Мне тоже грустно. Я не знаю, что делать: Туан продолжит использовать меня как куклу всюду, где ему вздумается. К Дамиану лучше не подходить, или я снова наговорю ему гадостей и выйдет только хуже. Ромион, конечно, подозревает, но что он сделает? Когда пару часов назад я все-таки долбанула Туана подсвечником, мне было так больно, будто ударили меня. «Ты будешь чувствовать все то же, что и я, пока заклятие действует. И если убьют меня, ты умрешь тоже». Перспектива, прямо скажем, очень веселая. Чтобы сделать ее еще забавнее, Туан добавил — прежде чем улегся спать на моей кровати, — что когда заклятие спадет, то зелье, которым напоили меня мама с бабушкой, снова начнет действовать. Именно из-за него ни Ромион, ни Дамиан не чувствуют Туанов «ошейник».
Кажется, я в ловушке.
Томми сидит напротив, на подушке — я накидала их на широкий подоконник, чтобы было удобнее и теплее, — и грызет морковку. Рядом лежит корзина яблок, отвергнутая кроликом клубника, листы капусты, свернутые в розы, и даже один, зато большой помидор. У Томми пир. Надеюсь, он не сильно потолстеет, когда расколдуется? Изабелла меня саму съест, если в ее сыне что-то изменится в худшую сторону, да еще и по моей вине.
Габриэль не откликается. Я звала его уже пять раз, и вслух, и про себя, но ни ответа, ни хотя бы учебником по голове я не получаю. Может быть, это тоже из-за заклятия Туана? Или демон решил, что я достаточно освоилась в этом мире, стала как все и больше ему не интересна?
Так или иначе, но помощи мне ждать неоткуда. И я старательно давлю в себе тоску и ярость от бессилия, вожу пальцем по стеклу, воображая, что раздвигаю завесу дождя. И разглядываю дворцовый внутренний двор. Там кто-то из детей придворных — мальчишка лет девяти, симпатяга в алой курточке и бархатном берете под цвет, — пытается заставить свою пегую лошадку чеканить шаг. Рядом бродит мальчик-слуга, того же возраста, только одет победнее — в серую рубашку, короткие штаны и стеганую жилетку. Оба мокрые — дождь льет как из ведра. Лошадка тоже мокрая, но покорно терпит седока, а мальчишки, кажется, ссорятся. Они размахивают руками, лорд даже подпрыгивает в седле, а его друг периодически отбегает и делает круг по дворику — с непонятной для меня целью.
Я смотрю на них, мокрых, наверняка замерзших, но упрямых, и мне удивительным образом становится теплее. Они, вон, не сдаются и в итоге все-таки научат лошадку чеканить шаг… И слягут оба назавтра с простудой, это уж точно. А я сижу тут, разглядываю озлобившийся, тоже печальный дождь и думаю, какая я бедная-несчастная. Ну и что, что никто не поможет. С каких это пор мне нужна помощь? Да, не помешала бы, именно сейчас не помешала бы, я согласна. Но раз уж никто не придет и не даст Туану по шее за меня… Я справлюсь. Стисну зубы, сожму кулаки и сделаю так, чтобы было по-моему. Туан не имеет никакого права мучить Дамиана или меня. Мы ничего ему не сделали, и раз это его не останавливает, я тоже буду играть грязно. На войне как на войне.
С этой мыслью я достаю вытащенный из корзины, которую дала мне напоследок мама, медальон с щепоткой розовой пыльцы. Этого как раз хватит, чтобы заставить десятерых блаженно хихикать. Сработает и на Туане, не может не сработать — когда он попытается помешать мне вернуть Томми Изабелле. А вот на меня пыльца теперь подействовать не должна, я же фея. В крайнем случае, уверена, даже под пыльцой Изабелла не забудет о сыне и спрячет его где-нибудь. И пусть больше мне такого, хм, страшного оружия не раздобыть… Сделаю хоть одно доброе дело, хотя бы сейчас — а потом подумаю, как помочь Дамиану.
От этих мыслей на душе становится тепло. Я улыбаюсь, и Томми удивленно оставляет в покое морковку и смотрит на меня черными бусинами глаз. А потом обнюхивает манишку — на нее, кружась в воздухе, ложится золотая пыльца. А за окном, прорезав тучи, прямо на неугомонных мальчишек падает солнечный луч. И в его столбе кружатся, вальсируют, сверкая каплями дождя, как алмазами, роза и фиалка…
— Ты уже оделась?
Туан стоит на пороге спальни, держась одной рукой за дверь, и выспавшимся нисколько не выглядит. Зато принарядился: на нем черный с серебром костюм, похожий на тот, в котором в театр ездил Дамиан, только цепь на груди, крепящая накидку серебристого меха, напоминает золотой венок из роз. Почему-то это не смотрится ни вычурно, ни смешно.
А вот я рядом с ним в своем домашнем платье, больше похожем на махровый халат до пола, буду смотреться точно весело. Но я огрызаюсь:
— А что, не видишь? Как тебе мой наряд, милый спутник? Нравится?
— Безвкусно даже для тебя, — бросает Туан, выходя на середину комнаты. Томми тут же бросает морковку и кидается мне на руки. — Отпусти этого проклятого кролика и иди одевайся, раз хочешь ехать. — Туан, морщась, смотрит в окно. — Какая паршивая погода…
— А ты наколдуй солнышко. Или что — не можешь?
Туан с презрением смотрит на меня, потом кивает на дверь спальни:
— Тебе помочь выбрать платье или сама справишься?
— Помоги, — сладко улыбаюсь я. — Боюсь, не смогу одеться достойно вас, мой милый спутник. Вы, кстати, так вежливы…
— Виола, твои словесные уколы не больнее комариных, — отмахивается Туан. — Идем.
Платье он выбирает наугад. А я специально распахиваю перед ним дверь моей гардеробной, чтобы впечатлился размером и испугался разнообразия. Туану плевать. Он заходит, не глядя что-то выбирает, бросает мне, приказывает: «Надевай». Точно так же выбранными для меня оказываются туфли и накидка с капюшоном. Как заводная игрушка, я напяливаю все это на себя, путаясь в крючках и завязочках, но здесь Туан и не думает помогать. Зато его занимает медальон с пыльцой.
— Что это? Раньше его на тебе не было.
— Ничего, — как можно небрежней бросаю я. — Подарок. Хочешь посмотреть? — и быстро дергаю застежку.
— Уволь. — Туан отворачивается, а я тихонько вздыхаю. Пронесло.
В итоге я оказываюсь одета в темно-синее глухое платье, упаковавшее меня как футляр, в нем и двигаться-то сложно. Сверху на это безобразие накинута меховая накидка из чьего-то черного меха. Украшения мне не полагаются. «Зачем фее украшения?» — удивляется Туан. «У тебя совсем нет вкуса?»
Бьет шесть часов. Я сажаю Томми в маленькую корзинку, которую приносит услужливая горничная, закрываю вязаной шерстяной салфеткой и под руку с Туаном покидаю покои.
— Улыбайся! — шипит Туан. — Тебе что, все нужно приказывать?
— Боже мой, как же ты меня достал, — против воли улыбаясь, вздыхаю я.
— Веди ты себя нормально, нам обоим было бы проще, — огрызается Туан.
Я жду минут пять, молчу, успокаиваюсь — мы как раз спускаемся во двор.
— Ты же не позволишь мне отдать Томми Изабелле?
— Именно, — холодно бросает Туан. — Не понимаю, зачем мы вообще едем? Тебе больше заняться нечем, фея? Съездила бы лучше к Дамиану, мы бы тогда быстрее закончили…
Угу, я бы рассказала ему, как люблю своего кукловода, и нам обоим точно стало бы легче. Дурдом.
Карета действительно дожидается: слуга предупредительно протягивает мне руку, чтобы не споткнулась на откидной ступеньке, но Туан опережает его, сам хватает меня за руку и буквально заталкивает внутрь.
Я не ударяюсь об обитую бархатом стенку лишь по одной причине: меня подхватывает, а потом и усаживает на диванчик рядом с собой Ромион.
— Ваше Величество?! — изумленно восклицает Туан, забираясь внутрь. — Вы… тоже едете?
Ромион усмехается, обнимая меня.
— Что, не ждали?
Я тихо смеюсь и беззвучно шепчу: «Спасибо». Вслух не получается — Туан не позволяет.
Карета трогается с места.
— А Ви говорила, что вы не любите театр, — невинно замечает Туан, глядя на короля Сиерны.
— Ненавижу, — кивает Ромион. — И мачеху тоже, которая в этом театре обосновалась. Но видишь ли, любезный мальчик, я хочу побыть в твоем приятном обществе еще какое-то время. Считай, ты и меня очаровал, — и улыбается во все тридцать два зуба.
Туан подается назад — наверное, от неожиданности.
— Вы…
— Предпочитаю ни в чем себе не отказывать, — улыбается Ромион. — Дорогая Виола, ты поделишься своим спутником, если я попрошу?
— Да ты что?! — вполне искренно восклицаю я.
— А если я очень попрошу? — настаивает король.
— Да не…
— А если взамен расскажу и покажу тайную лабораторию моего брата?
Я не успеваю ответить — Туан быстро, даже, кажется, привстав, отзывается:
— Да! Принцесса, я сделаю для вас все, что угодно, развлечь вашего друга будет для меня честью!
Воцаряется тяжелая тишина.
Туан садится и с плохо скрываемой жадностью смотрит на Ромиона. Тайная лаборатория Дамиана… Значит, все-таки не все он о нас знает, как похвалялся…
— Выходит, тебе нужен Дамиан, — уже нормальным, не сладким голосом спокойно говорит Ромион. — Прокололся, мальчик. И зачем же тебе мой брат с его лабораторией?
Туан бросает на меня быстрый взгляд, и я тут же начинаю:
— Ромион, немедленно…
Ромион в ответ щелкает пальцами, и мой рот сам собой закрывается. Очень мило. Хоть бы кто-нибудь спросил у меня разрешения для разнообразия, а?!
— Итак, мой очаровательный охотник на демонологов. Зачем тебе мой брат?
— Я… Ваше Величество… — Туан забивается еще дальше в тень, а я про себя ликую. Ага, а Ромион-то умнее тебя!
— Да ты не стесняйся, не стесняйся. Я же понимаю, ты наверняка заколдовал Виолу так, чтобы я не мог тронуть тебя, не навредив ей. Значит, тебя я не трону. Есть же и другие способы, верно?
— Ваше Величество, но я правда не понимаю! Сначала вы делаете странные намеки, потом обвиняете меня невесть в чем! Что я сделал?! Госпожа! Ах… Отпустите госпожу!
Карета останавливается, и Ромион, улыбаясь, похлопывает меня по плечу. Давление на губы, язык и нижнюю челюсть исчезает.
— Ну хорошо, хорошо. Хватит пока. После продолжим, о, мой скользкий друг.
— Ви! Ты в порядке?! — тут же кидается ко мне Туан.
Ромион, фыркнув, открывает дверцу, не дожидаясь, когда это сделает слуга, и выходит.