адре.
Все встает на свои места, и даже без помощи Антона теперь я знаю, что именно со мной произошло. Пришлось оказаться на грани жизни и смерти, чтобы понять, как долго я обманывал других и подводил самого себя. Это внезапная мысль не успевает закрепиться в сознании, когда Ясмина приближается и дарит мне поцелуй. Неожиданный, по-своему невинный и робкий, но такой же головокружительный, как и все предыдущие. В этот раз мои руки против воли обвивают ее талию, а она кладет свои мне на плечи. Кипящие в жилах злость и обида испаряются, потому что этим жестом она дает понять: мы больше не чужие. Всегда существует граница, перейдя которую ни у кого не остается сомнений, что все происходит по-настоящему.
Когда Ясмина снова первой отстраняется, она выглядит смущенной и встревоженной одновременно.
– В чем дело? – спрашиваю я, слегка растерявшись.
– Я знаю, куда мы поедем, – отвечает она, и мне стоит колоссальных сил оторвать взгляд от ее губ и сосредоточиться на разговоре.
– М-м, – я киваю, – хорошо, куда?
– К озеру. До него три часа езды, – Яс берет с тумбы мой телефон. – Сейчас девять утра.
– Хочешь поехать прямо сейчас? – мне кажется безумием вот так срываться с места, но, видимо, жизнь с ней – это постоянный прыжок в неизвестность.
– Если ты не против, – она виновато поджимает губы и опускает глаза.
– Ну, это, конечно, супер странно, но если так нужно, то да, давай поедем прямо сейчас.
На эмоциях она бросается мне на шею, а я в это время гадаю, неужели в ней всегда присутствовала эта детская непосредственность? Такой открытой и искренней Ясмина кажется и впрямь незнакомкой, но она быстро берет себя в руки и возвращается к привычному амплуа.
– Тогда быстро завтракаем, собирается и в путь, – заключает она, вставая с дивана.
– Подожди, пока я уведу Пломбира из коридора.
– Да, точно, – ее голос становится извиняющимся, – спасибо.
Так странно видеть, как она уходит в свою комнату. За последние часы я так привык к ее нахождению рядом с собой, что готов схватить и принести ее обратно.
Из оставшихся продуктов Ясмине удается сготовить два небольших омлета и заварить нам по кружке горячего лимонного чая. К тому времени мы с Пломбиром уже возвращаемся с прогулки. Я наполняю едой и водой миски и ухожу, закрыв за собой дверь на ключ.
– По дороге будет много кафе, остановимся перекусить, если проголодаемся, – говорит соседка, словно прочитав мои мысли во время завтрака.
– Ага. Отлично.
Пока Ясмина собирается, я нахожу время написать маме и Луне.
Ник: Привет, ма. Надеюсь, у вас все хорошо. Буду честен и скажу прямо. Сегодня я не иду на учебу, придется прогулять, чтобы помочь одному хорошему человеку.
Мама: Доброе утро, милый. Даже не знаю, что сказать. Мне приятна твоя честность, но ты уверен, что так необходимо пропускать учебу?
Ник: Иначе никак. Это всего на один день.
Мама: Можно ли мне узнать, кто этот хороший человек?
Ник: Моя соседка. Ее зовут Ясмина.
Мама: Уже начинаю жалеть, что заставила тебя найти себе соседа.
Ник: Ахахаха.
Ник: Но если серьезно, то мне стоит сказать тебе спасибо.
Мама: За что?
Ник: По сути, за все, начиная от рождения и т. д.
Мама: А конкретно сейчас?
Ник: За то, что настояла на своем. Если бы не ты, мы бы с ней никогда не узнали друг друга.
Мама: У вас дружба или что-то большее?
Ник: Посмотрим, ма.
Мама: Я бы хотела прийти к вам в гости.
Ник: Ма, мы же с ней не какая-то семейная пара.
Мама: Ладно, не к вам. К тебе. Я могу прийти в гости к тебе? К моему сыну?
Ник: Конечно. Только давай обсудим это как-нибудь потом?
Мама: Хорошо.
Ник: На самом деле мне уже пора. До завтра, ма. И передай привет папе.
Мама: Передам. Береги себя.
Ник: И вы тоже.
Уверен, что мама сейчас еле сдерживается, чтобы не примчаться знакомиться с Ясминой. Обо всех моих прошлых отношениях она узнавала уже после их окончания. В этот раз порядок нарушен, что не может не шокировать ее. Да я и сам напуган. Особенно, своей честностью.
Ник: Лу, меня не будет в универе сегодня и, возможно, завтра. Расскажу обо всем, когда вернусь.
Лунара: Вы с Ясминой куда-то уезжаете?
Ник: Ну, не все ж вам с Флорианом по столицам кататься.
Лунара: Давай серьезно. Куда вы едете?
Ник: На озеро.
Лунара: Шутить про ее желание тебя утопить я не буду, но все равно попрошу быть осторожным.
Ник: Кое-что произошло этим утром. Между мной и Ясминой.
Лунара: Не уверена, что хочу знать подробности. В смысле, ты мой лучший друг, а она… ну, ты и сам знаешь. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к мысли, что между вами что-то происходит.
Ник: Думаю, я влюблен.
Лунара: Ты никогда не говорил мне такого. Никогда раньше, когда встречался с другими девушками. Все дело в Ясмине?
Ник: Дело во мне. Но это долгий разговор, а мы вот-вот уезжаем.
Лунара: Да, конечно. Лучше поговорить при встрече. Которая будет…?
Ник: Очень скоро.
Лунара: Я рада за тебя. Честно, рада. Просто не могу привыкнуть к мысли, что мы говорим о Ясмине. О той самой Ясмине.
Ник: Мы обсудим это, когда я вернусь.
Лунара: Хорошей вам дороги.
Ник: Напишу, когда окажусь дома.
Лунара: Я буду ждать.
Мне придется быть честным и дальше. Только это поможет мне выйти из лабиринта, в который я себя сам и завел.
Через час мы с Ясминой уже едем по трассе, пока в динамиках играет «Meet Me In the Woods» Lord Huron. В какой-то момент я сам приглушаю звук и напеваю ей переведенный на русский полюбившийся мне куплет.
Я видел деяния тьмы.
Мне уже не быть прежним.
Я никогда не уезжал из дома так надолго.
Но не стоит оглядываться, минувшего не вернёшь.
Пошли со мной в бескрайнюю ночь.
Я могу оживить твои страхи.
Покажи мне их, а я поделюсь с тобой своими.
Дослушав, она быстро оборачивается и одаривает меня восхищенной улыбкой.
– Не буду спрашивать, где ты научился петь, но почему твой английский настолько хорош?
– Скажем так, в подростковом возрасте у меня появилась тяга к языкам.
– К языкам? Ты какие-то еще знаешь?
– Сейчас только английский, потому что постоянно практикуюсь. Но раньше знал немного французский, немецкий и испанский.
– Офигеть! – восклицает Ясмина, качая головой. – А как ты практикуешься в английском? Ловишь на улице людей и переводишь им их любимые песни?
– Ха-ха, – я изображаю саркастичный смех, – а вот и не угадала.
– Тогда как?
– По-разному. Например, уже много лет смотрю фильмы и сериалы на языке оригинала. И да, песни я тоже перевожу, но только для себя и про себя, а не вслух.
– Но это так красиво, – одной рукой она заправляет свои светлые волосы за ухо, и я непроизвольно вспоминаю, как еще недавно в порыве страсти запускал в них свои пальцы. – Ты не просто переводишь. Ты понимаешь смысл песни и привносишь в нее что-то свое. Это безумно круто. И это настоящее искусство. Мне жаль, что другие не знают об этом твоем таланте.
– Ага, я весь из себя такой талантливый, хоть стой, хоть падай, – мне трудно согласиться с ее добрыми словами в мой адрес. Все еще не привык к мысли, что теперь я могу быть кем угодно. Или наконец-то стать собой.
– Не будь таким, – настойчиво просит Ясмина. – Нужно уметь принимать комплименты.
– Я принимаю и очень благодарен тебе за них. Правда.
– Хорошо, – она кивает и снова сосредотачивается исключительно на дороге.
Сегодня даже нас сближает даже молчание. Так странно, что еще месяц назад мы были так далеки друг от друга. Я не вспоминал о ней, находясь в больнице, и не ждал встречи с ней по возвращению в институт. Тогда Ясмина даже не существовала для меня. Мне удалось забыть о том, что есть такой человек. А ведь она жила все это время наедине со своей болью, не прося ни у кого помощи. Она не пыталась привлечь ничье внимание, ее крик души едва различим в шумной толпе. И я до безумия рад, что смог его услышать.
И, по правде говоря, слышу его до сих пор. Он усиливается по мере нашего приближения к загадочному озеру. Я не решаюсь спросить, что именно здесь случилось, про себя надеясь, что ничего такого, что могло бы вызвать у нее очередной нервный срыв.
Но когда мы оказываемся на месте, по взгляду Ясмины, устремленному на воду, я понимаю, что все гораздо хуже, чем я способен себе вообразить.
Ясмина
Когда мы подъезжаем к озеру, я не могу поверить, что сделала это. Одна только мысль об этом месте долгие годы терзала мой разум. Даже когда я пыталась убедить себя, что все случившееся лишь померещилось, это не помогало избавиться от сковывающего животного страха, какой появляется при знакомстве со смертью. Никто не знает, но я почти уверена, что на долю секунды моя душа покинула тело и воспарила над этой самой озерной гладью.
Какое-то время мы молча сидим в машине и не решаемся выйти. Снаружи минусовая температура, а солнце скрыто за плотными дымчатыми облаками.
В тот день все было иначе.
Голубовато-зеленое небо и неподвижная глянцевая вода темно-синего цвета. Послеполуденный обжигающий воздух скользит по моей бархатной девичьей коже. Я прижимаю ладонь козырьком ко лбу, пытаясь укрыться от мучительно ярких лучей. Озеро кажется небольшим, но при этом совершенно бездонным. Я мечтаю побежать в его прохладные объятия, хочу с головой быть укрытой его синевой.
Мне четырнадцать лет, и я чувствую, как внутри меня что-то меняется, все вокруг ощущается и воспринимается иначе. Мир больше не кажется таким необъятным как раньше, и здесь, у озера, я нахожу себя частью этой вселенной. Размышляю о том, кем стану в будущем, и о том, как такие незначительные поездки меняют нас изнутри.
Моя душа поет. Кристально-чистую, идеально-выверенную мелодию. Это место меня вдохновляет, здесь мне хочется жить. Не ту жизнь, что мы оставили в нашем доме, полном обид и страданий, а ту, что прямо сейчас мелькает на горизонте. На границе бескрайнего неба и зеркального озера.