вел взгляд на жесткий диск и нахмурился.
– У меня есть ключ. Диз сделал.
– Зачем?
Интересный вопрос. Какой ответ он ожидал услышать? Мелкими шажочками я попыталась пробраться ближе к двери.
– Я тут вроде как жила. Летом. Привет, Бен. Почему ты не на лекции?
– Интереснее, что ты тут делаешь. Диз знает?
Нет. И будет лучше, если не узнает. Я не успела отшатнуться, как диск вырвали у меня из рук. Привстала на цыпочках, пытаясь до него дотянуться, но два метра роста и полтора – силы были неравны.
– Отдай!
– Насколько я знаю, он тебе не принадлежит.
– Но он мне нужен. Пожалуйста.
– Попроси у Диза.
Черт возьми, а победа была так близка. Я попробовала зайти с другой стороны.
– Тебе известно, в чем Диза подозревают?
– Всем известно. И что? Хочешь отомстить ему и сдать Охотникам?
Вообще-то – найти правду. Что остается делать бедной девушке? Если все ее утаивают, приходится искать ответы самостоятельно.
– На этом диске могут быть доказательства. Верни мне его, пожалуйста.
Бенедикт только покачал головой.
– Черт возьми, ты демонолог или кто? На чьей ты стороне?
– На стороне презумпции невиновности.
– Он демон! – на всякий случай напомнила я.
– И за все годы, что я его знаю, не совершил ничего наказуемого.
Просто плохо ты его знаешь… и в Аду его не видел. Я снова попыталась отнять у Бенедикта диск. Глядя на мои потуги, он только поднял его выше.
– А вот ты сейчас очень напоминаешь свихнувшуюся бывшую. Если в его вещах что-то есть, пусть Охотники приходят сами. Доказывать его вину – дело «Хантерс». Не твое.
Нужно было остыть, чтобы признать его – частичную – правоту. Рыться в вещах Диза было не лучшей моей идеей. Но «не знаю», в которое я позволила Максу превратить мое «не верю», мне очень не нравилось. Может, дело было в обыкновенной гордыне? Обмануться в своих чувствах – это одно. Сколько наивных девушек влюблялось и не думало, что безответно? Миллионы. Узнать, что тебя использовал психопат-убийца, – немного другое. Особенно потому, что, не вмешайся я в прошлом году, Диз не вернулся бы в ГООУ. Если он виновен, это моя вина тоже – за то, что неправильно его оценила. Не могла же я настолько ошибаться в Дизе?
И если вернуться к «не верю», к тому, с чего все началось… К испуганной Карис, ворвавшейся в мою комнату. По ее словам, Диз был уверен, что в смерти Мора замешан его отец. Стал бы он так считать, будь он сам убийцей?
А значит, мы возвращаемся к вопросу, кому это выгодно. Кроме Диза, кто может занять место Мора?
– Это вам домашнее задание задали? Ты сидишь здесь с самого утра, – Бертрам поставили передо мной пахнущую зверобоем и корицей чашку и присели рядом. – Зебальд совсем вас не жалеет. Хочешь, поговорю с ним?
– Нет. Это… по собственному желанию.
Библиотекарь с сомнением покосились на гравюру, изображавшую странное чудовище с головами человека, кота и лягушки и паучьими ногами.
– Тебе надо развлечься, – посоветовали они мне. – Что у тебя с личной жизнью? Неужели нет никакого симпатичного мальчика, который был бы интересен тебе больше, чем король Ада?
Будем откровенны: единственный мальчик, который вызывал у меня интерес, подозревается в убийстве… Не говоря о том, что интерес был не особо взаимным.
И что после вчерашнего видеть этого самого мальчика мне совсем не хотелось. Мне было стыдно. Немного. Стоило вспомнить его «рад за тебя», как стыд сменялся злостью.
– У тебя выходной, за окном солнце, отличная погода, а ты гнешь спину над «Политической историей Ада». Нет чтобы выйти прогуляться…
Я не удержалась от улыбки: для демона разочарованная отповедь звучала на удивление добродушно. А вкупе с чаем заставляла вспомнить дом. Так меня журила мама, еще до больницы, до Алека, пока я не забросила учебу. А потом тоже приносила чашку свежезаваренного чая. Не хватало только «будь я в твоем возрасте»…
– Будь я в твоем возрасте, – не преминули прочитать мои мысли библиотекарь, – точно бы нашли развлечение получше.
Могу представить себе развлечения в Аду.
– Подождите, – окликнула я их. – Вы ведь тоже с юга…
– Рассказать о нем? – угадали библиотекарь, присаживаясь на краешек стола. К ним присоединился Шелли и смешно процокал когтями по глянцевой столешнице. – Ты ведь помнишь, что за мои ответы всегда есть цена.
– Я могу заплатить.
Бертрам с сомнением покосились на меня.
– Ты уже на меня работаешь. Что с тебя еще взять? Но так и быть. Один вопрос. А завтра чтобы я тебя в библиотеке не видели. Что ты хочешь знать о юге? Юг всегда горит. Флегетон. И кровавый герцог, из-за которого земли всегда полыхают алым. Юг – это война. Демоны не могут без бойни, но никто не сравнится в ее искусстве с Абигором. Юг – это удовольствие Ситри. Знания Маракса. Творения Малфаса. Красота Астарота…
– Кто станет наследником Гаапа? – перебила я эту арабскую сказку.
На бледных губах возникла совершенно змеиная усмешка.
– Неправильный вопрос. Дважды неправильный. Гаап вечен, он король и принц, свой собственный наследник. Но вы никогда не могли понять наших титулов. Как может вассал быть своим сюзереном? Слишком сложно для ваших умов. Потому вы берете наши слова и заменяете своими. Простыми. Понятными. Неверными. Что же касается Судии, то никто не знает, кого призовет король. Обычно тот, кто убивает претендента, занимает его место. Но кровный сын Гаапа – особый случай. Не удивлюсь, если король поглотит его убийцу. У него давно не было сыновей. Позднее дитя. Любимое.
– Вы же не можете любить.
– Мы не можем себе этого позволить, – библиотекарь потянулись к моей кружке и сделали глоток из нее. – Хотя я признаю, что многие мои соплеменники ограничены хуже вашего поколения и действительно не способны на что-либо кроме животных инстинктов, иногда это случается. Очень редко и далеко не с каждым, но разве у вас, у людей, это не так же? Гаап любил своего сына. Иначе бы убил еще при рождении, больно слаб он был. Но он тянул время. Слишком долго, если спросишь мое мнение. И то, что он обязан был совершить, сделали за него.
Поставив чашку на место, Бертрам перегнулись через стол, глядя мне в глаза.
– Но ты не хочешь знать, кто станет Судией; тебе важно, кто может им стать. Гаап всегда выбирает молодых. Тех, кого еще возможно сломать по своему усмотрению, чтобы они боготворили его, жили только им и забывали дышать в его присутствии. Только высших, сильнейших из сильнейших. Они должны будут выжить, когда остальные претенденты оспорят их право. Безжалостных, хитрых и достаточно умных, чтобы им не требовался указующий перст. Кроме собственного, у Гаапа семнадцать кругов. Круги Барбаса и Гусойна можешь не считать, прямые потомки не рождались в них уже половину тысячелетия. То же у Самигины, никто не видел ее со времен Столетней войны[14], ее круг в хаосе, им не до внешних интриг. Аамон и сам слишком слаб, чтобы его дети унаследовали достаточно силы. Никто не примет всерьез Валефара, этого плута…
– Малфас?
Улыбка стала еще холоднее.
– Осторожнее, когда перебиваешь. Иначе решу, что это новый вопрос. И за него возьму плату. Наследник Малфаса едва не стал предыдущим Судией. Гаап избрал его за ум и приблизил к себе, но, когда тому бросили вызов, он оказался слишком слаб. И судией стал другой. В кругу Ворона об этом не вспоминают вслух, но всем известно: король не выберет Малфаса после такого позора. К тому же Ворон давно уже не заводит птенцов. Гласия-Лаболас, тот, для кого кровопролитие – второе имя. Его можно было бы назвать другом кровавого герцога. У него та же проблема, что и у Абигора: в его детях слишком много ярости и огня. Впрочем, Абигор нашел решение… Лаболас не был так удачлив. Но тебя не интересуют все круги. Только те, чьи наследники здесь. Ситри можешь сразу отбросить. Девчонка слишком легкомысленна, мотылек, слишком слабый, чтобы вызвать цунами. Фенекс не станут вмешиваться, они не политики, а поэты. Ройм и Вепар послали сюда не кровных своих детей, в иерархии наследования они слишком низко стоят, чтобы на что-то рассчитывать. Лерай. Зеленый лучник. Знаешь его иное имя?
– Гангрена.
Великий маркиз был знаменит своим мастерством, но еще большую известность ему придавал тот факт, что раны от его стрел никогда не заживали. Не успевали: его жертвы умирали гораздо быстрее. Маркиз и его потомки были ядовитыми в самом буквальном смысле слова, повелевая не только отравой, но и болезнями. Вот уж кого следовало назвать Мором…
– Отличный паренек. Учится на алхимическом факультете, часто приходит в закрытую секцию и ко мне поболтать. Он умен. Гаапу бы понравился. Ронове. После предыдущего Судии они могут надеяться, что не потеряют близости к южному престолу. Но дочь маркиза слишком сильно пошла в мать, чтобы считаться Ронове по крови. И предпоследний из сыновей Абигора, который тебе лучше знаком, чем мне. Семеро студентов из высших. Остальные – мелочь, кровь, разбавленная до гомеопатии. Но даже если ты присмотришься к этим семерым, увидишь, что есть только один. Тот, кто не скрываясь называет себя Смертью.
Я все уяснила про вопросы, но не могла удержаться:
– Почему?
– «Семьдесят два правящих рода Ада». Найди там предыдущего Судию – и поймешь.
Первым порывом было вскочить и броситься на поиски книги, но я его подавила. Года в ГООУ хватило, чтобы понять: никто не отвечает просто так. Если кто-то решил поделиться информацией, стоит спросить себя: зачем?
– Я библиотекарь, – спокойно ответили они на невысказанный вопрос. – Давать ответы на чужие вопросы – моя работа.
– Неправдоподобно, – решила я после некоторых размышлений.
Снова перегнувшись через стол, Бертрам щелкнули меня птичьим когтем по носу.
– Ты слишком долго витаешь в облаках и думаешь о том, что тебя не должно касаться. Это сказывается на твоей работе. Иди на второй этаж, найди свои ответы, используй завтрашний день, чтобы принять их. А затем выспись и возвращайся – нам каталог по истории оккультизма к концу недели в электронный вид перевести надо.