Мы с мамой испортили друг другу жизнь. И сейчас продолжаем делать еще хуже. Она выставляет меня сумасшедшей, а я рассказываю о том, что уже не имеет никакого значения. Как бы мне хотелось все это прекратить, но я слишком хорошо знаю маму. Нет ни единого шанса, что она остановится.
Я опускаю все жестокие подробности, потому что на сегодня с меня хватит. Михаил переглядывается с Антоном, а затем, кивнув, поднимается с места.
– Нам нужно немного обсудить услышанное.
Они вдвоем уходят в смежную комнату, оставляя меня наедине со своей опустошенностью. Я отдала им все слова, и теперь, кажется, что у меня ничего не осталось. Неожиданно я становлюсь ребенком, который не знает, как справиться с одиночеством. Рядом не оказывается никого, кто мог бы помочь, и я не понимаю, с каких пор мне вообще кто-то нужен.
Опуская ноги на пол, я могу думать только об одном человеке. Каждый шаг к двери проходит в мыслях о его особенных прикосновениях. Мне так сильно хочется попросить у него прощения, что я, совершенно не думая о последствиях, выхожу в коридор.
Ник
Неожиданно дверь палаты распахивается, и оттуда выходит Ясмина. Она будто еле держится на ногах, и я подскакиваю к ней, чтобы подхватить ее под руки. Но она и не думает падать. Вместо этого Ясми обнимает меня так крепко, что становится страшно.
– Ты в порядке? – я обхватываю ладонями ее лицо, но ее рассеянный взгляд вдруг фокусируется на ком-то за моей спиной.
Обернувшись, я вижу ее отца. Он гораздо выше всех присутствующих, и вид у него далеко не доброжелательный.
– Вернись в палату, – требует он.
– Ей там не место, – я загораживаю Ясмину собой, надеясь, что так ей будет немного легче.
– Я не с тобой говорил.
– Пап, перестань! – Сава подбегает к нам и прижимает к себе Ясмину. – Ты нас здорово напугала.
– Чем это? – в голосе Ясми появляются новые незнакомые мне нотки. Она медленно высвобождается из объятий брата и отходит в сторону. Окинув внимательным взглядом коридор, она замечает Лунару, неподвижно застывшую в кресле. – Ты пришла…ты, правда, здесь.
– Конечно, я здесь, – подруга поднимается с места и медленно приближается к Ясми.
– Прости, – голос Ясмины дрожит, а расширенные глаза увлажняются слезами. – Я не могла рассказать тебе. Сначала потому, что ты встречалась с Савой. Мне не хотелось, чтобы ты думала, будто он может причинить тебе боль. То есть, конечно, мы все раним друг друга, но не так. А потом, когда ты познакомилась с мамой, я поняла, что для тебя это слишком.
– Не нужно было решать за меня, – уверенно отвечает Лунара. – Я гораздо сильнее, чем кажусь на первый взгляд.
– Да, – Ясми усмехается сквозь слезы, – теперь я это вижу.
Они обнимаются, пока мы с Савой с улыбкой поглядываем на них.
– Что здесь происходит? – спрашивает вышедший к нам из палаты врач. Через несколько секунд появляется и Антон. – Ясмина, вам следует вернуться.
– Вы что-то решили на мой счет? – спрашивает она, стоя поодаль.
– Да, мы… – он не договаривает.
– Тогда говорите, – перебивает его Ясмина. – Всем присутствующим в этом коридоре не терпится узнать, сумасшедшая я или нет.
– Ясми, – одергивает ее Сава.
– Что? – она по очереди осматривает каждого из нас. – Скажете, что это не так? Говорите, Михаил, мне уже самой интересно.
– Знаете что, – врач поворачивается к родителям Ясмины. – Учитывая, что пациентка не представляет опасности для себя и окружающих, мы не собираемся держать ее здесь принудительно. Она вправе уйти в любое время. Принимая во внимание все услышанное, я настоятельно рекомендую Ясмине и дальше посещать психотерапевта.
– Но как же ее психоз с бредовыми идеями? – не унимается ее отец. – Вы не собираетесь это исправлять?
– Не было никакого психоза, – довольно резко вступает в разговор Антон. – Произошел срыв, к которому привел ряд психотравмирующих факторов.
– Это каких же? – мужчина явно закипает от злости.
– Вам все перечислить? – усмехается мой психотерапевт, – Боюсь, что в этом случае мы очень нескоро покинем стены этой клиники.
Михаил хлопает в ладони.
– Достаточно, господа. А вам, – он оборачивается к Ясмине, – я желаю выздоровления. И мне искренне жаль, что вы пережили нечто подобное. Всего доброго.
Он уходит в сторону лестницы, и в коридоре наступает гнетущая тишина. Мы все смотрим куда-то в пол, не решаясь что-то добавить. Первой, как и ожидалось, заговаривает Ясмина. Самый храбрый из всех человек, восхищаться которым я никогда не устану.
– Мам, – робко обращается она к матери, все это время неподвижно сидящей в кресле. Та никак не реагирует и даже не поднимает глаза, чтобы взглянуть на свою дочь. – Мне жаль, что папа тебя предал. Я знаю, как это больно, потому что в отместку ему ты почему-то решила предать меня.
Женщина вся съеживается и словно уменьшается в размерах, но продолжает молчать.
– Мне уже все равно, почему в своем несчастье ты винишь именно меня, – продолжает Ясми, попутно смахивая с лица текущие слезы. – Я просто хочу, чтобы ты нашла в себе силы и стала счастливой. Мы обе знаем, что этого не случится, пока папа будет рядом. Отпусти его.
– Что ты такое несешь?! – взрывается ее отец и делает шаг вперед, но Сава тут же хватает его за руку.
– Не лезь! – рявкает он, крепко вцепившись в отцовское плечо.
– Мам, – Ясмина подходит ближе и, наклонившись, обнимает ту, кто вряд ли заслуживает ее жалость и прощение. – Я люблю тебя.
Отстранившись от обескураженной матери, Ясми отступает на несколько шагов и добавляет то, что, кажется, разбивает сердца всем присутствующим.
– Люблю несмотря ни на что и надеюсь, что больше никогда тебя не увижу.
– Яс… – женщина хочет взять ее за руку, но всем очевидно, что она уже никогда не дотянется. Дочь исчезает из ее жизни, так и не узнав, каково это – быть любимой своей матерью.
Спустя две недели
Ясмина
Мы останавливаемся в незнакомом месте, куда нас привел одолженный у отца Ника навигатор. В последнее время их общение возобновилось с новой силой. Возможно, жизнь порознь помогла осознать, как сильно они на самом деле дорожат друг другом. Удивительно, но знакомство с их крепкой семьей не вызвало во мне привычный укол обиды. Наоборот – приятно стать частью чего-то настоящего и ощутить витающий в воздухе домашний уют.
Я озираюсь по сторонам в надежде отыскать подсказку и разгадать, какой сюрприз меня ждет. Заметив мое неуемное любопытство, Ник завязывает мне глаза плотной зеленой тканью.
– Я споткнусь и сломаю себе нос, – предсказываю я дальнейший ход событий.
– Так не интересно, ты все заранее знаешь, – хохочет Ник и первый выходит из машины.
Он открывает для меня дверь и помогает выбраться наружу. Через минуту, крепко взяв меня за руку, Ник ведет нас куда-то в противоположную сторону.
– Ты уверен в направлении? – сомневаюсь я. – Мы только что там проезжали и ничего, кроме лесополосы, там нет.
– Как же трудно вас обмануть, о всевидящая Ясмина! – смеясь, он быстро целует меня в щеку. – Но у меня получается.
– Плутовской плут! – негодую я, широко улыбаясь.
Стоит мне только подумать о событиях прошлых дней, как все веселье сходит на «нет». Заметив изменившийся настрой, Ник крепче сжимает мою руку и снова целует, но теперь в губы.
– Без этого я бы точно пропала, – отвечаю я, отстранившись, – спасибо.
– Всегда пожалуйста, – даже не видя, я знаю, что он сейчас по-доброму ухмыляется.
После клиники мы втроем отправились к нам в квартиру. И, оказавшись дома, я, Ник и Лу еще долго не могли прийти в себя. Мы сидели за кухонным столом и смотрели в одну точку, пытаясь собрать в кучу роящиеся в голове мысли. Они не задавали вопросов, а я вовсе не собиралась им исповедоваться. Так и случился наш первый вечер тишины, когда нам удалось не проронить ни единого слова. Ближе к полуночи Лунару забрал ее парень, Флориан, а мы с Ником отправились спать. Не сговариваясь, зашли в его комнату и все так же молча легли на диван. Мы долго лежали и внимательно смотрели друг другу в глаза, а потом я снова расплакалась. Он прижал меня к себе и позволил выплакать все, что накопилось за время нахождения в больнице. Уже под утро мне удалось заснуть в его крепких объятиях с надеждой, что отныне мы будем вместе.
Мы идем не меньше пятнадцати минут, когда Ник вдруг останавливается и просит меня подождать. Я замираю и прислушиваюсь к окружающим нас звукам и запахам, и тут прямо передо мной раздается неприятный скрип.
– Сделай пять шагов вперед, – просит Ник, очевидно, придерживающий для меня дверь.
– Широких, средних или малюсеньких шажочков? – подкалываю я его, едва сдерживая улыбку.
– Подожди, принесу линейку и сделаю замеры, – невозмутимо отвечает Ник, и из меня вырывается звонкий смешок. – Иди уже, давай.
Я делаю пять неуверенных шагов по твердой поверхности и слышу, как за мной раздается шарканье и звук закрывающейся двери. Ник обхватывает меня сзади и кладет ладони мне на живот.
– Готова? – шепотом спрашивает он, наклонившись к моему уху.
От предвкушения и его горячего дыхания на шее, я непроизвольно вздрагиваю и покрываюсь мурашками. А затем меня отвлекает терпкий запах, окружающий нас со всех сторон.
– Что это? – интересуюсь я, и Ник в ту же секунду снимает с моих глаз повязку.
От увиденного зрелища сердце пропускает несколько ударов, а затем принимается биться так часто, что его гулкий стук отдается в ушах. Кажется, что вокруг нас сотни или даже тысячи кустарников жасмина. Их аромат пьянит и окутывает с головы до ног. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на Ника, но его взгляд прикован к белоснежным цветкам у моих волос. Он медленно проводит кончиком указательного пальца сначала по ним, а затем по моему лицу. Ему не нужно говорить, потому что я знаю, что он хочет сказать этим жестом. Я отвечаю ему смущенной улыбкой, означающей, что он тоже красив.