Я чуть не говорю ему, что счастлива, но оказываюсь слишком смущена для подобных слов. Потребовалось собрать всю имеющуюся силу воли, чтобы вовремя отпрянуть от его губ и тела. Ник продолжает глядеть на меня опьяненным взглядом. Мы оба ловим ртом воздух, пытаясь отдышаться после долгих поцелуев. Я вспоминаю, как Ник назвал меня красивой. Но знал бы он, как сам прекрасен в эту самую минуту, когда смотрит на меня с такой нежностью и страстью.
– Кажется, – приняв сидячее положение, говорю совершенно неузнаваемым голосом, будто теперь я другой человек, – нам точно понадобится план.
– Хочешь обсудить то, что сейчас произошло? – Ник тоже садится и взлохмачивает свои и без того взъерошенные волосы. – В смысле, я сам не понял, как это случилось. Надеюсь, ты не жалеешь об этом поцелуе?
– Я бы сказала: «о поцелуях». Вышло явно больше одного, – я обхватываю руками свои колени, пытаясь унять приятную в теле дрожь. – И нет, я совсем не жалею. Может, даже не прочь повторить.
Кажется, будь сейчас у Ника во рту вода, он бы ей поперхнулся.
– Правда? – он смотрит на меня так, будто я его единственная надежда на спасение. – Это абсолютно взаимно.
– Рада слышать, – смущенно улыбнувшись, я прячу лицо в ладонях. – Но это все равно какое-то безумие, Ник.
– Согласен, – он приобнимает меня одной рукой, и я, потеряв равновесие, заваливаюсь вбок. – Так сильно хочешь полежать у меня на коленях?
Нет и нет. До этого он не позволял себе такого прямолинейного флирта. Этого мое сердце точно не выдержит. Еще сильнее покраснев, я все же позволяю себе расслабиться и принять ситуацию. Мгновенье, и моя голова устраивается у него на ногах, а он запускает пальцы в мои волосы. В его взгляде так много всего, но Ник хранит молчание. Словно он хочет озвучить все слова мира, но вместо этого предпочитает просто наблюдать за мной.
Я надеюсь, что в моих глазах он сможет разглядеть безмерную сердечную благодарность за это время. За то короткое ощущение нужности, что он мне сейчас подарил. Наши чувства еще не успели засесть глубоко под кожу, и у меня нет уверенности, что так будет и дальше. Поэтому я тихо шепчу ему «спасибо», потому что в эту минуту мне большего и не надо.
– Если хочешь, можем посидеть в тишине, – предлагает Ник, заметив мой рассеянный взгляд.
– Нет, – я отрицательно качаю головой, – мне нравится говорить с тобой. На самом деле, Ник, ты единственный, с кем мне так легко общаться.
– Мне тоже, – он задумчиво накручивает на указательный палец прядку моих волос. – Ты первая, кто заговорила со мной так открыто о смерти. Это поразило меня.
– Я не хотела тебя пугать. Просто случаются дни, когда все чувства словно отключатся, и у меня пропадают все видимые и невидимые границы.
– Странно, но было приятно, что хоть кто-то заговорил со мной честно.
– То, что ты пытался сделать… – я боюсь затевать разговор о случившемся, но только так мы станем еще ближе. – Это обдуманный шаг?
– Нет. На меня нашло абсолютное безумие, – Ник кончиком пальца водит по моим бровям. – Мой психотерапевт считает, что я вроде как потерялся. Слишком ушел в личность ютубера.
– Вот как, – кое-какие части пазла встают на места. – Ты слишком долго жил в созданном образе и забыл, кто ты на самом деле.
– Ага. Звучит тупо, но наша психика, оказывается, такая сложная и чертовски хрупкая штука.
– Да, наверное, – я оглядываюсь и вспоминаю вопрос, особенно сильно волновавший меня в самом начале. – А почему ты ушел из дома?
– Там все пропитано… случившимися событиями.
– Твои родители все еще напуганы?
– Мама до сих пор в ужасе. Это плохо сказывается на ее здоровье.
– И поэтому ты решил оставить ее?
– Ничего лучше не придумал, – он запинается, словно анализирует собственный поступок. – Может, я снова ошибся? Кто знает? Но сейчас все не так уж и плохо.
Он наклоняется и бережно целует меня в лоб.
– Ты посоветовал мне обратиться к твоему врачу, – спокойно констатирую я, больше не обижаясь на его предложение. – Почему?
– Подумал, что ты переживаешь тяжелое время, – Ник мрачнеет, очевидно, вспомнив мой недавний рассказ. – После твоего исчезновения и того нервного срыва в машине, я решил, что стоит предложить тебе помощь.
– Я нуждалась в помощи в детстве, когда мне было гораздо хуже, чем сейчас.
– Но что случилось вчера? Когда ты встретилась с мамой.
– Сначала ничего нового, а потом, – я прокручиваю в голове ее слова, и до сих пор не могу поверить, что она набралась смелости признаться мне в своей нелюбви, – она сказала, что я испортила ей жизнь.
– Что? – Ник прекращает успокаивающе гладить меня по голове. – Не она тебе испортила, а ты ей? Что за хрень!
– Да, но я ведь не знаю, что она имела в виду.
– Яс! – он кажется взбешенным. – Что бы там она ни имела в виду, ты здесь ни при чем. Ты ни в чем не виновата. Ты ничем не заслужила такого отношения. Точка.
– Ник, – поднявшись, я снова принимаю сидячее положение, – я не глупая и все понимаю, но все равно собираюсь выяснить, что она хотела этим сказать. Хочу знать, за что меня ненавидят. Это почти разрушило мою жизнь, и я имею право знать, почему так вышло.
– Да, конечно, имеешь. Просто я не хочу, чтобы ты себя в чем-то винила, – он с грустью смотрит на свои ноги, где еще минуту назад лежала моя голова. – Вот и все.
– Произошедшее между нами напрямую связано с моим вчерашним срывом, – говорю я, немного протрезвев от нахлынувших чувств. – Если бы ты не принес меня сюда, ничего из этого бы не случилось. Ни поцелуев, ни этих разговоров. Тебе не кажется, что мы перешли черту? Мы ведь не влюбл… Мы же едва знакомы. Понимаешь, о чем я?
– Думаешь, не окажись ты рядом со мной в слезах, я бы тебя никогда не поцеловал? – Ник выглядит невероятно оскорбленным, и я тут же хочу забрать все свои слова назад. – Может, я хотел этого с нашей первой встречи. Хотя откуда тебе знать, ведь ты, как и всегда, думаешь только о себе.
– Что? – я моргаю так часто, что, кажется, вот-вот взлечу. – С нашей первой встречи? На первом курсе?
– Да, – резко заявляет Ник, даже не смотря на меня. – Ты нравилась мне с самого начала. По крайней мере, до тех пор, пока ты не взяла в привычку оскорблять меня, называя тупым ютубером. Оказалось, обидные слова избавляют от малейшей симпатии. Я перестал искать тебя глазами в толпе, мне стало все равно, как ты выглядишь. Спустя какое-то время у нас даже появилась взаимная неприязнь. И мне казалось, что это правильно. Я говорил Лунаре, что ты плохая подруга, и совсем не удивился, когда ты сама это ей доказала.
– Я не знала, – в голове проносятся сотни воспоминаний о первом курсе, о самых первых студенческих днях. Пытаюсь вычленить из этого потока мыслей образ Ника, но ничего не выходит. Я не помню, как познакомилась с ним, не помню наш первый разговор и того, как он на меня смотрел.
– А потом, – Ник поворачивает голову и обращает ко мне свой вновь потеплевший взгляд, – в свой первый учебный день после больницы я снова увидел тебя. Как и тогда, ты единственная, кто привлекла мое внимание. Но в этот раз как-то иначе. Мы стали другими: я перестал быть ютубером, а ты больше не пыталась скрыть свою боль. Поэтому, отвечая на твое заявление о том, что мы чужие, я скажу, что ты не права. Тому старому Нику нравилась прежняя Ясмина, я же влюблен в ту, что сидит сейчас передо мной.
Влюблен.
Теперь настает моя очередь целовать его первой. Я тянусь к нему, и в этот раз поцелуй выходит куда более медленным и нежным, чем все предыдущие. Мы не спешим открываться друг другу, не хотим, чтобы это мгновенье закончилось раньше времени. Переливающиеся чувства искрят над нашими телами, а молнии рождаются на кончиках переплетенных пальцев. Все вокруг озаряется таким золотистым светом, что я готова расплакаться при мысли о привычной для меня темноте.
Неожиданно я вспоминаю день, когда эта густая чернота настигла меня впервые, и понимаю, куда хочу отправиться вместе с Ником.
Ник
В какой-то момент я думаю, что ошибся в ней, приняв желаемое за действительное. Возможно, она холодна сама по себе, и никакое тепло ее уже не согреет. Вдруг так будет и дальше, пока однажды я горько не пожалею, что решился на этот шаг. Вдруг долгое отсутствие любви и заботы извратили ее представление о человеческих отношениях. Я смотрю на Ясмину и злюсь, что доверился ей, жалею, что отказался слушать предупреждения Лу.
С каждой секундой ее фраза «Мы же едва знакомы» стучит в ушах все громче и громче, пока я не выдаю ей всю правду. О своих чувствах на первом курсе, о том, как сильно она ранила меня своими оскорблениями, и как моя симпатия к ней разгорелась с новой силой. Я вываливаю на нее все это безо всякого сожаления, потому что устал молчать.
Она кажется искренне удивленной. Значит, ничего не знала и даже не подозревала. Что ж, либо я хорошо притворяюсь (что сильно вряд ли), либо до недавнего времени Ясмина меня совершенно не замечала. И это вовсе не странно, раз она считает меня чужаком. И я сам не знаю, как так выходит, что я произношу слово, очень созвучное со словом «люблю». Не «ты мне нравишься» или «ты мне симпатична», а именно «я в тебя влюблен». Никогда не думал, что говорить правду так легко. Скрывать подлинные чувства гораздо сложнее.
В этом вся моя проблема. Я никогда не открывался своей аудитории. Как и сказала Ясмина, существовал некий образ, из которого я не выходил даже в реальной жизни. И этот образ паразитировал на мою жизнь, превращая ее в бесконечную лихорадку, погоню за одобрением, восторженными комментариями и лайками. Мне нравилось придумывать сценарии видео, тщательно подбирать и заранее заучивать все слова. Я никогда не импровизировал, боялся быть собой. По сути, я такой же лжец, как и Ясмина. Только делал это совершенно неосознанно, считая, что других вариантов у меня нет. Собственная неуверенность в себе подкреплялась негативными словами других, пока все это не смешалось и не превратилось в кромешный ад. То, что приносило радость, стало ежедневной пыткой. И с каждым днем все становилось только хуже. Хуже и хуже, пока меня не начало тошнить от одного только вида компьютера, игровых наушников, микрофона и собственной бледной рожи в к