможность есть.
— Сегодня? — деловито спросил Эмиль.
— Сегодня или завтра, — Костя подошел в нам, и теперь я мог его рассмотреть. Он был белобрысым, даже брови и ресницы белые. Но не альбинос, альбиносы как правило выглядят болезненно слегка, а этот наоборот, как и Эмиль — образец силы и здоровья. Одет он был в такие же серые штаны, как и у меня, и черную майку. Под белой кожей перекатывались внушительные мускулы. На левом запястье — такая же квадратная штука, как и у Эмиля.
— Если новичок хотя бы семь тянет, то тогда можно этот рейд нам закрыть, — сказал Костя. — А если нет, то придется «Вереску» отдавать. Нас без девятого так далеко не пустят.
— Тогда придется поторопиться, если центрифуга свободна… — проговорил Эмиль и с оценивающим прищуром посмотрел на меня. — Ну что, Клим, ты готов сразу в бой?
Глава 11
Всякий раз, когда вас спросят, можете ли вы сделать работу, скажите им:
«Конечно, я могу!» Затем начинайте действовать и выяснять, как её сделать.
— Поваляйся пока, тебе надо отдохнуть, — Эмиль усадил меня на низкий широкий диван и плюхнулся на диван напротив. — Доктор сказал, что нормально все у тебя, он следил по мониторам и до пиковых значений докручивать не стал.
— И сколько я выдержал? — слабым голосом проговорил я. Развлечение, конечно, на любителя. То есть, сначала было даже в чем-то забавно, будто на карусели крутишься, вжимает так в эргономичное ложе, немного захватывает дух. Но потом стало как-то не до смеха. Будто меня придавило бетонным блоком, на который каждый следующий круг подкладывали еще кирпичей. Казалось, что лицо сползает куда-то за уши. В глазах то темнело, то прояснялось…
— Там же экранчик в кабине, ты сам-то не видел разве? — удивился Эмиль.
— Природа меня тоже интеллектом не одарила, — огрызнулся я.
— Одиннадцать, — с гордостью заявил Эмиль. Будто это он какой-то рекорд побил. Или в споре выиграл. — Это очень много, почти нереально для новичка. Меня в первый раз вынесли на пяти, это сейчас я нормально держу девятку. Но одиннадцать с первого раза… Ты силен!
— Слушай, если надо было всего семь, то нафига было дальше то крутить? — я пошевелился, чтобы избавиться от ощущения, что меня размазало тонким слоем по поверхности дивана. В общем-то, уже вроде не так все плохо… Руки-ноги шевелились по крайней мере.