– Удалил кого? – я закрываю ланчбокс и кладу его в небольшой пакет.
– Точно, ты же не в курсе, – а вот сейчас в голосе соседа явно звучит злобная усмешка.
– Не в курсе чего?
– Ютубер без YouTube канала уже не ютубер, – поясняет он, но до меня не сразу доходит смысл услышанного.
Я киваю и уже собираюсь уйти, когда мозг пронзает осознанием.
– Ты удалил канал?!
– Ага, – Ник пытается изобразить безразличие, но по его лицу скользит мрачная тень.
– Когда?
– Догадайся.
– В ноябре?
– Ага-а-а, – сосед, опустив кота на пол, поднимается со стула и лениво потягивается. – Не понимаю, когда этот черный комок успел ускользнуть из комнаты. Пойду, нужно перед уходом погулять с Пломбиром. Подожди, пока мы уйдем, чтобы с ним не столкнуться.
Наверняка, он удалил его в тот самый день. Но почему? Зачем уничтожать то, во что вложено столько сил?
– Ник! – окликаю я его, когда он уже стоит в коридоре.
– Что?
– К чему был твой вопрос про визажиста? – заметив облегчение в его глазах, я радуюсь, что оказалась достаточно благоразумна, чтобы не развивать разговор про его канал дальше.
– А, это, – он задумывается, – просто я никогда не видел тебя без косметики. Не знаю, уместен ли будет мой вопрос.
– Спрашивай.
– Это потому, что ты оттачиваешь мастерство или дело в чем-то другом?
Мы даже не смотрим друг другу в глаза, но я чувствую себя так, будто его ноготь впивается в мое израненное сердце и вскрывает давно заживший нарыв.
Я прихожу домой в непривычном для меня приподнятом настроении. Не могу понять, как это работает, но мне все время хочется улыбаться.
Вечером в мою комнату заходит мама, и я не успеваю спрятать валентинку под подушку. Она подходит ко мне и протягивает руку.
– Покажи, – требует она, и я отдаю ей картонку, успевшую ненадолго изменить мою жизнь. – Кто подарил?
– Тим.
– Больше ничего?
– Ничего, – я отрицательно мотаю головой, решая не упоминать про нашу с ним недолгую прогулку.
– Сава сказал, что тебя до дома провожал мальчик. Это и есть Тим?
Ее голос не звучит враждебно, и я решаю ей довериться.
– Да. Он сказал, что я ему нравлюсь.
– Любопытно, – мама садится рядом и обхватывает одной рукой мой подбородок. – Ты, правда, думаешь, что можешь кому-то понравиться?
– В валентинке он написал, что считает меня красивой, – она сжимает мой подбородок сильнее, ее острые как бритва ногти впиваются в нежную кожу.
– Он мог соврать. Мужчины постоянно врут.
– Он тоже мне нравится, – признаюсь я в надежде, что она поймет мои чувства, но этого не происходит.
– Если я узнаю, что вы общаетесь вне школы, наш разговор будет в другом тоне, – она резко убирает руку с моего лица, оставляя на нем царапины.
Проснувшись следующим утром, я вижу на прикроватной тумбе тональный крем, тени, тушь для ресниц и записку от мамы.
Воспользуйся этим. Косметика поможет тебе выглядеть лучше.
Я покрываю лицо толстым слоем моей новой маски. Замазываю царапины и пытаюсь скрыть заплаканные глаза за нелепым макияжем.
В школе меня поднимают на смех, но Тим все равно пытается поговорить, а я не могу выдавить из себя даже «извини». Я говорю себе, что еще не пришло мое время любить, и прошу его больше никогда ко мне не подходить.
– Оттачиваю мастерство, – не задумываясь, отвечаю я Нику на его вопрос и отворачиваюсь.
Ник
Когда мы с Пломбиром возвращаемся с прогулки, Ясмины в квартире уже нет. Конечно, я не рассчитывал, что она предложит подвезти меня до института, но не понимаю, зачем исчезать так быстро.
За время наших с ней непродолжительных разговоров я пришел к мысли, что она постоянно врет. Ее ложь изощренная, наглая, а иногда даже грубая. Мне хорошо известно, что стоит лишь начать обманывать, как вранье въедается в кожу, превращая тебя в кого-то другого.
По большей части о своих проблемах я просто не говорил, надеясь, что ни к чему глобальному мое молчание не приведет. Знаю, что это слабое оправдание, но разве остальные, столкнувшись с препятствием, сломя голову бегут ее решать? Разве другие, почувствовав разбитость и подавленность, идут к психологу или психотерапевту? Честно, не знаю никого, кто достаточно разумен, чтобы так поступить.
Для меня ложь стала способом бегства от самого себя, от накрывающей мощной волны боли, под покровом которой меня в итоге и нашли. Для чего врет Ясмина, я, как ни старался, понять не смог.
Когда Лу встречает меня у ворот в институт, я вдруг осознаю, что вчера мы так и не поговорили. Интересно, теперь, когда я живу с ее бывшей лучшей подругой, захочет ли она вообще приходить ко мне в гости? Снова возникает это мерзкое чувство, что все безвозвратно меняется, и мы не в силах это остановить.
Сегодня подруга выглядит еще более встревоженной, чем накануне. Неужели, правда, думала, что я не переживу эту ночь и поутру соседи найдут мой труп?
– Как прошло твое утро? – Лу сыпет вопросами быстрее, чем я успеваю растерянно моргнуть. – А ночью хорошо спал?
– А ты? – я кладу ладонь на ее плечо и сразу же чувствую, как сильно оно напряжено. – Выглядишь так, будто выпила пять энергетиков зараз.
– Кофе, – поправляет она меня. – Я выпила пять кружек кофе.
– Зачем?
– Очевидно, что готовилась к итогу по экологии, – подруга подавляет второй по счету зевок.
– Что, всю ночь? – мне хочется легонько ее треснуть. – Довести себя до истощения решила?
– Я пообещала себе, – упрямится она, и ее голос звучит тверже стали, – что больше не буду учиться, спустя рукава.
– Ты не знаешь меры, – я качаю головой, надеясь, что нам с Флорианом удастся ее образумить. – Так нельзя, Лу.
– Я справлюсь. Лучше расскажи про себя и, – она запинается, – ну, про твою соседку. Между вами все нормально? Смогли поладить?
– Ага, утром чуть не подрались, а так все хорошо.
– Вы что?! – подруга останавливается на середине лестницы, когда мы поднимаемся в кабинет на третьем этаже.
– Немного повздорили, но обошлось без кровопролития, – успокаиваю я ее, едва сдерживая улыбку. Какая же она все-таки смешная, когда пугается.
– Ладно, – Лу напряженно, но все же кивает, и мы продолжаем подъем.
– Слушай, хотел тебя спросить, – начинаю я, заранее зная, что этот разговор ей не понравится. – Это насчет Ясмины.
– Боюсь, я больше не эксперт в этой области, – в ее голосе по-прежнему звучит горечь от потери дружбы, казавшейся ей самой настоящей из всех.
– Знаю, но ты не замечала за ней ничего странного?
– Например? – Лу всем своим видом показывает, что не заинтересована в этой беседе.
– Тебе не казалось, что она что-то скрывает?
Поднявшись на третий этаж, мы встаем недалеко от аудитории в ожидании, когда нас запустят внутрь.
– Скрывает? – подруга задумывается. – Каждый раз, когда я делала шаг вперед, пытаясь узнать ее лучше, она делала десять назад. Честно, Ник, за год я мало что узнала об этом человеке. Ее жизнь выглядела идеальной. И именно поэтому ей не нравилось слушать о моих проблемах. Ясмина просто не способна их понять.
– Наверное, – я пожимаю плечами, потому что не уверен, что моя соседка настолько бесчувственна.
– Ты же знаешь, как я люблю разговоры по душам, – Лу грустно улыбается, – а она их ненавидит. Меня так обижало, когда она затыкала меня, стоило только заговорить о жизни или начать мечтать. Иногда мне кажется, что вместо сердца у нее в груди самый настоящий камень.
– Ты знала, что она боится собак?
– Нет, но Натали рассказала мне про вчерашнюю сцену. Странно, что мы с Флорианом ничего не услышали.
– И что ты об этом думаешь?
– Ничего, – она равнодушно кивает куда-то в сторону, и я, обернувшись, замечаю Ясмину, стоящую в стороне ото всех.
Мы с ней встречаемся взглядами и, может, это происходит лишь в моей голове, но я почти уверен, что она несмело улыбается. Как если бы два приятеля оказались на одном поле боя и заметили друг друга во время сражения.
Неужели никто, кроме меня, не замечает, как много печали в ее глазах? Я будто смотрюсь в зеркало, и от этого внутри все тоскливо сжимается. Мы не должны стоять вот так порознь, когда нам двоим настолько больно. Человек не в силах терпеть это все в одиночку. Так почему же нас отделяют эти несколько метров, что мешает мне подойти, взять ее за руку и сказать, что я рядом? Может, потому что ей это вовсе не нужно. Возможно, все дело в моей новой попытке бегства. Я выдумал, что кому-то другому нужна поддержка, и зацепился за это слишком сильно.
Провалив итог по экологии, я подумываю о том, чтобы пойти домой, но Лу всерьез угрожает мне расправой, так что приходится остаться. На втором занятии мой телефон издает истошную трель, за что преподаватель ботаники выгоняет меня из кабинета.
– Выходи, Ник, ты все равно ничего не слушаешь и не записываешь.
Пожав плечами, я удаляюсь восвояси вместе с рюкзаком, напоследок помахав на прощание Лу.
– Чтоб вернулся к третьему занятию! – приказывает она мне.
– Ничего не обещаю, – шепотом отвечаю я и ухожу прочь.
Не успеваю дойти до лестницы, как мне на сотовый приходит звуковое оповещение. Новое сообщение ВК от Ясмины.
Ясмина: Позвони мне.
Ник: Зачем?
Вместо ответа она присылает свой номер телефона, и я, недолго думая, выполняю ее просьбу. Яс сбрасывает звонок после пяти гудков, и мне ничего не остается, кроме как, нахмурившись, направиться вниз. Не дойдя до первого этажа, я слышу над головой быстрые шаги по ступенькам и резко останавливаюсь.
Ясмина спускается с сумкой в руках и, проходя мимо меня, благодарно кивает.
– Есть и другой способ прогулять, – кричу я ей вслед, но она уже слишком далеко, чтобы услышать.
Через минуту, когда я добираюсь до раздевалки, мне снова приходит сообщение.