– Я понял, что хочу замечать жизнь, – собственное неожиданное признание шокирует меня. – Реальную жизнь и реальных людей с их проблемами. Я больше не хочу, чтобы все сводилось к чему-то одному. Пусть даже это мое самое любимое хобби, я готов впустить в свою жизнь и другие вещи. Надоело сидеть взаперти и быть таким ограниченным.
– Не будь к себе так строг, – Антон почти смеется, чего прежде за ним не наблюдалось. – В жизни всегда так. Что-то одно обязательно перетягивает на себя все наше внимание. Вот смотри, до чего меня довела работа. Еду непонятно куда со своим пациентом.
– И я очень благодарен вам за это.
– Вам? – притворно ахает он. – Еще минуту назад мы общались на «ты».
– После того, как ты согласился приехать, мое уважение к тебе резко возросло.
– Отлично. Спустя месяц знакомства я заслужил твое уважение, – Антон снова смеется, и его непринужденность меня успокаивает. Рядом с ним кажется, что у нас все получится.
– Ты сказал, что однажды уже попадал в такую ситуацию.
– Точь-в-точь такую – нет, но мои пациенты оказывались в похожем положении.
– Значит, наш план сработает? – надеюсь я.
– Сейчас узнаем, – отвечает Антон, останавливаясь у здания клиники. – Готовы?
Мы выходим из машины и некоторое время молча рассматриваем вывеску.
– Ник, я не знаю, – тихо говорит Лу, – ты уверен?
Вместо ответа я делаю шаг вперед, и они с Антоном беспрекословно следуют за мной.
Как и ожидалось, уже на входе нас перехватывает администратор клиники.
– Я могу вам чем-то помочь? – интересуется молодой парень, поглядывая в сторону охраны.
– Как хорошо, что вы спросили, – Антон весьма пренебрежительно осматривает администратора, – вообще-то да, можете. Около часа назад сюда привезли девушку с подозрением на острый психоз. С недавнего времени она является моей пациенткой и посещает медицинский центр психотерапии, где я работаю.
– Пройдемте со мной, – администратор уводит Антона в кабинет справа от нас.
– Ник, – начинает Лу, когда мы остаемся наедине, – ты ведь сам говорил, что ей нужна помощь.
– Ты сейчас серьезно? – я подкатываю глаза и раздраженно фыркаю.
– Мы не знаем, что случилось на самом деле. А здесь работают профессионалы, неужели ты думаешь, что они могут ей навредить? – она опускает глаза, но не отступает. – Не сделаем ли мы еще хуже?
– Ты себя-то слышишь? – во мне все кипит от негодования. – Родители пытаются выдать ее за сумасшедшую. Все, что она скажет, будет использовано против нее.
– По-твоему, врачи не поймут, что она здорова?
– Она не… – я осекаюсь и ненадолго закрываю руками лицо. – Она не в порядке, но и не сумасшедшая. Здесь не поверят ни единому ее слову. А ее история – это не какой-то там несвязный бред, как выразился Сава. Ее история – это правда, которая долгие годы съедала ее изнутри. Ты это понимаешь?
У Лу по щеке скатывается одинокая слеза, после чего она кивает и отходит в сторону. Подальше от меня и моих зашкаливающих эмоций. Я знаю, что для нее это слишком. Представить не могу, что она сейчас чувствует, и мне никогда не искупить свою вину за случившееся в ноябре. Я видел, как сильно ее потрясла мысль о моей возможной смерти. Кажется, что один только вид клиники навевает на нее болезненные воспоминания о той ночи, когда она примчалась ко мне в палату.
– Все будто повторяется, да? – спрашиваю я, подойдя к ней со спины.
– Да, – она кивает, продолжая рассматривать висящий на стене информационный стенд, – только с другим человеком в главной роли.
– И одна ты неизменно кочуешь из одного фильма в другой, – это не поможет разрядить обстановку, но я все равно пытаюсь.
– Знаешь, что это говорит обо мне?
– Что ты всегда оказываешься в центре событий?
– Что я – плохой друг, – Лу поворачивается ко мне лицом. – Прости, что подвела тебя. Я должна была понять, что все серьезно, что ты не просто грустишь. Как и стоило разглядеть Ясмину, понять, что она отмалчивается не просто так. Но, увы, вам в друзья досталась тугодумная рухлядь.
– Рухлядь? – спрашивает неожиданно подошедший к нам Антон. – Не знал, что ваше поколение знает такое слово.
– Ее парень – писатель, – гордо отвечаю я, будто в этом есть и моя заслуга. – Ты что-то узнал?
– Да, сейчас к нам спустится врач, проводивший первичный осмотр.
– Хорошо, – отвечаю я и замечаю идущего к нам высокого человека в белоснежном халате. – Кажется, это он.
– Похоже на то, – Антон прищуривается, а затем, легонько хлопнув меня по плечу, направляется к мужчине. – Ждите здесь.
Воспользовавшись моментом, я оборачиваюсь к растерянной и утратившей дар речи Лу.
– Ты всегда оказывалась рядом. И не твоя вина, что Ясмина тебя оттолкнула. И я сомневаюсь, что ты бы смогла убедить меня обратиться за помощью. Возможно, некоторые вещи предопределены. Может, как бы ты ни старалась и каким бы хорошим другом нам ни была, мы бы все равно оказались сегодня в этом месте, – я обнимаю ее, и она кладет голову мне на грудь. – Знаешь, Ясми сказала, что мы с ней выбрали ужасный путь. Слышишь? Это наш с ней выбор. Не твой. Перестань считать, что наши жизни хоть когда-то зависели от твоих действий и слов. Ты даже не представляешь, как много на самом деле сделала. Не смей извиняться. И, пожалуйста, перестань изводить себя учебой. Я знаю, как сильно ты хочешь стать хорошим биологом, но нельзя же так гробить себя ради треклятого диплома. Пообещай мне, что сбавишь обороты.
– Обещаю, – отвечает она, а затем поднимает на меня полные слез глаза. – Твоя речь просто прекрасна.
– Да неужели? – я нахожу в себе силы ухмыльнуться. – И насколько я сейчас был хорош?
– Настолько, что можно решить, будто твой парень тоже писатель, – она принимается смахивать со щек дорожки слез.
– Вот черт. Флориан все-таки проговорился?
Мы тихо, почти беззвучно, смеемся, а затем еще раз быстро обнимаемся. А когда отстраняемся друг от друга, к нам уже спешит Антон. Его взволнованный вид не сулит ничего хорошего, и я непроизвольно задерживаю дыхание. Как перед опасным прыжком в пропасть.
– Мы можем подняться наверх и подождать ее пробуждение в коридоре, – говорит он, и его плавная речь понемногу успокаивает мое бешено стучащее сердце. – Когда она придет в себя, я и тот мужчина побеседуем с ней. И только после этого мы вместе примем решение о дальнейшем ходе лечения.
– Тогда мы можем идти? – я с трудом сдерживаю себя, чтобы на всех парах не помчаться в палату Ясмины.
– Да, но, – Антон переводит взгляд на Лунару, будто просит у нее помощи в подборе слов. – Ее родители и брат тоже там.
– И что? Мне на них плевать.
– Уверен? – он снова смотрит на Лунару, и та, кажется, понимает, чего он добивается.
– Мы не будем устраивать сцен, – обещает она за нас двоих.
– Очень на это надеюсь, – заключает Антон и кивает в сторону лестницы. – Пошли.
Мы за несколько секунд поднимаемся на второй этаж и быстрыми шагами движемся по длинному коридору. Оказавшись у нужной палаты, я замечаю сидящих в креслах людей. Саву и, очевидно, их с Ясми родителей.
– Лучше вообще с ними не говорите, – советует Антон, устраиваясь в кресле, стоящем в противоположной от них стороне.
– Лунара? – раздается удивленный голос женщины. – Как ты здесь оказалась?
– Я написал ей адрес, – сразу же отвечает Сава.
– Интересно, зачем? – теперь в разговор вступает глава семейства. – По-твоему, здесь проходит какое-то зрелищное представление?
– Это ее друзья, и они имеют полное право здесь находиться, – спокойно отвечает Сава, и я удивляюсь его смелости.
– Я впервые вижу этих так называемых «друзей», – мужчина с любопытством рассматривает нас и недовольно качает головой. – Это они помогли ей придумать весь этот бред?
– Ты уж определись: она все придумала или все-таки сошла с ума, – рявкает Сава и, поднявшись с кресла, направляется к нам.
– Он на нашей стороне? – шепотом интересуется Антон, наклонившись ко мне.
– Думаю, да, – отвечаю я неуверенно.
– Он никого не любит так, как сестру, – добавляет Лунара.
– Хорошо, потому что мы действуем исключительно в ее интересах, – заключает Антон и первым протягивает руку подошедшему Саве. – Добрый день.
– Добрый, а вы, простите, кто? – он с подозрением рассматривает нас троих, но все-таки пожимает руку Антона. Тот быстро представляется психотерапевтом Ясмины и плюхается назад в кресло.
– Не знал, что она обратилась за помощью, – Сава выглядит сбитым с толку.
– Ты же помнишь, что случилось при ее переезде? – спрашиваю я.
– Да, все дело в той собаке. Это повторилось снова?
– Да. И не только это.
– Вот черт, – он нервно проводит по волосам ладонью. – Буквально вчера она писала, что у нее все хорошо. Даже перестала обижаться на меня из-за переезда.
– Переезда? – резко встрепенувшись, подает голос Лу.
– Да, я уезжаю, – отвечает Сава с невысказанной грустью в глазах. – Думаю, нет смысла спрашивать… знаю, что не будешь скучать.
– И поэтому решил уехать, не попрощавшись? Ты что, даже не собирался мне сказать? – Лу кивает собственным мыслям.
– Может, когда-нибудь потом.
– Потом?
– Когда смог бы тебя разлюбить, – я вижу, что его признание застает Лу врасплох.
– Я скучаю по тебе и всегда буду, – отвечает она дрожащим голосом и, опустив голову, добавляет. – Прости и… будь счастлив.
– Буду, – себе под нос бубнит Сава, а затем обращается ко мне. – Что у тебя с моей сестрой?
– Ничего такого, о чем ты должен узнать прямо здесь и сейчас, – я пожимаю плечами и перевожу взгляд на его родителей. – Лучше расскажи, что именно произошло?
– Ясми вся в слезах ворвалась в кабинет родителей во время важного совещания и начала обвинять их в разных, эм-м, ситуациях.
– Например, в той, где ваша мама равнодушно наблюдала за тем, как ее дочь тонет в озере?
Мне пришлось рассказать об этой истории Лунаре и Антону, и только поэтому сейчас они вздрагивают не так сильно, как в первый раз.