— Как пожелаешь. Но сделай это от чистого сердца. Феи несут добро, Виола, всегда. Мы спасаем героев, когда они в отчаянии. Мы помогаем им, когда они еще не знают, что уже стали героями. Этим стоит гордиться. — Она ловит мой взгляд. — А ты почему-то думаешь, что фея — это красивая мордашка и легкомыслие. Это совсем не так. Просто для постоянной помощи, для постоянного дарения и желания делать счастливыми нужно быть не просто человеком и даже не только очень хорошим человеком. Нужно стать феей. — Мама улыбается. — Когда-то, поняв это, я захотела пройти посвящение и стать принцессой-наследницей Зачарованных Садов. Я очень надеюсь, что ты поймешь это тоже. И мы наконец будем вместе.
Я ухожу от нее в смешанных чувствах. Да, феи и в сказках всегда несут добро — по возможности, конечно. И мама сегодня напомнила, что нам дано одаривать сирых и убогих, да и вообще всех, разными чудесами вроде красоты и вечной молодости. Мы ух какие сильные. И все это просто замечательно — только как быть с тем фактом, что феи крайне редко привязаны к семье? Да и вообще к чему-либо. Что феям обязательно нужно в кого-то влюбиться или влюбить в себя. Что, наконец, фей стараются не трогать все местные королевства — целей будут.
Я не хочу, чтобы в отдаленном светлом будущем моя дочь росла с отцом одна, и… Тут мне в голову лезет картинка: Дамиан рядом с такой же дочуркой-готом копается во внутренностях несчастной черной кошки. А я наблюдаю за этим со стороны, давлю отвращение и думаю, как же мне сделать из моей дочери фею.
Наверное, нечто похожее чувствует сейчас мама (за исключением вскрытия черной кошки, конечно). И я понимаю, сейчас очень хорошо все понимаю — у мамы долг, она на самом деле меня любит, но ей приходится…
А я не хочу. Не хочу одаривать других, когда в ответ никто не подарит счастье мне. Когда даже дочь нельзя растить самой — потому что нужно, видите ли, одарить красотой очередную сиротку! Да, мне жалко сироток, но себя жалко больше.
Нет, мам, не выйдет из меня достойной феи. Не выйдет…
Настроение стремительно портится. Карета от Ромиона уже ждет, я забираюсь внутрь — и сижу там одна всю поездку, усталая и одинокая. Слушаю, как стучат колеса по мостовой, вспоминаю Дамиана, которому, кажется, лгу, а ведь совсем этого не хочу. Маму, которой тоже лгу — она же думает, что из меня еще может получиться фея. А она не может. И пять добрых дел я сделаю, хотя правильней, честней было бы забить и даже не пытаться.
Еще и уроки учить — Габриэль наверняка снова приволочет кучу учебников. И директриса подозревает, что я мухлюю с домашним…
В общем, жизнь ужасна, и я планирую отметить это каким-нибудь грандиозным тортом. Самой сходить на королевские кухни и посмотреть, что у них есть из сладкого. Я, когда в депрессии, очень чернослив люблю — может, у них найдется для меня много, очень много чернослива, м-м-м, в жирных сливках и с шоколадной посыпкой? Или мятной? Или все вместе…
Если бы. По приезде во дворец меня под руку выводят из кареты — не дай бог ведь споткнусь на ступеньке — и настойчиво просят следовать за церемонным мужчиной, похожим на дворецкого из какого-то английского сериала. Такой весь манерный и обходительный, в костюме с иголочки и с лицом, на котором не отражается ни одна эмоция.
Он приводит меня в королевские покои, где в красивой мраморной гостиной неприлично довольный Ромион воркует со смутно знакомой рыжей девушкой (не та ли это маркиза из моих новых одноклассниц, которая очень хотела стать королевой?). Девушка стреляет глазками, тонко улыбается и вовремя опускает взгляд в пол, а Ромион перед ней ну прямо гоголем…
В другое время я бы просто насладилась картиной. Но сейчас я злая и уставшая — поэтому невежливо интересуюсь:
— Кх-м! Я прошу прощения, но мне еще долго в дверях стоять?
— Виола! — с улыбкой поворачивается ко мне Ромион. — Ты уже вернулась, отлично-отлично! — Он встает и ласково улыбается девушке. — Оливия, дорогая, подожди меня здесь.
Звучит это как приказ, но рыжая Оливия пытается возмутиться:
— Но, Роми… Ты уйдешь с ней? — Она бросает на меня колючий взгляд. — Чем она лучше, я же для тебя на все готова!
Ромион с вежливой улыбкой выслушивает эту чепуху, потом наклоняется к Оливии и проникновенно говорит:
— Дорогая моя, Виола — принцесса, а ты — нет. Поэтому будь добра дождаться меня и больше не утомлять своими жалобами, — и, как фокусник, вытаскивает из рукава сапфировое ожерелье.
Взгляд Оливии прилипает к сверкающим камням, и по лицу расползается глупая улыбка.
— Конечно, любовь моя.
— С ума сойти, — шепчу я, когда Ромион, взяв меня под руку и махнув «дворецкому», выходит в коридор. — Тебе не кажется, что это чересчур?
— Сапфиры? — изгибает бровь Ромион. — Да, пожалуй. Агаты бы больше подошли. Она скучна, как…
— Какое счастье, что я не вышла за тебя замуж!
Ромион встречается со мной взглядом и задумчиво тянет:
— Да, от тебя ожерельем я бы не отделался…
— Неудивительно, что ты не веришь в настоящую любовь.
— А ты еще веришь?
И я умолкаю, а Ромион, хмыкнув, ведет меня куда-то сначала по коридору, потом в холл — картинную галерею и наконец снова в гостиную, убранную изумрудным шелком.
У окна стоят эльфы — совершенно обычные: светлые длинные волосы, острые уши, тонкие черты лица, худощавая фигура. Яркие зеленые глаза и надменные лица. Никогда не понимала, что привлекательного девчонки находят в эльфах? Когда на тебя как на насекомое смотрит высокий, как их деревья, светлый «столб», никакого благоговения, уверяю вас, не испытываешь.
— Виола, поклонись, — шепчет Ромион, сам кланяясь — не низко, но с уважением.
Я встречаюсь взглядом с самым надменным и фыркаю.
— Еще чего.
Ромион вздыхает, но не настаивает.
Далее мы обмениваемся тем, что эльфы могли бы назвать любезностями — в стиле «Не так уж и плохо в этой вашей деревне… А, это ваша столица? Да?» Точнее, Ромион и главный эльф обмениваются, а мы, то есть еще два эльфа и я, просто сидим и скучаем. Я скучаю намного демонстративнее, чем эльфы, хотя они тоже стараются всем видом показать, как им в этой «деревне» не нравится.
— У вас новая фаворитка? — вдруг невпопад интересуется эльф-переговорщик, окидывая меня внимательным взглядом. — Позвольте отметить ваш вкус, Ваше Величество…
— Прошу прощения, господин посол, — перебивает Ромион, — но это не…
— Я его несостоявшаяся невеста, — скучным тоном бросаю я. — А еще его бывшая одноклассница. И у меня сегодня был тяжелый, скучный день, так что я не понимаю, что я тут делаю? Ромион?
Король Сиерны изо всех сил улыбается:
— Позвольте представить вам принцессу-наследницу Зачарованных Садов.
М-м-м. А раньше я думала, что единственная эмоция, которую способны испытывать эльфы, — это презрение. А они еще и удивляются. Разница разительная — у них уши прижимаются к голове, а глаза становятся на пол-лица, как в японских мультиках.
— Неужели? — тонким голосом интересуется главный эльф.
— Увы, — киваю я.
— А что вы делаете в Сиерне, Ваше Высочество? — приходит на помощь кто-то из до этого молчавшей парочки.
— Делаю вид, что учусь, — с достоинством отвечаю я. — Страдаю. Скучаю. А вообще меня Его Величество пригласил. Мы же друзья.
Ромион пытается скрыть улыбку, но у него плохо получается. А эльфы растерянно переглядываются.
Остаток странной беседы — вообще-то речь идет об экономике… вроде бы — я сижу, накручиваю прядь волос на палец (удивительно увлекательное занятие!) и молчу.
— Виола, спасибо. — Когда эльфы, раскланявшись, уходят, Ромион целует мне руку. Не нежно, как Дамиан, а… выверенно, что ли? Как по учебнику. — Ты мне очень помогла.
— Угу. Для чего еще нужны друзья?
— Именно.
Милый расчетливый Ромион показал, что в фаворе у фей, с которыми эльфы совсем не хотят ссориться. И завтра получит какой-нибудь выгодный договор. Молодец — что тут скажешь? Очень в его стиле.
Весь вечер я наслаждаюсь горой учебников. Габриэль положил их на видном месте — на пороге, чтобы гарантированно споткнулась и заметила — с пометками и подробным описанием, что и как должно сделать.
Спать ложусь я совершенно несчастная.
— Я нашел твою слабость, — улыбается мне зеленоглазый злодей, снова отражающийся в зеркале, но невидимый без него.
— Кто ты такой? — вяло интересуюсь я, глядя на осунувшуюся фею в отражении.
— Мы скоро встретимся, Виола, — улыбается «маска». — Уже очень скоро.
Зеркало дрожит и тает в тумане…
— Постой! Это ты мучаешь Дамиана?!
— Он будет мой, — тихо говорит голос — бесплотный и вкрадчивый. — Ты сама мне поможешь, Виола.
— Размечтался! Дамиан сильнее, чем ты думаешь, и он тебе не верит! Прекрати над ним…
— Верит, Виола, — прямо в ухо шепчет мне голос. — Верит. И сделает то, что я хочу. Так же, как и ты.
— Одна низложенная королева недавно так уже говорила, и она плохо кончила!
— Она тоже делает то, что я хочу, — загадочно отвечает голос, и сон меняется.
Снова какая-то чепуха про кролика в клетке и яблоки. И волшебные зеркала…
Просыпаюсь я разбитая, невыспавшаяся, шиплю на Габриэля и объявляю, что я сегодня прогульщица.
Отворачиваюсь и сплю. На этот раз, слава богу, без сновидений.
А потом на меня льется вода. Почему, ну почему первое, что приходит в голову этому проклятому демону, когда он хочет меня разбудить, — это вылить на меня кувшин ледяной воды?!
Конечно, я мгновенно просыпаюсь, особенно когда вода заливается мне в нос. И уже заученным движением, отфыркиваясь, хватаю подушку и размахиваюсь.
— Габриэль! По-твоему, это смешно?!
Звенит по полу кувшин, я роняю подушку — она падает в лужу у кровати и там мокнет. А с пола поднимается изумленный Ромион, бросает на меня любопытный взгляд и поднимает брови:
— Кто такой Габриэль?
— Никто. — Я оглядываю комнату: Габриэль сидит на подоконнике и беззвучно смеется. Я корчу ему рожицу и поворачиваюсь к Ромиону.