— Дами, — голос Ромиона нерешителен. Вот небылица: Ромион — и нерешительный? — Постой. — И с нажимом: — Пожалуйста.
Дамиан замирает уже у двери, оборачивается, всеми силами избегая смотреть на нас с Туаном — что сложно, Туан только что подтолкнул меня к Ромиону и сам прилип как репей.
— Да, Ваше Величество?
— Постой, — повторяет Ромион и поворачивается ко мне: — Виола, ты ведешь себя странно. В Садах тебя заколдовали? Опоили? Это… — он присматривается ко мне, — очень похоже на «Эликсир легких мыслей».
Да! Ну конечно, Ромион не мог не догадаться! Он умный, он сейчас придумает, как мне избавиться от этого… репья!
— Конечно, нет! Кто меня отравит? Моя мать? Ромион, на что ты намекаешь? — «В глаза, пожалуйста, смотри мне в глаза и не слушай бред, который я несу!»
— Ни на что, Виола, я просто вспоминаю, что говорила моя мачеха — а она редко предсказывает и еще реже ошибается. И кажется, там было что-то про «встретишь в Садах своего врага». — Ромион подходит ко мне и, когда Туан заступает ему дорогу, останавливается, поднимает на моего спутника взгляд. Забавно, Ромион ниже, взглядом он уперся бы Туану в грудь. Но при этом у него получается смотреть на моего спутника снизу вверх.
— Ромион, я тебя не понимаю…
— Это, случайно, не вы? — Ромион, не слушая меня, пристально смотрит на Туана. На месте последнего я бы давно уже сбежала и спряталась за креслом — мягко говоря, ничего хорошего взгляд сиернского короля сейчас не сулит. — Может быть, объясните… Как там вас?.. Почему Виола ведет себя так странно. И «Эликсиром…» от нее буквально разит.
Туан стоит, загораживая меня, как будто защищая, а на деле не пуская к Ромиону. Я что-то бормочу, сама не понимаю что.
— Не можете? — кивает Ромион. И громко: — Стража!
Мы с Дамианом говорим хором:
— Ромион, не смей!
— Ваше Величество, это лишнее.
Ромион делает знак рукой, и стражники замирают в дверях.
— Ваше Величество… — глухо начинает Дамиан в наступившей тишине.
— Я просил называть меня по имени, когда мы одни, — перебивает его Ромион.
— Когда мы одни, — повторяет Дамиан и кивает на стражников.
Ромион пожимает плечами, и стража исчезает за дверью.
— Не надо!.. — начинаю, глядя им вслед. «Не надо, не уходите, останьтесь!» Но заканчиваю, конечно же, не так: — Не надо делать подобных жестов, Ромион! Ты обижаешь моего спутника! Туан…
— Да, моя леди? — ласково отзывается тот.
— Помолчи, Виола, ты заколдована, — отмахивается Ромион.
И тут Дамиан вставляет:
— Она сама его выпила. Ты что, не видишь? Ты же в разы сильнее меня в зельях, Ромион, ты что, не видишь? Она сама его выпила, по своей воле.
Ромион хмурится, глядя на меня. «Нет-нет-нет, не слушай этого страдающего глупца, я заколдована, заколдована я! Спасите меня кто-нибудь!»
— Не… — опять начинаю я. И снова: — Не смейте говорить обо мне так, словно меня нет рядом! Я здесь, и я все понимаю.
— Простите, Ваше Высочество, — кротко отвечает Дамиан, бросая на меня быстрый взгляд. — Могу я задать вам один вопрос?
«И ты прозрел? Свершилось! Ну все, Туан, ты попа…»
— Вам нравится быть феей?
«Да что ж ты такой… глупый?! Нет, не нравится, меня подчинили, мне слова не дают сказать, и мне на шею вешается сумасшедший злодей, спаси меня, что же ты стоишь?!»
— Да. Намного больше, чем вздыхать вместе с тобой, глядя на закат, и ждать, когда ты наконец решишься взять меня за руку.
«Ой, не-е-ет! Боже мой, Дами, прости, это не я, это Туан, я не хотела!..»
Дамиан кивает:
— Благодарю, Ваше Высочество.
Я отчаянно смотрю на него, пытаюсь поймать взгляд. «Спаси меня!»
— Ромион, я тебе еще нужен?
— Дами, — выдыхает король Сиерны. — Но посмотри же на нее! Как ты не видишь: здесь что-то не так! Да, она выпила «Эликсир…» по своей воле, но…
— Роми, как ты не видишь, что Ее Высочеству противно мое общество! — повышает голос Дамиан. — Ты оскорбляешь наследницу королевы фей, — и, открывая дверь, бросает мне: — Хорошего вам вечера, принцесса.
— И вам, милорд, — машинально отзываюсь я.
Фальшивые слова горчат на языке и звучат неправильно, но Дамиан только кивает в ответ и мягко закрывает за собой дверь.
Я так и знала. А ведь пел мне: «Я тебя люблю, я тебя в обиду не дам, я всегда буду рядом!» Где он, когда я в беде?! Пошел тешить уязвленную гордость, за которой очевидного не видит? Даже его брат заметил, а с ним мы и вполовину не были так близки!
— Так, еще раз повторите-ка, юноша, кто вы такой? — тянет Ромион, не сводя глаз с Туана.
— Мой король…
— Я не ваш король.
— Простите… Принцесса… — Туану, видимо, все это надоедает, и он использует последний козырь: бросается передо мной на колени, цепляясь за рукав моего платья. — Моя госпожа, я не понимаю… Что я сделал не так? Прошу вас, скажите, я все исправлю! — звучит это истово и заученно, как будто Туан выразительно читает по бумажке. Или говорил подобное не раз.
— Ромион! — Я обнимаю Туана за плечи и помогаю встать. Точнее, он заставляет меня это сделать. — Что ты делаешь? Туан мой спутник, мое счастье и моя любовь…
— Виола, если бы я тебя не знал, я бы, может, и поверил, — усмехается Ромион, изгибая бровь. — Ты скорее откусишь себе язык, чем назовешь кого-то «счастьем».
«Что, Туан, съел?»
— Ты не понимаешь, Ромион. Это любовь. Да, я влюбилась. Да, я теперь знаю, что это такое. И если ты посмеешь забрать у меня это большое и настоящее чувство, как уже один раз сделал, теперь я так просто стоять и молчать не буду.
— Ты и тогда не молчала.
— Полагаю, мы поняли друг друга?
— Это ты у королевы фей таких фраз нахваталась? — усмехается Ромион. — А может, я все-таки запру этого артиста, твое, хм, счастье, в темнице? Ты сможешь его навещать.
«Да, пожалуйста! И ключ выброси!»
— Ромион, это не смешно.
— А кто смеется, Виола? Ты же знаешь, — он прямо-таки пронзает Туана взглядом, — счастья много быть не должно. Это вредно, когда счастья много. Так что давай я его в чисто целительских целях все-таки запру?
Я привлекаю Туана ближе.
— Даже не смей.
— Ну, нет так нет. Но я буду за вами следить, господин спутник. — Ромион одаривает Туана еще одним тяжелым взглядом. — И не советую вам показываться рядом с моим братом. Он последнее время не в себе. Если заколдует, я ему только спасибо скажу.
— Дорогая, кажется, я не смог понравиться твоему другу, — громко шепчет мне на ухо Туан.
Я открываю рот, но Ромион отмахивается:
— Виола, избавь меня от той чепухи, которую ты последнее время изрекаешь просто как баньши, без остановки. И да, твои комнаты готовы, а вот для твоего… спутника…
— Мы будем жить вместе! — вставляет Туан, удивив всех.
— Что?
— Ваше Величество, моя леди не может остаться одна…
— Да? С каких это пор? Раньше она очень неплохо оставалась одна. Она только и делала, что оставалась одна, и ей это нравилось. — Ромион снова в упор смотрит на меня.
— А сейчас я изменилась! — говорят мои губы. — Я влюбилась и изменилась! Ромион, мы с Туаном живем вместе, таковы порядки Садов. Ты должен уважать традиции других народов…
— Понял, — перебивает Ромион. — Понял. Только, пожалуйста, замолчи. Живите вместе. Делайте что хотите. Только Дамиану на глаза не попадайтесь, он еще после того турнира в себя не пришел… Виола, зачем ты вообще вернулась? Может, прогуляешься обратно в свои Сады? Раз уже тебе нравятся тамошние порядки.
Рассказала бы я, как они мне нравятся, если б не этот, что б его, мой спутник.
— Я вернулась в школу, Ромион. Я правильно понимаю, ты не хочешь видеть меня в своем дворце? Договор с Садами тебе уже не нужен? — Какой еще договор?
Но Ромион вздыхает.
— Звезды! Как хочешь. Иди… Отдохни, Виола. Ты устала.
— Моя принцесса! — Туан уже у двери. — Прошу вас.
Я иду к нему, но у порога резко разворачиваюсь — быстрее, чем Туан успевает меня одернуть.
— Ромион, я хочу съездить в театр.
— К мачехе? — удивляется Ромион. — Зачем?
Кролик, до этого сидевший тихонечко у меня на руках и притворявшийся меховой оторочкой рукава, дергает ушами.
— Дорогая, ты хочешь в театр? — голосом махрового простачка говорит Туан. — Конечно, я тебя отвезу…
— Хочу. Сегодня. Ромион, прошу тебя.
— Хорошо, я прикажу подать карету к шести, — отвечает Ромион. — Но сегодня там не дают представления… Ты к Изабелле, я понял. Хорошо. Между прочим, милый кролик. Не советую везти его к мачехе, она последнее время помешалась на белых кроликах — скупает их, кажется, со всего мира. То ли к кроличьему рагу пристрастилась, то ли шубу себе шьет.
— А ты… — Я хотела спросить: «А ты не интересовался, зачем она это делает, глупый ты король, перед тобой твой заколдованный брат, а ты и бровью не ведешь!» Но получается, конечно: — А ты не поедешь со мной?
Ромион улыбается:
— Нет, Виола, благодарю. Между прочим, твой спутник забыл свою корзину.
Уже в моих комнатах я сажаю Томми на кровать, чешу за ушком и поворачиваюсь к Туану.
— Ну ты и мерзавец! — Увы, моя рука замирает до того, как я успеваю схватить первый попавшийся тяжелый предмет. Например, подсвечник.
— Я же сказал, что ты будешь мне подчиняться, — устало говорит Туан, тоже опускаясь на кровать и принимаясь лениво поглаживать дрожащего Томми. — Что, решила воссоединить мать с сыном?
— Именно. Оставь Томми в покое. Сейчас же.
— Ну конечно, моя принцесса, — ядовито усмехается Туан и отпускает кролика. Тот прыгает мне на руки.
— И даже не пытайся мне помешать, — добавляю я. — Иначе…
— Знаю, я видел твои мысли, — равнодушно отзывается Туан. — И запомнил, сколько раз ты хотела меня убить. Не выйдет, Виола. Смирись.
— Гори в аду!
— В этом мире нет ада.
— Специально для тебя найдется!
…В Сиерне идет дождь. Оседлав ветер, он рвется в окна, те звенят от града или стонут от порывов ветра, и вечер вползает в комнаты раньше, чем прежде, — тяжелое, угрюмое чудовище, тенями закрывающее углы, сумрачным одеялом укутывающее пол, серыми портьерами — окна и стены. Я смотрю, как зажигаются за окном фонари, как пламя мерцает, пугливо жмется к стеклянным стенкам своей «клетки», вздрагивает от ветра.