И это меня настолько пугает, что я совершенно перестаю себя контролировать. Проще говоря, с катушек слетаю по полной.
В такие моменты узнаешь себя с другой стороны… Я бросаюсь Дамиану в ноги. Чуть и его не сшибаю на пол: Дамиан хватается за стену, я — за его рубашку, поднимаю зареванное лицо, ловлю взгляд и очень серьезно, громко и четко говорю:
— Помоги. Пожалуйста!
Дамиан моргает, и лицо у него делается такое забавно-ошеломленное, что, наблюдай я со стороны, смеялась бы. Он смотрит на меня так, будто я тот самый высший демон, невидаль местная, явился к нему с просьбой — и он просто не может в это поверить. Просто никак. Невозможно.
А я стискиваю ткань его рубашки — скользкий черный шелк. Смотрю на него и с ужасом осознаю, что да, я стою на коленях. Перед парнем стою на коленях. Я.
Лицо горит, точно меня ударили. Слезы высыхают моментально, а вот нос забит — я всхлипываю, пытаясь вздохнуть, и дрожу…
Боже мой, заплаканная, сломленная, я на коленях перед парнем. Скажу Роз — не поверит. Да… да что же это я…
Дамиан снова моргает, наклоняется и торопливо поднимает меня.
— Виола, ты сошла с ума.
— К-кажется, д-да… — Дамиан так же ошеломленно смотрит на меня, и я продолжаю: — А т-ты м-мне не в-веришь!..
— Ты бы себя со стороны слышала! — слабо улыбается он. — Тебе и целитель не поверит. Ну-ну, тише, Виола, тише. Я понял, сама себе ты веришь. Сядь.
Меня уже даже не трясет, а колотит, и Дамиан быстро сует мне в руку кружку теплого молока. Кажется… да нет, уверена — она появилась из воздуха.
Дамиан внимательно смотрит на меня, хмурится и смотрит.
— Ты меня теперь выгонишь? — шепчу я, допивая молоко.
— В таком состоянии? Конечно, нет. Виола, на тебе нет заклинаний. Ты… уверена?..
Я снова начинаю плакать, и Дамиан быстро берет меня за руки. И начинает нести какую-то успокоительную чушь: все хорошо, это пройдет, все будет хорошо…
— Ну ладно, — чуть успокоившись, говорю я. — Никто не чувствует, что меня заколдовали. Ладно. Но что мне делать? Дамиан, он серьезно настроился покорить мир! С твоей помощью. Ты опять мне не веришь? Я правду говорю!
— Я верю, что ты в это веришь. — Дамиан отпускает мои руки и отодвигается. — Утром я отведу тебя к целителям.
Класс — я перед ним на коленях стояла, а он меня — в психушку.
— Виола, ляг, тебе нужен отдых…
Кажется, меня и правда записали в заправские сумасшедшие.
— Дамиан, почему тут так прибрано?
— Что? А… — Дамиан оглядывается, словно видит свою комнату впервые. — Я… думал… Ты же говорила… — Он знакомо дергает щекой, и я против воли улыбаюсь.
— Ты думал, что я приду?
Дамиан отворачивается и зло отвечает:
— Да, я дурак. Ну, смейся.
— Но я же пришла.
— Пришла!..
— Дамиан, давай… давай вернем все как было? Прости меня. Я сама придумаю, как избавиться от этого… Туана. Ромион мне поможет, он догадывается, что со мной что-то не так. Давай… А?
Дамиан смеется в ответ:
— Виола, ты правда не понимаешь? Ты фея, я внебрачный сын короля. Мы не можем быть вместе, если только я не приду в твои Сады и не попрошу выбрать меня тебе в спутники. И даже если представить, что твои родные одобрят демонолога, ты бросишь меня, как только родишь дочь. Как всегда феи поступают со своими спутниками. Ты думаешь, я ничего не понимаю? Я все просчитал: как бы жизнь ни сложилась, мы не будем вместе.
— Дамиан, ты не прав! Я никогда так не поступлю! Я люблю тебя!
— Ты забыла добавить «кажется», — улыбается он. — Нет, Виола. Со мной нельзя так. Я не хочу быть твоей игрушкой. Нет.
Я хватаю его за руки — до того, как он успевает отодвинуться и встать. Держу. Останавливаю.
— А кем? Кем ты хочешь быть?
Он долго смотрит сначала мне в глаза, потом — на наши сцепленные руки.
— Твоим супругом, Виола. Мужем. Я хочу, чтобы ты любила меня так же, как я люблю тебя. Только меня. Я твой, а ты моя — и никак иначе. Но я еще не настолько спятил, чтобы просить этого у феи.
От неожиданности я отпускаю его руки.
— Ты… ты делаешь мне предложение? Я правильно тебя поняла? Ты хочешь?..
— Я не… — Он останавливается и вдруг усмехается. — А впрочем!.. — И поворачивается ко мне. — Да, Виола, ты правильно поняла. Будь моей женой.
Он не становится на колени, в его руке не блестит кольцо — он просто улыбается, и по его улыбке я понимаю, что он уже знает ответ. Ему плохо, ему больно, но он продолжает играть.
А я вдруг думаю: «Ха! А вот возьму и соглашусь!» И уже открываю рот… А потом вспоминаю: папа… Мама в Садах… Я навсегда останусь здесь, с человеком, который вряд ли сможет обеспечить мне хорошее будущее. Плевать, что он не король, но у него же ничего нет! И сам он, конечно, крутой демонолог, но по сути… никто. Мама вычеркнет меня из списка наследников — плевать. Папа… папа останется один. И я буду навсегда привязана к этому сумасшедшему миру, к человеку, которым привыкла любоваться, как куклой, но даже не уважаю… Останусь здесь, сломаю жизнь и ему, и себе…
— Дамиан… я… я не могу!
Он улыбается:
— Ну конечно. Конечно, не можешь. Как же иначе?
Я сползаю с кровати. Мне нестерпимо хочется бежать — точно так же, как до этого я мечтала остаться.
— Дамиан, ты не понимаешь… Я же должна буду остаться здесь… Навсегда… С тобой…
— Со мной, — усмехается он. — Понимаю.
— Дамиан, я еще… Мне только шестнадцать! Ты снял с меня проклятие, и я теперь… — Я понимаю, что это очень глупо и совершенно неблагодарно звучит, но… это же правда! — Я хочу пожить свободно! Я…
— Виола, успокойся, я все понимаю.
Я отступаю к двери.
— Нет… Нет, ты… Почему ты требуешь это от меня? Какое ты имеешь право?! Ты не должен!
— Ну конечно, — улыбается Дамиан. — Я должен ждать, когда принцесса фей одарит меня своим вниманием. Как глупо было с моей стороны надеяться на большее… Виола, куда ты?
Я выскальзываю за дверь и со всех ног бегу вниз, в холл. И наружу, в дождь.
Никто меня не догоняет.
Плед остался у Дамиана, накидка — где-то тут, на улице. В промокшем насквозь платье я шагаю по лужам к дворцу, понимая, что дорогу не знаю, да и если бы знала — идти долго… Подол платья путается под ногами, туфли с каждым шагом набирают воды — я скидываю их и иду босиком. А потом избавляюсь и от платья, оставаясь в одной сорочке, все равно я уже бедная, несчастная, промокшая и продрогшая. Все плохо. Лучше уже не будет. И дело не в злодее — я, я сама не могу дать Дамиану то, что он хочет. Но почему, почему ему не нужна я, просто я, почему ему нужно, чтобы я?.. Да ладно, я же и сама хочу, чтобы он был только мой… Вот только принадлежать ему одному… Бросить ради него все… Стать его… Нет. Я не могу. Я не могу!
А я-то думала, что стоит мне поговорить с Дамианом, и все образуется. И все будет хорошо…
Дождь льет как из ведра, плачет вместе со мной — я даже перестаю его замечать. Я все вокруг перестаю замечать, тем более на улицах никого и нет. И… В общем, чуть не попадаю под карету. Точнее, под копыта ее лошадей.
— Сдурела, что ли, девчонка! — орет кучер и стегает воздух рядом со мной плетью.
Я отшатываюсь, всхлипываю и, как бедная родственница, семеню по обочине, мимо…
Проехав вперед, карета вдруг останавливается. Дверца открывается…
— Виола? Это ты?!
Да, встреть я себя в таком состоянии, тоже бы удивилась и не поверила. И вообще, я никого сейчас не хочу видеть!
Вейл спрыгивает прямо в лужу под колесами и бежит ко мне.
— Звезды, Виола! — Он срывает с себя плащ и укутывает меня в него всю, с головой. — Идем.
— Пусти! Оставь меня в покое!
— В дождь, голую, на улице? За кого ты меня принимаешь! Идем-идем…
Он очень настойчиво толкает меня к карете, а потом и внутрь. И мы едем куда-то, я рыдаю у Вейла на плече, а он молча, без вопросов, без своих обычных бахвальных шуточек прижимает меня к себе и гладит по спине.
В окно кареты рвется дождь…
Я слышу его и во сне — как-то мне удается задремать. Хотя что там — после истерики всегда накатывает усталость и хочется спать. Мне снится Дамиан, сидящий на подоконнике у открытого окна. Дождь всюду — здесь, у меня в душе; у Дамиана — я вижу, как на его протянутую ладонь падают капли. Глупое, бесполезное сравнение, но они действительно как слезы. Мои слезы, его слезы…
Почему так? Почему все не может быть хорошо?
Что мне сделать, чтобы все исправить?..
Я вздрагиваю и просыпаюсь, только когда Вейл выносит меня из кареты.
— Где мы?
— Тише, Виола. Спи.
— Где мы? — настойчивей повторяю я.
— Дома, — успокаивает Вейл. — Спи.
Сил спорить нет. Я устало закрываю глаза и снова проваливаюсь в бесконечный дождь, из которого на этот раз меня вытягивает сладкий аромат корицы.
— Виола, выпей. Ну же.
Я сижу, укутанная в одеяло, на кровати; Вейл склоняется надо мной и протягивает исходящую паром деревянную кружку:
— Пей, это лекарство. Ты заболеешь, если не выпьешь.
Я смотрю на Вейла, на кружку. Вспоминаю, как зельем напоила меня мама, как отравил меня Туан… Да ладно, куда уж хуже? И так состояние такое, что хоть помирай. Даже если это яд — и зачем Вейлу меня убивать? — то мне не страшно. А подчиняюсь я уже и так Туану. Вот будет весело, если Вейл решил напоить меня чем-то похожим! Минус на минус вроде как дает плюс…
Я пью. А потом оглядываю тонущую в сумраке комнату, особенное внимание уделяю горящему камину. Это спальня. Женская спальня, если трюмо с кучей флакончиков о чем-то говорит. Из нее — стандартно — ведут две дверцы, в купальню и гардеробную. Окно занавешено, но я и так слышу дождь… Приглушенно, сквозь треск пламени в камине. От молока с медом мне становится тепло, тепло и уютно…
Я смотрю на Вейла и задаю, наверное, самый глупый в жизни вопрос:
— А что ты тут делаешь?
Вейл вскидывает брови и улыбается. Он ничуточки не изменился с нашей последней встречи в Ниммерии и даже улыбается так же задорно. От этого мне становится еще теплее.