— Пожалуйста, Саймон, возьми меня с собой на гастроли, — произнесла она сдавленным голосом.
— Я ведь уже сказал «нет». Ты опять за свое?
— Мне не нужны подарки. Мне нужен ты. Ты целиком.
— Слушай, я уже устал повторять отказ.
— Тогда согласись… хотя бы для разнообразия.
— Если я с чем и соглашусь, так это с тем, что ты становишься чересчур капризной и требовательной. И губишь то, что у нас есть, добиваясь большего.
— Хочешь сказать, я слишком жадная? — резко спросила Дженифер.
— Ну, посуди сама. Готов поклясться, что мало кому в этом городе выпадает хоть сотая доля того наслаждения, что получаем мы с тобой по ночам. Но разве тебе этого довольно? Нет и нет! Тебе подавай все и сразу.
— Неправда! — Голос ее зазвенел. — То, что я хочу знать больше о человеке, с которым ложусь в постель каждую ночь, еще не делает меня каким-то ненасытным чудовищем.
Саймон с досадой швырнул коробочку из ювелирного магазина на стол.
— Ну ничего себе! Я и переодеться не успел, как попал в самую гущу глупейшей склоки!
— А ты бы предпочел, чтобы я делала вид, будто все в порядке? Улыбалась бы, когда чувствую себя несчастной?
Несчастной? Саймон поспешил отмахнуться от больно ранившего его слова. Дженифер вечно все драматизирует.
— Дорогая, хватит витать в облаках. Взгляни на жизнь трезвым взглядом. Мы с тобой живем не в сказке со счастливым концом, а в самом что ни на есть реальном мире. И я не герой из твоих грез, которого ты вообразила таким, какой тебе больше нравится.
— Неужели все мужчины одинаковы? — сердито бросила Дженифер. — Грегори хотел, чтобы его жена была чистым листом — ни своих желаний, ни потребностей, ни взглядов на жизнь. Марионеткой, которая будет принимать его гостей, вести его хозяйство и согревать его постель, когда он соблаговолит о ней вспомнить. А я, дура этакая, старалась соответствовать его идеалам. Ты такой же. Не пойми меня превратно, Саймон, — почти во всем ты полная противоположность Грегори. Но, как и он, хочешь, чтобы я занимала строго отведенное мне место и не пыталась даже шагу ступить в сторону. Была бы твоей любовницей, но не женой, делила бы с тобой постель, но не жизнь, познала бы твое тело, но не душу. — Глаза ее сверкали как два изумруда. — Ты нашел себе не ту женщину, Саймон!
В его взгляде появилась сталь.
— Да, мне тоже начинает так казаться, — спокойно подтвердил он.
Дженифер отшатнулась, точно от удара.
— Пойду подышу свежим воздухом! — выпалила она и выскочила из кухни.
Саймон проводил ее тяжелым взглядом. Если она ждет, что он бросится следом, то ошибается. Всю жизнь он старался подбирать себе подруг, готовых довольствоваться тем, что он им может дать. Но с Дженифер вышла накладка. Глупая девчонка захотела заполучить его всего. Целиком.
Много хочет — мало получит.
Ее не было так долго, что Саймон уже начал тревожиться. И когда наконец услышал, как открывается входная дверь, испытал облегчение куда большее, чем признался бы даже себе.
— Как прогулялась? — небрежно поинтересовался он, выглядывая в холл из своего кабинета, где последние два часа бездумно смотрел в книгу, не видя напечатанных в ней слов.
Дженифер остановилась в нескольких шагах от него.
— Ты не передумал? Насчет гастролей?
— А то ты сама не знаешь ответ?
— Тогда сегодня я буду спать в спальне для гостей.
— Лишаешь телесных радостей за то, что я не согласен идти навстречу любой твоей прихоти?
— Дешевый упрек! Ты прекрасно знаешь, что это не так!
— А что мне еще прикажешь думать?
— Ты так далек от меня, — с отчаянием в голосе произнесла Дженифер. — Невозможно далек! Как могу я ложиться в твою постель?
— В нашу постель.
— Пожалуй, это и впрямь здесь единственное, что можно назвать нашим. Все остальное только твое.
— Значит, ссора продолжается? — резко спросил Саймон.
— Похоже на то. — Дженифер выпрямилась во весь свой небольшой рост. — Спокойной ночи, Саймон.
— Дженифер, не надо! — Слова сорвались с губ сами собой, помимо его воли.
Но молодая женщина покачала головой.
— Я не могу иначе. Я не знаю, как справиться со всей этой ситуацией.
Саймон резко схватил ее за руку, дернул к себе. На блестящих волосах Дженифер дрожали капельки дождя, легкая куртка на плечах совсем промокла.
— Пусти! — Молодая женщина резко рванулась в сторону, сверкнула глазами.
Саймон разжал пальцы, объятый отвращением к самому себе и ко всей этой идиотской ситуации. Не он ли давным-давно, наглядевшись на грубый, полный физического насилия мир, в котором прошло его детство, поклялся никогда не решать никаких вопросов силой? Особенно с теми, кто слабее его, кто не может дать отпор. И вот до чего чуть не довела его Дженифер!
Должно быть, лицо его помертвело, потому что Дженифер испуганно спросила:
— Саймон, что с тобой? Почему у тебя такой вид?
Он отступил в сторону, освобождая проход.
— Я не собираюсь умолять тебя, — холодно сказал он. — Мы слишком далеко зашли. Спокойной ночи, Дженифер.
Она метнулась к нему, но Саймон уже повернулся и скрылся в кабинете. Рухнув в кресло и включив телевизор, он слышал, как тихие шаги удаляются по направлению к комнате для гостей.
14
Саймон проснулся чуть свет и ушел из дому, даже не выпив кофе. Ему не хотелось заходить в кухню, не хотелось видеть Дженифер. Вопреки известной пословице, что утро вечера мудренее, он и сейчас чувствовал себя столь же неготовым к разговору, как и вчера. И столь же сердитым.
День прошел, точно в дурмане. И хотя Саймон, сделав над собой усилие, отодвинул домашние неурядицы на задний план, дабы они не мешали работать, однако совсем не думать о них так и не мог. А что хуже всего, сквозь злость и досаду пробивалась отчаянная тоска. Тоска по тем временам — теперь они представлялись невозвратимо далекими, — когда между ними с Дженифер все еще было хорошо. Казалось, будто только тогда он и был по-настоящему счастлив. Просто не верилось, что конец этому хрупкому счастью настал менее двадцати четырех часов назад.
Застанет ли он ее дома по возвращении? Или она собрала вещи и первым же рейсом вылетела обратно в Бингли? Эти мысли настолько измучили Саймона, что, приехав домой и услышав в кухне слабое позвякивание посуды, он испытал невероятное облегчение.
Дженифер выглянула на звук его шагов. Выглядела она неважно, как будто не спала всю ночь. Под глазами темные круги, в лице ни кровинки. От жалости у Саймона сжалось сердце. Вся злость мгновенно испарилась, осталось лишь желание обнять Дженифер, поцелуями стереть выражение грусти с ее милого лица.
Неизвестно, что именно прочла Дженифер в его взгляде, — но их вновь качнуло друг к другу. Жаркие губы Саймона скользили по ее лбу, векам, щекам, жаркие руки блуждали по ее телу, безошибочно находя те места, прикосновения к которым разжигали в ней пламя. Дженифер отвечала на ласки с какой-то исступленной страстностью, точно и сама уже не верила, что им суждено опять познать это наслаждение. Они не сумели дойти до спальни — так и упали на диван, что стоял в холле…
Потом, вспоминая эти два дня, Саймон думал, что они были пронизаны какой-то странной трепетностью, какой-то новой нежностью и даже тревогой, точно в глубине души оба предчувствовали близость конца и подсознательно пытались насладиться последними глотками счастья. По молчаливому уговору они не заговаривали о причине ссоры, но она не ушла совсем, а лишь отодвинулась на задний план, и порой, лаская Дженифер, Саймон замечал, как в глазах ее мелькала тоска.
Так шло до вечера четверга. А в пятницу Саймону предстояло уехать. Он вернулся домой раньше обычного и даже свозил Дженифер пообедать во французский ресторанчик. Они ели, потом танцевали, оживленно болтали и старательно делали вид, что все хорошо.
Вечером, войдя в спальню после душа, Саймон застал Дженифер уже в постели. Приняв соблазнительную позу, молодая женщина лежала в прозрачной черной пижаме, не оставлявшей никакого простора воображению. В глубине комнаты слабо светился ночник, из радиоприемника неслась нежная, лирическая музыка.
Халат полетел на ковер, а сам Саймон, уже обнаженный, одним прыжком оказался рядом с возлюбленной…
Но после, когда они лежали рядом, наслаждаясь медленно тающим блаженством, Дженифер снова все испортила.
— Саймон, не сердись. Но все-таки возьми меня с собой.
Он сразу понял, о чем идет речь. Черт, как же он надеялся, что ей хватит ума не заводить старую песню!
— Дженифер, не надо. Мы уже все решили.
— Это ты решил, не мы. А пора бы уж нам начать принимать кое-какие решения вместе.
Она потерлась щекой о его плечо, желая смягчить этим смысл слов. Так трудно было отказать ей, прекрасной и желанной! Да и о многом ли в конце концов она просила? Но Саймон знал: это момент принципиальный. И поддаваться был не намерен. Однако и ссориться не желал.
— Дженифер, мне хорошо с тобой. Очень хорошо. Давай оставим все, как есть.
Мягкие руки обвили его, нежное тело прижалось к нему вплотную. Горячий шепот звучал страстно и убедительно:
— Саймон, так, как есть, долго продолжаться не может. И даже не потому, что мне больно, что ты не впускаешь меня в свою душу. Еще больнее мне смотреть, как ты лишаешь себя счастья стать ближе тем, кому дорог. Неужели ты позволишь несчастливому детству всю жизнь стоять стеной у тебя на пути? Саймон, от прошлого можно избавиться, только смирившись с ним и оставив его в прошлом. Уж мне ли этого не знать? Да, ты был очень и очень несчастен, тебе казалось, что ты никому не нужен и тебя никто не любит, но с той поры все изменилось. Маленький мальчик вырос и стал мужчиной. Мужчиной, которому хватит сил самому строить свою жизнь. Хватит сил взять на себя ответственность за свое счастье. А иначе это и не мужчина вовсе.
Саймон резко сел в постели, стряхнул с себя руки Дженифер.
— Откуда… откуда ты знаешь?
Она села рядом, с нежностью и любовью заглянула ему в лицо. Но, ослепленный гневом и обидой, он не увидел этого.