— Ясно. Брат — отдохнешь в темнице. Это самое защищенное место в Сиерне. И цепи я оставлю — чтобы ты не ушел ненароком в Астрал.
Дамиан молча склоняет голову.
— Эй, Ромион, — начинаю я, но он отмахивается:
— Хватит, Виола. Так нужно. А насчет Садов… Я не смогу остановить твою мать, но я попытаюсь убедить ее, что ты в опасности.
Дамиан кривится, словно от боли.
— Да вы с ума сошли? — Я пытаюсь выпутаться из пледа. — Это Сады, Ромион! Там бе-зо-пас-но! Там моя мама! Да и кому я нужна?
Ромион с изумлением смотрит на меня:
— Ты принцесса фей, Виола, ты очень много кому нужна.
— Да глупости! И потом, что, ну что такого этот таинственный некто у меня заберет, а? Мой отец ему на фиг не сдался, и он в другом мире, сестра под защитой гоблинов, а мама — королева фей. До кого из них он доберется, интересно мне знать?
Теперь братья смотрят на меня оба. И оба с одинаковым изумлением.
— Дамиан, Виола, — говорит Ромион. — Ты что, не понимаешь? Цель — Дамиан. Ударят по вашим с ним отношениям, по любви…
— По любви! — Меня понесло, а когда меня несет (особенно после сумбурной ночи и такого же дня), я просто не могу остановиться. — Какая любовь? Да мы максимум друзья!
На Дамиана уже даже не жалко, на него страшно смотреть. Полагаю, он снова обратился бы в дракона, если бы мог.
— Погодите-ка, — хмурится Ромион. — Дамиан ведь тебя расколдовал. И его любовь к тебе победила королеву Изабеллу…
— И что? А я расколдовала тебя, и помнишь, что ты мне сказал?
Ромион пораженно смотрит на меня. А Дамиан — в пол. И выглядит так, будто еще чуть-чуть, и он или прожжет его насквозь, или потеряет сознание.
— Виола, но ты же не такая, — слабым голосом говорит изумленный Ромион.
— А какая? Ты думаешь, ты меня знаешь? Думаешь, я хорошенькая фея, которая влюбилась в прекрасного принца, потому что он ее расколдовал? А он меня спросил? Спросил, хочу ли я всю жизнь — всю жизнь! — быть с ним рядом?
Дамиан молчит — за него говорит Ромион:
— Виола, но ты же сама говорила, что мой брат тебе нравится.
— Ты мне говорил то же самое. Про меня. Помнишь?
— Но…
— Так вот — я хочу свободы. Я не хочу, чтобы меня запирали в башне. — Я поворачиваюсь к Дамиану, и в любое другое время я бы уже замолчала и бросилась его утешать. Но сейчас мне сильно все равно. Пусть хоть разрыдается. Тряпка! — Я думала, что ты не такой! Что ты отличаешься! А ты — ты как твой брат! Ты вечно лезешь со своей помощью — а ты меня спросил, она мне нужна?
— Виола, замолчи! — Это Ромион пытается вернуть контроль над ситуацией. Дурак, этим меня не остановишь.
— Так вот — я хочу, чтобы ты перестал лезть в мою жизнь! Вообще! Навсегда! Я не обязана любить тебя в ответ! Я буду делать то, что хочу, с кем хочу и как хочу! А ты… похищай другую принцессу!
— Я хотел тебя защитить, — тихо вставляет Дамиан.
«И это все, что ты можешь мне сказать?» — бьется в голове. Да-да, я помню, как он говорил мне это из-за закрытой двери в той башне. Из-за запертой двери! Так вот, значит, как он будет меня защищать! Заперев «там, где никто не найдет»?!
Я подпрыгиваю в коконе из пледа.
— А я не хочу, чтобы ты меня защищал! Если не можешь держать себя в руках — держись от меня подальше! Ромион, запри его в темницу, пусть посидит там и поймет, каково это! Я тебе не какая-нибудь принцесса, которую когда угодно можно похитить! Я…
На этом месте Ромион что-то делает, потому что мои слова прерывает громкий звук расстроившейся скрипки.
— Успокойтесь. Оба. Виола, ты потом пожалеешь…
— Я?! Ну уж нет!
Дамиан поднимает голову, мертво смотрит на меня и тихо говорит:
— Это все, моя госпожа?
— Все? Да нет! У меня еще много, много чего есть тебе сказать!
— Виола! — пытается остановить меня Ромион, но у Дамиана — неожиданно — получается лучше:
— Я приносил тебе клятву. Я обязался тебя защищать. Ты приняла ее.
— Ах да! Клятву! А я не знала тогда! Ромион?! Можно все обратно отыграть?! Я не хочу! Не хочу, чтобы он был моим рыцарем! Я видеть его больше не хочу!!
— Браслет, госпожа. Отдайте мой браслет, — напоминает Дамиан, пока Ромион, выпучив глаза, пытается набрать достаточно воздуха для крика. Ха, перекричит он меня, как же! Силенок не хватит.
Я сдираю с руки браслет, который давным-давно уже забыла и перестала замечать, и швыряю в Дамиана:
— Да подавись! Другой дуре дари!
Браслет вспыхивает прямо в полете, а Ромион кричит: «Стража!» — так, будто мы его убиваем.
Гвардейцы врываются в комнату и по приказу короля уводят Дамиана — тот больше не смотрит на меня и вообще выглядит сломанной куклой. Марионеткой, у которой оборвали ниточки. Я же говорю, тряпка. Даже отвечать мне не стал! Ничего! Только браслет потребовал, как скряга какой-то! Может, ему еще и весь мармелад, который он мне скормил, компенсировать? Или…
— Виола, что ты натворила! — выдыхает Ромион, вставая.
— Что? Клетку приготовить не успел? — ядовито отзываюсь я.
— Тебе не стыдно? Мне, когда я признался, что обманывал тебя, было стыдно.
— Стыдно? За что? За то, что не пожалела чувства этого божьего одуванчика? Да пусть катится в свой Астрал со всеми своими проблемами! Достал уже ныть!
Ромион молча смотрит на меня какое-то время, потом качает головой:
— Я скажу твоей матери, чтобы она проверила тебя на наличие проклятия. Ты ведешь себя странно, Виола. Ты уверена, Что тебя…
— Я веду себя нормально! — кричу я. — Привыкли к изнеженным принцессам? А я — нормальная!
Ромион уходит, больше не сказав ни слова, — до того, как я успеваю криком «посадить» себе горло.
Весь вечер я не нахожу себе места — не понимаю почему. Заснуть снова получается не сразу, и Габриэль не отзывается. Усталая и всеми покинутая, я обнимаю подушку и кое-как умудряюсь задремать.
Во сне зеленоглазый незнакомец в маске снова смотрит на меня из зеркала и торжествующе улыбается:
— Умница, Виола. Ты была великолепна.
— Да? И когда же? — Я оглядываюсь, но его по-прежнему нет рядом — только отражение.
— Ты не понимаешь? — усмехается «маска». — Твой демонолог отдал сердце тебе — а ты так легко его выбросила. Это прекрасно. Я в восхищении. — Он аплодирует, пока я, с ненавистью глядя в зеркало, пытаюсь понять, о чем это он.
— Какое еще сердце?
— Которое сияло, — смеется зеленоглазый. — Глупая девочка. Теперь он мой. Осталось лишь совсем немного…
— Знаешь, если бы я была на твоем месте, о, таинственный злодей, я бы не стала выдавать мне все планы, — зло отзываюсь я.
— А что ты можешь сделать, девочка? — улыбается «маска». — Это мне и нравится больше всего: я рассказываю тебе все, что делаю, а ты, даже вооруженная этим знанием, не можешь меня остановить.
— И что ты делаешь с Дамианом? — не понимаю я.
— Он любит тебя, — голос «маски» звучит покровительственно-насмешливо. — И боится, что недостоин. Что ты его не любишь. Что ты от него откажешься. Именно это ты и сделала. Я старался внушить ему, что так будет, я давил на эту его слабость, как на трещину в разбитом стекле. Но ты ударила в нее с размаху. Я и говорю — великолепно. Умница, Виола. Теперь осталось всего ничего.
— И что же?
— Показать ему, что ты его не любишь, конечно, — улыбается «маска». — Что единственный человек, который для него важен, оставил его. Что он одинок. Он не справится с этим и станет Темным Властелином.
— Ну станет. Тебе это зачем?
— Моим Темным Властелином, — вкрадчиво шепчет голос. — Между прочим, Виола, хочешь узнать свою слабость?
Я молча гляжу в зеркало, и мне впервые становится страшно. По-настоящему страшно. Может, марионетка вовсе не Дамиан, а я?
— Свобода, Виола, — улыбается злодей. — Твое желание независимости.
— Это слабость? — пораженно шепчу я.
— А ты не замечаешь? — шепчет голос мне на ухо. — Свободный очень легко остается один.
Испуганная красавица фея глядит на меня из зеркала, и ее совершенные алые губы дрожат.
— Не бойся, феечка. Я не буду тебя убивать, — смеется голос. — Мне просто это не нужно. Ты же всего лишь глупая фея. Ты не опасна.
«Что ты натворила?» — восклицает в голове голос Ромиона, и я просыпаюсь в холодном поту.
А потом успешно убеждаю себя, что это был всего лишь сон.
Ведь просто сон. А кто боится снов, а?
Правильно?
Глава 5,В КОТОРОЙ Я РЕШАЮ, ЧТО БЫТЬ ФЕЕЙ НЕ ТАК УЖ И ПЛОХО
Громадные разноцветные бабочки перелетают с цветка на цветок, порхают в пронизанном солнечным светом воздухе, оставляя за собой след из золотистой пыльцы. Поэтому в Зачарованных Садах цветы и трава — да на самом деле все вокруг — сверкает. И поэтому же цветы здесь вырастают такими большими. Конечно, они не настолько огромны, как иногда рисуют на картинках в детских книжках про Алису в Стране Чудес (хотя я помню, как, еще маленькой, представляла себе мамины Сады именно такими).
Нет, королевство фей совсем не похоже на фантазию художников или Льюиса Кэрролла. Сады — это именно сады, даже не всегда ухоженные, даже если цветы растут здесь не на клумбах, а полевые колокольчики в беспорядке мешаются с изящными гиацинтами. Фей не волнует, что эти цветы распускаются в разное время года. Так у людей. У фей они цветут тогда, когда хочет фея.
На самом деле все в Садах происходит именно тогда, когда этого хочет фея. Это своеобразный рай для таких, как мама, владеющих магией, умеющих создавать золотую пыльцу, ослепительно красивых и творящих добрые дела направо и налево. Всем, кто отличается от этого описания, жизнь в Садах может показаться вовсе не такой сказочной, но об этом после.
Так вот, бабочки. Когда я была маленькая, я думала, что это и есть феи — потому что здешние бабочки вовсе не бабочки, а скорее нечто среднее между человеком и насекомым. Они огромны: самая маленькая будет величиной с мою открытую ладонь (учитывая размах крыльев). На них приятно смотреть, хотя никакой маленькой и хрупкой человеческой фигурки, как ее любят описывать в сказках моего мира или стихах этого, у здешних бабочек нет. Это совершенно нормальное туловище насекомого, только большое и покрытое золотой пыльцой.