– Спасибо за честность, – она отодвигает стакан с недопитым соком и поднимается с места, оставляя на столе несколько денежных купюр. – Поехали, скоро начнет темнеть.
Я догоняю ее уже на улице, когда она с курткой в руках стремительно направляется к заснеженной машине.
– Подожди! – я хватаю ее за руку, вынуждая остановиться.
– Что? – в ее глазах заметна уже успевшая стать знакомой боль. – Ты же не собираешься обсуждать то, что я оплатила счет?
– Все, что случилось в последние дни, было не из жалости, – я ласково заправляю за ухо прядь ее волос. – Просто помни об этом.
– Хорошо, – ее лицо снова расцветает в облегченной улыбке, а потом, что-то вспомнив, она добавляет. – Тогда и ты помни, что я ответила на твой поцелуй не только из чувства благодарности.
Мы снова целуемся. Сначала отрывисто и быстро, а затем медленно и чувственно. Страсть перетекает в нежность, а жадность в неспешность и в желание наслаждаться друг другом как можно дольше.
Уже в машине я включаю для нее одну их своих самых любимых композиций, слова которой сейчас обретают совершенно иной для меня смысл.
– «Scary Love» The Neighbourhood, – говорю я, выкручивая на максимум звук в магнитоле.
Катаешься со мной по городу,
А я просто смотрю, как ты светишься.
Я на пассажирском сиденье, а ты за рулём,
Мне лучше с каждым днём, клянусь,
Правда, это немного несправедливо,
Милая, я поражен тобой.
Я не знал, что мы доберёмся сюда,
Но это только начало.
– Это только начало, – повторяет она последние спетые мной строки, заводит машину, и через минуту мы трогаемся с места.
Ясмина
Переломные моменты для того и существуют, чтобы все разрушать. Они подобны тем металлическим шарам, которыми сносят дома. Невыносимая боль просачивается наружу, несокрушимая броня дает трещину, а ставшая хрупкой маска рассыпается на сотни осколков. Уезжая с озера, я могу думать только о том, как снова собрать себя воедино. Как вернуться к той Ясмине-притворщице, которая помогла мне выжить. Она могла быть кем угодно, но только не собой. Я скучаю и ненавижу ее одновременно.
В кафе мне удается взять себя в руки. Сделать вид, что ничего не произошло, но побледневший и продрогший до костей Ник смотрит на меня так, будто перед ним и впрямь сидит живой мертвец. Даже кажется, что он мне не верит. А ведь именно поэтому я так долго хранила молчание. Другим сложно понять и принять правду. Тем, кто вырос в любви, никогда не узнать, каково жить в ненависти. И пусть никто не поверит, это не изменит того, что моя жизнь соткана из животного страха, непомерного отчаяния, бессмысленных оправданий и горькой обиды. Я не способна дарить нежность без грубости, заботиться без равнодушия и любить без ненависти. Может, так и должно быть? Может, черное всегда идет под руку с белым, и вдвоем им гораздо лучше?
Я перестаю бороться и прятаться. Позволяю всему случившемуся закрутиться в чугунный шар и снести все возводимые годами стены. Еще не ясно, что появится вместо этих руин, но точно не та жалкая конструкция, в теле которой я жила все это время.
«Это только начало» – поет для меня Ник перед тем, как мы уезжаем домой, и эта фраза заглушает все остальные мысли. Она становится ярким мерцающим огоньком в новом мире, где все будет иначе. В мире, где рядом есть Ник.
Вернувшись поздним вечером в квартиру, мы застываем в коридоре, не решаясь разойтись по разным комнатам. Несмотря на усталость, я не хочу расставаться с ним даже на час. У меня припасено так много вопросов, которые я хочу задавать ему ночами напролет, уютно устроившись у него на коленях. В очередной раз все сводится к одному единственному моменту, когда я тянусь к его губам. Он как-то по-особенному бережно целует меня и быстро отстраняется.
– Спокойной ночи, Ясми, – он задумывается. – Я ведь могу тебя так называть?
– Да, звучит просто отлично, сладких снов, Ник, – я смущенно киваю и направляюсь в ванную комнату, чтобы согреться после этой спонтанной зимней поездки.
Горячая вода и добавленная в нее пена поднимаются до краев ванны, комнату заполняет пар, из-за которого запотевает зеркало. Стоя напротив него без одежды, я провожу по нему ладонью, желая всмотреться в свое отражение. Лицо кажется измученным и бледным, кожа сухой и обветренной, но на губах играет легкая незнакомая улыбка. В глазах с привычной хитринкой появляется что-то еще. Взгляд становится более открытым, выразительным и прямолинейным. Я не чувствую себя непобедимой. Нет. Но, кажется, пришло время правдивых слов, честных разговоров, опасных признаний и выставленных напоказ кровоточащих ран.
Выбравшись из ванны и одевшись в теплый махровый халат, подаренный мне Лунарой на прошлый Новый год, я тихо крадусь в свою комнату, потому что боюсь разбудить Ника, у которого уже выключен свет. Забравшись под прохладное одеяло, я беру телефон и открываю диалог с Савой.
Ясмина: Спишь?
Он отвечает только через двадцать пять минут, когда я уже успеваю задремать в обнимку с телефоном.
Сава: У тебя все хорошо?
Ясмина: Удивительно, но да. А у тебя? Готовишься к переезду?
Сава: Осталось отработать еще неделю. Меня уже ждут на новом месте.
Ясмина: Это отличная новость.
Сава: Ты, правда, так считаешь?
Ясмина: Да. Я рада за тебя. И за себя. За нас двоих, понимаешь?
Сава: Точно все в порядке? Мне как-то тревожно за тебя.
Ясмина: Почему?
Сава: Мама сказала, что ты заезжала, и вы немного поболтали.
Ясмина: Да, совсем немного. Об этом я и хотела поговорить.
Сава:?
Ясмина: Я бы хотела собраться всей семьей. Мама, папа, ты и я.
Сава: Может, лучше не устраивать сцен? Ты уехала, я уезжаю, просто оставим их в покое.
Ясмина: Нет, не оставим. Я не могу просто взять и бросить все так, как есть. Мне нужен этот разговор. С тобой или без тебя. Я приду и поговорю с ними.
Сава: Конечно, со мной. Я буду рядом. Когда ты хочешь приехать?
Ясмина: Они будут дома завтра вечером?
Сава: Не уверен насчет папы. В последнее время он не ночует дома.
Ясмина: Сделай так, чтобы к моему приходу они были дома.
Сава: Ок. Что-нибудь придумаю.
Ясмина: Спасибо.
Сава: Завтрашний день неприятно меня удивит. Ведь так?
Ясмина: Наверное, да.
Сава: Во сколько приедешь?
Ясмина: В 19:00.
Сава: Понял.
Ясмина: До завтра. Спокойной ночи. И еще раз спасибо тебе.
Сава: Сладких снов. Люблю тебя.
Ясмина: И я тебя.
Выдохнув с облегчением, я собираюсь лечь спать, но пальцы так и застывают над экраном смартфона. Сомневаюсь, что она ответит в столь поздний час, но все равно набираю текст в диалоге, где уже очень давно не появлялось новых сообщений.
Ясмина: Лу, прости, что беспокою. И прости, что так с тобой обошлась. Я бы очень хотела поговорить с тобой, если еще не слишком поздно для моих слов. Может, ты согласишься завтра после занятий встретиться со мной в нашем кафе, где мы всегда пили молочные коктейли? Обещаю, что в этот раз не буду уходить от разговора, и что позволю говорить тебе обо всем на свете.
Ответ приходит так быстро, что я, растерявшись, еще несколько минут боюсь смотреть на экран.
Лунара: Для искренних слов никогда не бывает поздно. Конечно, я встречусь с тобой в кафе. Но оно больше не наше, и никогда уже им не будет.
Ясмина: Да, прости, ты права.
Лунара: Но нашим может стать что-то другое. Ник говорил, что ты изменилась. Или, возможно, никогда не была собой. В любом случае мне интересно узнать, какая ты на самом деле.
Ясмина: Ник говорил с тобой обо мне?
Лунара: Да. После случившегося в прошлом году мы заключили договор. И по его правилам он не может мне врать))). У него не осталось выбора, так что, пойми и прости его.
Ясмина: Я и не думала обижаться.
Лунара: Хорошо. Мне еще нужно кое-что законспектировать по учебе. Увидимся завтра.
Ясмина: Да, до завтра. Спасибо.
Лунара: За что?
Ясмина: За то, что не отговорила его от общения со мной.
Лунара: Это равноценно преступлению против человечества. А я не суперзлодейка. Хотяяяя, порой бываю чересчур вредной))
Ясмина: Не правда. Ты не такая.
Лунара: Такая-такая)) Но не суть.
Ясмина: Да. Не буду отвлекать тебя. Спокойной ночи.
Вернувшаяся легкость в нашем общении окутывает меня с головы до ног. Ощущение такое, будто спустя долгие годы я вернулась домой. В свой настоящий дом, где меня все это время терпеливо ждали. На глаза наворачиваются слезы. Я, приняв позу эмбриона, прижимаю телефон к груди. Туда, где шумно бьется проснувшееся после зимней спячки заледеневшее сердце.
Перед сном я не заготавливаю пламенную речь для родителей. Не составляю список вопросов для мамы. И не думаю о том, как буду рассказывать всю правду Лунаре. Мне вдруг становится все равно, что ждет меня завтра и послезавтра, через три дня и через неделю. Я не составляю план, потому что впервые мной двигает вовсе не разум, а искра, все сильнее разгорающаяся от порывов сильного ветра.
Мысленно я по-прежнему стою на берегу того озера тем самым жарким летним днем. Послеполуденное солнце напекает раскрытую голову. Кожа покрыта солнцезащитным кремом, который смывается из-за моих бесконечных заплывов. Но кое-что в общей картине все же меняется.
На этот раз я не смотрю на маму, а потому не замечаю ее безразличный взгляд.
Я смотрю на ту самую семейную пару, отдыхающую вдалеке от нас, и вспоминаю о том, что они для меня сделали. Мне хочется увековечить их образы в своей памяти, чтобы никогда не забыть тех, кто оказался настолько добр к постороннему человеку.
Я завороженно смотрю на горизонт и окружающую меня бирюзовую воду, и не могу поверить, что тоже являюсь частью этого мира.
Я наблюдаю за спящим Савой, который с таким рвением борется за мою жизнь. Он не позволяет надежде окончательно покинуть мое сердце, и я продолжаю. Продолжаю надеяться и ждать день, когда все бесповоротно изменится.