— Твоя секретарша и еще одна сотрудница, которых ты привела накануне Дня Благодарения, вчера пришли на урок. Я хочу, чтобы ты знала: я очень ценю усилия заинтересовать людей занятиями в додзо.
— Ты же сам говорил, что каждая женщина должна знать приемы самообороны, — как только Эшли произнесла это, то сразу же поняла, что сделала неверный ход, и потому поспешно продолжила: — Вирджиния сказала, что вчера вечером в додзо было много народа.
— Да, много, — сказал Эрик и сделал еще один шаг к ней. — Но мне не хватало тебя.
Он подошел уже слишком близко. Пытаясь казаться по возможности естественной, Эшли повернулась и прошла к книжным полкам.
— Я рекомендовала твои уроки и многим другим женщинам, — сказала Эшли, делая вид, что ищет книгу. — Кто знает, скольких еще ты завербуешь в «Штедфельде».
— Ты придешь на занятия в четверг?
— Я… э-э-э… — она поставила на место книгу, которую только что вытащила, пытаясь придумать убедительный предлог, почему ей придется пропустить занятие в четверг, и еще более убедительную причину, по которой она вообще никогда больше не сможет приходить в додзо и его видеть и заниматься с ним любовью…
Тщетно пыталась Эшли найти правдоподобный предлог. Почему-то, возвратившись от родителей, она полагала, что ей будет легко выбросить Эрика из своей жизни. Ей всегда без труда это удавалось с другими мужчинами, которых она знала. Как только Эшли начинала чувствовать, что работа страдает от ее внепрофессиональных интересов, она, не задумываясь, ставила на этих интересах крест и порывала отношения.
Но чем дольше, уехав в Нью-Йорк, Эрик отсутствовал, тем больше ей не хватало его, и, чем ближе становилось воскресенье, тем сильнее колебалась она в своем решении.
В воскресенье вечером, когда Эшли услышала, что он вернулся, ей захотелось пойти к нему. Она почти не спала в эту ночь, и все же следующей ночью, когда Эрик постучал в дверь, она не открыла и до утра пролежала без сна. Эшли чуть не разрыдалась, услышав его тихий стук, и только сконцентрировавшись на мыслях об отце и вспомнив тот энтузиазм, с которым он воспринял новость о возможном переводе его дочери в Чикаго, Эшли смогла удержать себя в постели.
— Эшли?
Негромкий голос Эрика, такой теплый и близкий, вернул ее к реальности. Повернувшись, она обнаружила, что он стоит на расстоянии всего нескольких дюймов от нее, темные глаза пронзали ее насквозь, видя гораздо больше, чем ей хотелось.
— Что между нами случилось? — спросил он.
— Ничего, — солгала она, опустив глаза и боясь, что он заметит в них те тоску и чувство вины, что терзали ее все последнее время.
Взяв Эшли за подбородок, Эрик взглянул ей прямо в глаза.
— Ничего — это когда два влюбленных, близких человека приветствуют друг друга поцелуем и когда они никак не могут дождаться встречи, чтобы рассказать друг другу, что произошло за время разлуки. Ничего — не то слово, Эшли.
Ей захотелось отвернуться, но его рука нежным и в то же время твердым движением не позволила сделать это.
— Я… я просто была очень занята. — Она молчала, чувствуя, что мысленно он тянется к ней, требуя правды, а не уклончивых ответов. В темных глубинах его глаз Эшли различила огорчение, в тепле рук — сочувствие… — Из-за тебя я забываю… — сказала она и хрипловато-резкий полушепот слов удивил даже ее саму.
— Забываешь?
— …о том, что должна делать.
— И что же ты должна делать, Эшли-сан?
Не отрывая глаз от его губ, которые, как ей было хорошо известно, умели дразнить и доставлять наслаждение, она облизала свои пересохшие губы, чувствуя, что снова забывает обо всем.
— Я должна…
Ее слова рассеялись, оставшись непроизнесенными. Эшли протянула руку, чтобы коснуться Эрика, кончики ее пальцев неуверенно дотронулись до грубой ткани его куртки. Он был тьма и свет, тень, которая никогда не исчезнет, сон, слишком реальный, чтобы о нем забыть, дьявол, пришедший измучить ее испытанием.
А она, простая смертная, слишком слаба и бессильна сопротивляться чарам, завладевшим ею. Некоторое время Эшли полагала, что сможет вытолкнуть Эрика на дно сознания, но он не желал там оставаться и, несмотря на все ее усилия, выбирался оттуда и как ни в чем не бывало представал перед нею неизбывным напоминанием немыслимого счастья.
— Я должна добиться перевода, — прошептала она, — я должна переехать в Чикаго.
— Если ты должна, значит, так и будет, — сказал Эрик тихо, привлекая ее к себе. — Я не стану мешать твоей судьбе, котори.
Эшли не могла оторвать от него рук, и парадоксальность собственного поведения заставила ее рассмеяться.
— Но проблема в том, что я не могу расстаться с тобой.
— А я с тобой, как бы долго или мало ни длилась разлука.
— О, Эрик, я не знаю, что делать, — поднявшись на цыпочки, она обняла его за шею, и ее вздох засвидетельствовал полную капитуляцию. — Мне так тебя не хватало.
— И мне тебя.
Он сжал ее в крепком и страстном объятии, их лица сблизились, и как раз в это мгновение, когда их губы уже готовы были соединиться, кто-то постучал в дверь, и прежде чем они успели шевельнуться или произнести слово, дверь распахнулась и в кабинет вошла Вирджиния.
— Вы ни за что не догадаетесь, кто только что приходил к вам, но ушел, не дождавшись, — сказала она, глядя в сторону стола Эшли. — Сенсей! Он…
Вирджиния осеклась, увидев в углу их обоих, ее щеки мгновенно запунцовели.
— Я… э-э… я… э-э… Извините.
Она спиной протиснулась к двери и захлопнула за собой дверь. Эшли рассмеялась, у нее голова шла кругом от ощущения какого-то невероятного счастья.
— Я так понимаю, Вирджиния не подозревала, что ты у меня в кабинете.
— Я как-то так проскользнул, что она не заметила.
— Как-то так? О, могу себе представить!
В его глазах сверкнула озорная усмешка, он еще сильнее прижал Эшли к себе.
— Я грезил фантазиями в течение почти целой недели. Теперь, полагаю, настала пора позволить им стать реальностью.
Она не спросила, что он подразумевает под реальностью. Его поцелуи сказали ей все, что нужно было сказать, — поцелуи страсти и нежности, удовольствия и желания. И только когда его дыхание стало прерывистым, он отстранился. Оба понимали, что зашли уже слишком далеко, но кабинет — не совсем подходящее место для занятий любовью.
Позже, этой же ночью, в постели Эшли они завершили то, что начали в офисе. Взлелеянная за неделю страсть, наконец, была удовлетворена.
И только на следующее утро, когда Эрик лениво наблюдал, лежа в кровати, как Эшли собирается на работу, к ней снова вернулось чувство вины.
Всего лишь неделю назад она пообещала отцу, что скоро будет работать в Чикаго! Зачем же теперь она все больше и больше запутывается в этой истории с мужчиной, уже пустившем корни в Анн-Арборе? Почему она не может справиться с желанием быть с Эриком? Почему не может забыть его?
Почему даже сейчас ей хочется вновь забраться в постель и провести все утро — нет, весь день! всю жизнь! — возле него?
Но ведь должна же она выполнить обещание!
— Эрик, — сказала Эшли, повернувшись к нему лицом, сережка в ее руке застыла где-то на полпути к уху, — я…
Он приподнялся, опершись на локоть, темные волосы спутаны, глаза еще лучатся чувственным огнем — и ее мысли о завершении отношений мгновенно испарились от одного только взгляда, брошенного в его сторону.
— Я… э-э… — Эшли начала заикаться, забыв, что же хотела сказать.
Кашлянув, она произнесла:
— Я думала…
— Да?
Одним изящным, ловким прыжком Эрик вскочил с постели — во всех своих движениях он был подобен грациозному танцору. Не заботясь, чтобы чем-то прикрыть свою наготу, он подошел к Эшли.
Ее брошенный искоса взгляд отметил некоторый нюанс, и она поняла, что далеко не единственная в этой комнате, в ком желание предаваться любви не ушло вместе с ночью.
— Эрик? — спросила она с несколько большей осторожностью.
— Да, — повторил он, и это слово прозвучало почти как обещание.
— Я… — Эшли остановила его на расстоянии вытянутой руки. — Через две недели наша фирма проводит, как обычно в канун Рождества, вечеринку. Ты пойдешь со мной?
— Рождественская вечеринка? — Эрик широко улыбнулся, его руки поигрывали рукавами ее белой блузки и направлялись к плечам.
— В субботу, — продолжала она, чувствуя, что мысли перестают повиноваться и рассыпаются. — Я знаю, у тебя занятия до восьми тридцати, но вечеринка начнется не раньше девяти, и большинство придет к девяти тридцати и даже позже. Если ты согласен, я не возражаю против того, чтобы немного опоздать.
— А как насчет работы? — спросил он. — Как насчет того, чтобы немного опоздать на работу?
— Опоздать? — сама мысль об опоздании была настолько чужда ей, что пришлось повторить вопрос. — Ты хочешь сказать..?
— Сегодня. Опоздать на работу сегодня утром.
— Я никогда… я не могу…
Его губы коснулись ее губ, и Эшли поняла, что может.
Глава 11
Эшли была уверена, что секретарша все поняла по ее неуклюжим попыткам отыскать объяснение своему опозданию, но Вирджиния только улыбнулась и ничего не сказала. Как бы там ни было, имя Эрика не всплывало еще целую неделю.
Как-то раз Род остановился у ее кабинета в тот момент, когда Вирджиния забирала со стола письмо.
— В субботу тебя подвезти на вечеринку? — спросил он.
Оторвав глаза от бумаг на столе, Эшли покачала головой:
— Спасибо, Род, но я поеду со своим соседом.
— Ага, — он расплылся в широкой улыбке. — Я надеюсь, ты понимаешь, что сердце моей дочери будет разбито благодаря тебе, она по этому парню все еще сходит с ума.
— Мы с Эриком просто друзья, не более, — настаивала Эшли, бросив взгляд на Вирджинию. — Просто друзья, Род.
Вирджиния подтверждающе кивнула, но ее карандаш застыл над блокнотом. После того как Род ушел, она сказала:
— Если вам нужно платье, то в магазине Хадсона я видела такое, что сенсей глаз оторвать не сможет, — она улыбнулась. — Правда, он и так их не отрывает.