Словно прочитав мои мысли, мама резко меня окликает.
– Мечтательница, поможешь мне?
Мы вместе расстилаем на земле большое покрывало, пока папа с Савой пробуют наощупь температуру воды.
– Как парное молоко! – кричит отец, и я расплываюсь в улыбке, представляя, как вот-вот окажусь в озере.
Мы раздеваемся до купальников. Мама каким-то странным взглядом окидывает мое тело, и передергивает плечами так, словно замерзла. А потом протягивает мне солнцезащитный крем.
– Намажься, а то вся обгоришь, – может, мне мерещится, но в ее голосе я отчетливо слышу заботу.
– И будешь красная, как вареный рак, – хихикая, добавляет Сава.
Папа смотрит на нас, стоя в стороне, и мне кажется, что в его глазах появляется сожаление, ошибочно воспринятое мной за надежду. Я решаю, что воплощение идеальной семьи, стоящее прямо перед ним, поможет ему принять верное решение. Мы с братом искренне верим в это. А мама…
Мама верит в это и по сей день.
Я выхожу из машины, и меня с ног до головы окутывает морозный воздух. Вопреки ожиданиям, он не освежает, а пьянит. Мне становится дурно от затягивающих меня в водоворот воспоминаний. Они перестают быть туманными неясными образами в сознании. Все случившееся обретает форму и голоса. Мучительный крик, боль и свирепый холод, поселившийся в моем сердце задолго до этой зимы.
Накупавшись, папа с Савой устраиваются на покрывале под зонтиком, который мы привезли с собой. Через какое-то время мы с мамой слышим их тихое похрапывание, что вызывает у нас обеих теплую улыбку. Большинство приезжих отдыхает далеко от нас. Все потому, что родители знают тайную лазейку, дорогу, по которой можно добраться в этот укромный уголок – принадлежащий нам кусочек волшебного озера. Я думаю, что так поступают только любящие люди. Они делятся магией своей жизни, открывают разные секреты, позволяя нам ощущать себя достойными места в их сердце.
– Мы уже скоро поедем, – говорит мама, вглядываясь в озерную гладь. – Если хочешь, можешь еще немного поплавать. Пока есть время.
– Да? – я касаюсь пальцами намокших волос. – Но я не успею обсохнуть.
– Ничего страшного, – она улыбается, продолжая смотреть куда-то вдаль, – сегодня можно.
Сейчас я размышляю, могла ли она знать? Могла ли увидеть притаившуюся в воде опасность и понадеяться, что та меня поглотит? Может, если долго всматриваться, если долго и искренне просить, то стихия исполнит любое наше желание? Я смотрю на замерзшую и припорошенную снегом поверхность озера и умоляю ее забрать то, чем она меня когда-то так щедро наградила.
Вода, уже не кажущаяся такой теплой, вновь принимает меня в свои распростертые и широкие объятия. Она ни о чем не предупреждает, а живущие в озере рыбы не шепчут о нависшей надо мной угрозе. На мгновенье все вокруг замирает. На душе становится так спокойно, что я прикрываю глаза. Наверное, будь смерть такой же тихой и безмятежной, я бы давно выбрала именно ее.
А потом я начинаю тонуть.
Все случается недалеко от берега, что-то не так с моей ногой. Ее стягивает невидимыми тугими узлами, из которых я никак не могу выпутаться. Осознав, что сама не справлюсь, я, пытаясь привлечь внимание, отчаянно машу руками. С каждой секундой меня все сильнее накрывает волной удушающей паники. Не хватает воздуха, вода попадает в рот, в глазах темнеет, все начинает кружиться, а потом я замечаю ее. Маму, смотрящую прямо на меня.
Она остается на месте, несмотря на мои отчаянные попытки привлечь внимание. Она все видит. Просто не хочет меня спасать. Эта мысль становится чем-то настолько мощным, что сносит все на своем пути. Я больше не паникую и не боюсь. Потому что не сделаю ей столь щедрый подарок. Я умру с гордостью, а не умоляя ее о помощи. Мне не нужна жизнь, дарованная этим человеком. Ни первая, ни тем более вторая.
Я перестаю сопротивляться и судорожно бить ладонями по воде. Мне не найти опоры. Ни в этом озере, которое вот-вот меня поглотит. Ни в этой жизни, где я никому не нужна. Никто не чувствует, что я умираю. А та, кто буквально видит настигающую меня смерть, смотрит на все это с благодарностью. Вот как все закончится, мам?
Неожиданно Ник берет меня за онемевшую от холода руку.
– Что это за место?
– Когда-то я здесь умерла, – отвечаю я так, словно у всех живущих на планете людей есть такие секретные места. Маленькие уголки озер, где мы тонем, и кусочки цветочных полей, где нас бросают в одиночестве.
– В каком смысле?
– Это очень грустная история, Ник, – я, как и шесть лет назад, смотрю на горизонт. Там где хмурое небо соприкасается с серебристой поверхностью воды. – Но я должна рассказать ее.
– Можешь рассказать мне их все, – он стоит, поравнявшись со мной, и пытается разглядеть то же, что и я.
– Нет. Только эту.
– Хорошо, расскажи мне хотя бы одну историю.
Я полностью ухожу под воду. Вижу, как солнечные лучи пытаются прорваться ко мне, но так и остаются где-то там на поверхности. Вместе со всеми сожалениями и страданиями. Больше не будет боли и слез. Никаких ударов по лицу и в живот. Отныне я не услышу не единого обидного слова. Меня не отведут к директору за слишком яркий макияж, где я в очередной раз не смогу признаться, что пыталась таким образом скрыть синяки. Мне не нужно думать о будущем и о том, чем хочу заниматься. Теперь я, наконец-то, смогу стать тем, кем всегда хотела видеть меня мама. Никем.
Все длится медленно и бесконечно долго. Я жду, когда последний воздух с отчаянием выбросится из моей груди. Жду, когда душа окончательно покинет тело. Я – камень, неизбежно летящий в бездну, где мне самое место. Небытие. Интересно, какое оно?
И тут чьи-то руки хватают меня за плечи и тащат наверх. Абсолютно незнакомый мужчина, тяжело дыша, тянет меня на берег. Ни папа, ни брат, ни мама, а случайный прохожий. Чужой человек спасает мне жизнь, а я лишь хочу вернуться обратно под воду, где все может закончиться. Он опускает меня на землю и садится рядом.
– Ты как, малая? – с тревогой спрашивает мужчина, пока незнакомая женщина, возможно, его жена, укрывает меня сразу двумя полотенцами.
– Я чуть не… – я откашливаюсь – утонула?
– Ты была под водой где-то секунд пятнадцать, – отвечает мой спаситель. – Я побежал к тебе сразу, как только увидел, что ты тонешь.
– Мне казалось, что прошло так много времени, – я прожила под водой целую жизнь, полную размышлений, и даже успела смириться со скорой смертью.
– Это нормально. Время тянется иначе, когда случается нечто подобное, – уверяет меня женщина, заботливо обнимая одной рукой мое дрожащее тело.
Успокоившись и осознав факт продолжающейся жизни, я поднимаюсь с земли и возвращаю им полотенца.
– Спасибо, – рассеянно говорю я и ухожу.
– У тебя все хорошо? – вопрос этой милой женщины застает меня врасплох. Потому что я понятия не имею, как сейчас вернуться назад. К своей семье.
– Да, все нормально, – отвечаю я, поежившись. – Просто холодно. Очень холодно.
– До сих пор холодно, – говорю я Нику, пока он смотрит на меня с бездонным сочувствием в глазах.
– Что она сказала, когда ты вернулась?
– Ты же не ждешь хороший финал, правда?
– Твой финал еще не наступил, – уверенно отвечает он, прижимая меня к себе.
– Для той Ясмины все кончено, – я дрожу от холода и надвигающейся истерики, – мне так жаль, что ты ее никогда не узнаешь.
– Перестань, – Ник ласково целует меня в уголки глаз, в те места, где выступили слезы. – Ты здесь, и это самое главное.
– Она была другой. Она умела мечтать. Я не такая, – голова, подобно маятнику, качается в такт моему отрицанию, моему непринятию себя.
– Ты, – он обхватывает ладонями мое успевшее стать ледяным лицо, – ты – лучшая версия себя. В отличие от нее, ты борешься за свою жизнь. Ты намного сильнее той прошлой себя. Ты хоть представляешь, как сильно я тобой восхищаюсь?
Я снова плачу у него на груди. Совершенно беззвучно, потому что привыкла скрывать боль. Безутешно, потому что нет конца и края потоку тяжелых воспоминаний. Тоскливо, потому что часть меня умерла в тот день, и я не могу перестать оплакивать ее.
Я подхожу к маме, за все это время даже не сдвинувшейся с места. Ее светлые волосы развеваются на ветру, а взгляд все еще прикован к той точке, где я пошла ко дну.
– Ты все видела, – равнодушно констатирую я.
– Ты о чем?
– Я чуть не утонула. Прямо на твоих глазах.
Хочу добавить «мам», но не могу. В тот день я впервые забываю, что это за слово, и почему оно должно быть важно для меня.
– Разве? – спрашивает она, обернувшись. – Мне казалось, ты просто шутишь.
– Шучу? – у меня не остается сил не недоумение или злость. В воде я стала камнем, им и останусь до конца жизни.
– Да, – она награждает меня уже знакомой презренной улыбкой, – ты же так часто играешь разные роли.
– Мне приходится притворяться, чтобы не выдать тебя, и того, что ты со мной делаешь, – процеживаю я сквозь стучащие от холода зубы.
– Всем нам приходится чем-то жертвовать, чтобы стать счастливее, – спокойно отвечает она и отворачивается.
– Ты бы обрадовалась моей смерти?
– Не говори ерунды, – она опускает на глаза солнцезащитные очки и отворачивается.
Сейчас, когда я знаю, что испортила ей жизнь, все случившееся в тот день обретает смысл. Извращенный сумасшедший смысл.
Всем нам приходится чем-то жертвовать, чтобы стать счастливее.
Она оказалась готова пожертвовать мной. И ради чего? Ради призрачного ощущения счастья, которое могло и вовсе не наступить? Мне хочется кричать в пустоту, задавая эти вопросы вселенной.
Но есть только один человек, который может на них ответить.